Тело его налилось тяжестью от ее близости, он прижал ее еще теснее, купаясь в ее нежности, юности, невинности.

Сара тихо простонала, когда его язык проник в ее рот. Его опьянял ее запах, женский, с привкусом мускуса, волнующий, желанный.

С приглушенным рычанием Габриель снял ее руки со своей шеи и отступил назад.

— Будет лучше, если мы пойдем, — хрипло сказал он.

Рука об руку они пошли назад к ресторану. Он посадил ее в экипаж, задержав руки на талии чуть дольше, чем было нужно, прежде чем сесть на сиденье вслед за ней. Взяв вожжи, прикрикнул на лошадь.

Позже он стоял в изножье ее постели и наблюдал, как она спит. Жажда ее плоти и крови полыхала в нем подобно черному пламени. Он провел языком по губам, чувствуя, как удлинились клыки в предвкушении экстаза, который могли бы испытать и он и она, если бы Габриель позволил себе поддаться своему нечистому голоду. «Хотя бы несколько капель на пробу, — думал он. — Какой вред был бы от этого?»

Внезапно Сара почувствовала его присутствие и в полусне приоткрыла глаза. Она моргнула раз, другой, но фантом в ее ногах не исчезал, стоя неподвижно и глядя на нее глазами, сверкавшими адским огнем. Даже в темноте она видела его клыки — длинные, белые, несущие смерть.

Это был монстр из ее снов.

— Я сплю, — обескураженно прошептала она. — Я вижу сон.

Она смотрела на фантом, как ей казалось, целую вечность, пока он не стал расплываться, как отражение на воде, и наконец не превратился в серое туманное облачко, которое почти тут же исчезло.

В глубине склепа Габриель принял свой обычный образ. Опасность миновала, думал он с сожалением. Он решил, что должен оставить ее, отослать от себя, пока еще в силах сделать это, пока не подчинил себе окончательно и не взял ее жизнь.

Сара изумленно уставилась на него.

— Уехать? Но куда?

— Я договорился, что тебя примут в балетную школу во Франции.

— Во Франции! — воскликнула Сара. Она смотрела на него сияющими глазами.

— О, Габриель, это правда? Ты не шутишь — балетная школа во Франции?

— Я вижу, ты довольна.

— Да, но мне уже слишком поздно начинать.

— Они готовы сделать для тебя исключение.

— В самом деле? Почему? Усмешка искривила уголки его рта.

— Когда есть деньги, все возможно.

— О, Габриель, как ты добр ко мне!

— Ты уедешь завтра. Я открою счет на твое имя в банке в Париже. Там приходится платить на каждом шагу. Кроме того, я хочу, чтобы ты обновила свой гардероб.

— А ты не поедешь со мной?

— Нет.

— Я чем-то огорчила тебя?

— Нет, конечно нет!

— Тогда почему ты отсылаешь меня? Он ответил насмешливо:

— Ты молодая женщина, Сара-Джейн. Пришло время тебе познакомиться с другими молодыми женщинами. И молодыми мужчинами…

— Но…

«Я не хочу терять тебя», думала она, боясь остаться одной. Он был ее единственной защитой в этой жизни.

— Поверь мне, Сара, — уговаривал он, — я делаю это для твоей же пользы. Я уже обо всем договорился.

— Сон становится явью, — сказала Сара, удивляясь, почему не чувствует себя счастливой. Только на один короткий миг она загорелась мыслью отправиться в Париж, пока не поняла, что эго означает для нее разлуку с Габриелем.

— Ты так щедр, Габриель. Не знаю, что и сказать.

— Достаточно просто сказать спасибо.

— Это трудно считать достаточным.

— Меня вознаградит радость в твоих глазах, — тихо отозвался Габриель. — Почтовая карета заберет тебя утром, а теперь спокойной ночи и до свидания.

— Неужели я не увижу тебя утром? Ты не проводишь меня?

— Боюсь, что нет. Меня призывают дела.

— Так что же, мы уже прощаемся?

— Да.

До нее вдруг дошло, что она может никогда больше не увидеть Габриеля. Эта мысль погасила ее радость подобно тому, как вода гасит огонь.

— Но ты ведь приедешь навестить меня? Он помедлил с ответом.

— Если смогу.

— Мне кажется, ты грустишь, избавляясь от меня? — отметила она, не глядя ему в глаза. — Я думала…

Габриель задержал дыхание и медленно выдохнул.

— Думала что?

— Что я нужна тебе.

— Ну конечно, ты нужна мне, Сара.

— Но… я думала о другом… — Краска залила ее лицо, шею. — Мне казалось, что я стала нужна тебе, как бывает нужна женщина мужчине. — Она осмелилась поднять на него глаза. — Прошлой ночью, когда я поцеловала тебя… Тебе это было неприятно? Поэтому ты хочешь отослать меня?

— Нет, Сара. — Он потянулся к ее руке, но передумал и засунул свою руку в карман брюк.

— Все дело лишь в том, что ты слишком молода, дорогая…

— А ты так стар?

— Старше, чем ты можешь себе представить, — ответил он с некоторой заносчивостью. — Я хочу, чтобы ты увидела весь мир, который был закрыт для тебя. Хочу, чтобы у тебя появилась возможность расправить крылья.

— Но… я теряю тебя.

Боль пронзила сердце Габриеля. Она могла потерять его на неделю, месяц, год, пусть даже на всю жизнь, а он терял ее на целую вечность, бесконечные дни и ночи…

ГЛАВА X

Габриель сидел в своем любимом кресле, бессмысленно уставившись в потемки. Пять лет прошло с тех пор, как он отослал Сару во Францию. Пять лет-один миг в жизни вампира, раздраженно думал он. Однако каждый прожитый день казался ему вечностью.

Когда Сара уехала, он так и не смог обрести покой. Чтение казалось бессмысленным, музыка не приносила утешения. Для него неизбежной пыткой стали походы в театр, где на месте каждой балерины он пытался представить Сару.

Потеряв всякий аппетит, он насыщался урывками, когда голод становился мучительным, вцепляясь в него как дикий зверь. Только тогда он выходил из аббатства на охоту, шныряя в поисках добычи по дальним темным закоулкам.

Но даже озверев от голода, Габриель брал лишь немного, чтобы поддержать свои силы, ненавидя того, кем он был, потому что это мешало ему получить то, что он хотел — Сару.

Пять лет… Она должна быть уже взрослой дватщатидвухлетней девушкой. И тут он понял, что должен непременно увидеть ее снова, хотя бы один раз, и после этого уйти в подземелье, оставаясь там, пока не иссякнут до последней капли силы, пока она не будет окончательно спасена от его нечистого голода.

Сара теперь танцевала в парижской Опере. Это было изумительное здание. Габриель знал его историю, он был в Париже, когда Шарль Гарнье создал проект театра. Строительство началось летом 1861 года, фасад открыли в 1867 году. Работы продолжались и во время франко-прусской войны 1870 года, а незаконченное здание использовалось как арсенал и склад для провианта.

Габриель покинул Париж, когда началась его осада, ненавидя ужас и смерть, вырвавшиеся из зловещего мрака, который постоянно мучил его самого. Еды не хватало. В зоопарке убили всех животных и по бешеным ценам распродали в рестораны. Богатые поедали мясо слонов, бедные — собак, кошек и крыс. Париж горел, люди голодали, улицы были забрызганы кровью.

Он не был в Париже до 1875 года, когда на парадную театральную лестницу ступили первые почетные гости.

Габриель наклонился вперед, впиваясь взглядом в лицо Сары, едва она выпорхнула на сцену. Она была обворожительна, и было невероятно, что она выучилась танцевать и добилась успеха за столь короткое время-пять лет. Постоянная театральная публика, балетоманы, называли ее успех чудом. Но для Габриеля здесь не было ничего чудесного. Кровь, его проклятая кровь помогла ей взлететь на гребень славы.

Ожидая поднятия занавеса, он прислушивался к разговорам вокруг. Все твердили о Саре, о ее невероятной легкости. Движения ее были безупречны и полны одухотворенности, все сходились на этом.

И вот теперь он сам видел ее танец, и ему оставалось лишь присоединиться к общему мнению.

Ножки ее порхали по сцене, казалось, она парит над ней. Тело ее было таким нежным и хрупким, словно фарфоровым, лицо сияло, глаза сверкали, и он знал, что на краткое время балета она полностью перевоплотилась в Жизель. Танец ее передавал мельчайшие оттенки чувства.

Когда занавес упал, он откинулся в кресле, закрыв глаза. Исполнение было безупречным. Он понял, что она рождена для танца. То, что он видел, не было ремеслом, движения ей диктовали сердце и душа.

«Ты хотел лишь увидеть ее, — напомнил он себе. — Теперь пора уходить».

Но ноги не желали подчиняться сигналам разума, и очень скоро Габриель, помимо своей воли, оказался в тени перед служебным выходом из театра. Он ощутил ее приближение за некоторое время до того, как она показалась в двери. Сначала он увидел только Сару, ее сияющие голубые глаза, ее длинные золотистые волосы, спадавшие на хрупкие плечи с божественной красотой.

А затем он заметил рядом с ней мужчину и то, как тот властно сжимает ей руку.

Низкое урчание заклокотало в горле Габриеля. Первым его желанием было атаковать, разорвать ее спутника голыми руками. Но затем он увидел, как дружески улыбается Сара молодому человеку, заметил счастье в ее глазах и почувствовал себя так, будто кто-то вонзил кол ему в сердце.

Растворившись в тумане, Габриель следовал за ними до небольшого кафе внизу улицы, видел, как они сели за боковой столик, обсуждая вечерний спектакль, и узнал, что ее спутника зовут Морис Делакруа и что он танцует вместе с Сарой.

— Не правда ли, я была сегодня хороша? — сказала Сара, но в ее тоне не было хвастовства. — Это странно, но я чувствовала, будто…

— Будто что?

— Не знаю, не могу объяснить, Морис. Я бы желала…

— Чего бы ты желала? — спросил Морис, придвигаясь ближе и беря ее руки в свои.

— Ах, если бы только Габриель мог видеть сегодняшний спектакль! Уверена, ему бы очень понравилось.

Морис раздраженно отдернул руки.

— Снова этот Габриель! И когда ты покончишь с этой твоей детской влюбленностью в своего опекуна?

— Я вовсе не влюблена. Но я потеряла его, вот и все. — Сара уставилась на подсвечник в середине стола. То короткое время, что она провела с Габриелем, казалось теперь таким далеким, но никогда не забывалось.