— Ни с кем не задерживайся, не разговаривай, ищи, пока не найдешь его. Я хочу знать, как мой сын объясняет свое поведение.

Мэри разыскала младшего Каупера как раз тогда, когда Томас Батлер Кинг хлопал в ладоши в знак того, что он просит тишины.

— Вы можете пойти к моему отцу, мистер Каупер? — прошептала она. — Он не успокоится, пока не поговорит с вами.

Конечно, мисс Мэри. Вы останьтесь, посмотрите, как будут представлять. А я удеру раньше начала.

Она поблагодарила его и присоединилась к гостям, толпившимся вокруг длинных деревянных столов, поставленных недалеко от ямы, где жарилось мясо, распространявшее вкусный аромат. Мистер Кинг опять хлопнул в ладоши, и гости замолчали. Мэри поискала глазами семью Вилли, между тем их хозяин начал речь:

— Нам всем очень грустно, что с нашим добрым соседом мистером Джеймсом Гульдом произошел неприятный случай, но мы благодарны Всевышнему, что он не пострадал серьезно. Мы собираемся, конечно, если он достаточно хорошо будет себя чувствовать, показать ему ребенка тоже…

Мэри увидела, что Джон Вилли стоит, прислонясь к дереву, через два стола от нее. Он улыбнулся ей.

Мистер Кинг сделал знак жене, стоявшей рядом, с ребенком на руках.

— Прежде всего, дорогие соседи и друзья, я счастлив и горд представить вам нашего младшего сына, родившегося двадцать пятого апреля этого года. Лорд Пейдж Кинг.

Кинги ходили между улыбающимися гостями, Анна-Матильда показывала ребенка каждому из присутствующих, принимая их поздравления и добрые пожелания. После того, как ребенок был представлен Мэри, она попыталась незаметно продвинуться сквозь толпу по направлению к Вилли. Ей пришлось остановиться, когда хозяин еще раз хлопнул в ладоши, прося внимания.

— А сейчас я с удовольствием представляю вам еще одного новорожденного, который благодаря близости по возрасту, а также преданности его матери будет воспитываться как молочный брат нашего сына. Хетта, выйди со своим ребенком.

От края толпы гостей вышла черная Хетта; ее круглое лицо сияло, она держала голову высоко, как королева, и несла своего новорожденного, Нептьюна. Она тоже ходила среди гостей, кивая и говоря: «Спасибо, мэм» и «Спасибо, сэр», а гости любовались хорошеньким темным личиком.

Когда гости начали выстраиваться у длинных столов, Мэри, наконец, подошла к Вилли.

— Мисс Мэри, — сказал он, — очень сожалею, что ваш отец заболел.

Она присела, он поцеловал ее руку, и на одно мгновение их глаза встретились.

— Спасибо, мистер Вилли, — наконец смогла она сказать. — Я собиралась поздороваться с вашей матерью. Ей лучше?

— Так себе. Вечно как на иголках по поводу границы наших владений, но… — Он засмеялся. — Раз я уделяю ей много внимания, она чувствует себя хорошо. Как ваш отец, Мэри?

Она попробовала вспомнить, называл ли он ее когда-нибудь иначе, чем «мисс Мэри».

— Он поправится, спасибо. — Потом она тоже засмеялась. — У нас с вами веселое занятие — ухаживать за больными.

Он стал серьезен.

— Да, да верно.

Было ли это ее воображением, что Джон Вилли всматривался в ее лицо?

— Не хотите ли присоединиться к нам? — спросил он. — Мама сразу согласилась, когда я предложил пригласить вас.

— Да, спасибо, с удовольствием.

Джон предложил ей взять его под руку, но когда они направились к столу, слуга Кингов Роберт подбежал и сообщил Мэри, что мистер Каупер считает, что ей следует немедленно пойти к отцу.

Она посмотрела на Джона, глубоко вздохнула и протянула ему руку.

— Мне жаль, — тихо сказал он.

Всю вторую половину дня Мэри сидела около отца в затемненной комнате. Им принесли две тарелки, наполненные кусками сочной свинины, красными бобами, рисом, соусом, — но оба они ничего не стали есть. Он за нею не посылал, но его тайная мука была ощутима, и она поняла, почему мистер Каупер нашел нужным ее присутствие. Время от времени она отодвигала занавеси и смотрела на празднество. Один раз она увидела Джона, он шел один по кедровой роще. Примерно через час она смотрела, как семья Вилли отправилась к пристани, где их ожидали гребцы. Другие тоже разъезжались, и Кинги стояли у въезда прощаясь, и одна за другой компания гостей уезжала. Ее отцу было лучше, они теперь тоже могли ехать. Она пошла за Джимом, чтобы он помог отцу сесть в экипаж.

Мэри старалась выбирать по возможности ровные места на ухабистой дороге. Каролина предложила взять ребенка на руки и ехать вместе с Джимом и Алисой в передней коляске, чтобы Джеймсу было больше места. Анна-Матильда Кинг принесла подушки и одеяло и сама устроила его поудобнее. Он был поглощен своими мыслями, и при прощании сказал только самое необходимое. Они проехали всю дубовую аллею, принадлежавшую Кингам, и ехали теперь мимо имения Демиров. Мэри уже не могла больше переносить его молчание.

— Длинный это был день для тебя, папа, — сказала она.

Он ничего не ответил до поворота на дорогу к Джорджии.

— Самый длинный день в моей жизни, мне кажется, за исключением дня, когда я узнал, что твоя мать умерла.

Он не собирался говорить о Хорейсе. Мэри дала себе слово не принуждать его.

— Я все думаю, дочка, и почему-то особенно сегодня — если бы она не родила Джейн, может быть, она была бы с нами теперь? Столько лет прошло, а я все думаю об этом.

— Мама умерла от воспаления легких. Рождение Джейн тут совершенно ни при чем.

— Я знаю, но рождение ребенка, вероятно, ослабило ее. И я думаю также, как-то там нашей Джейн в Балтиморе. Такая молодая, и живет далеко от дома.

— Конечно, у нее все будет хорошо. И она хороший преподаватель. Мы должны быть довольны, что она занимается работой, которая ей по душе.

Он вздохнул.

— Да, наверное так. По крайней мере, мы знаем, где она живет, с какими людьми общается. Ее работа заслуживает уважения.

Мэри ждала, что он будет говорить дальше. Он молчал.

— Ты не хочешь сказать мне, что Джеймс Гамильтон рассказывал о Хорейсе?

— Не сейчас.

Позади них садилось солнце, и когда они проехали Келвин-Гроув, деревья и хлопковые поля Кейтеров светились розовым и золотистым отблеском.

— Тебе удобно, папа?

— Я чувствую себя вполне прилично. Но я нехорошо веду себя по отношению к тебе. Я знаю, как тебе хочется узнать о брате.

Мэри промолчала.

— Я должен извиниться перед миссис Шедд. Он действительно работает казначеем на пароходе.

— Я это знаю; но что мистер Каупер сказал о Хорейсе? Как он держал себя? Я хочу сказать, что Хорейс сказал по поводу того, что он пошел на такую своеобразную работу?

Отец так долго не отвечал, что Мэри наклонилась к нему, думая, что ему плохо.

— Сейчас скажу. Мне трудно говорить об этом. — Еще помолчав, он добавил: — Хорейс сказал, что он занимается тем, чем ему хочется заниматься на данный момент.

Некоторое время слышалось только дребезжание колес и постукивание копыт старого Тома. Наконец Мэри сказала:

— У меня вызывает надежду, раз Хорейс сказал «на данный момент». Ты не думаешь, что он имел в виду, что он, ну, как бы пробует себя в жизни? Может быть, временно?

— Я не знаю. Я не знаю.

— Он просил передать нам что-нибудь?

— Кажется, Каупер сказал, что передает большой привет. Сказал, что напишет.

— Ну, я считаю, что это дает надежду, а ты? — Она села прямо. — Даже если ты не считаешь, что это обнадеживает, остаюсь при своем мнении. И я буду по-прежнему писать ему, рассказывать о всех наших делах, поддерживать связь, и когда-нибудь, может быть, ему надоест то, что он там пытается сотворить со своей жизнью.

— У тебя мужество твоей матери, Мэри. Она вот так бы тоже сказала.

— О, я везучая. У меня и от тебя мужество.

Они проехали Блек-Бэнкс и солнце село. Дорога, мощеная ракушками, потемнела, колею было труднее рассмотреть.

— Дни становятся ощутимо короче, — сказала Мэри, подгоняя Тома, так как Джим в передней повозке поехал быстрее.

— Как ты нашла сегодня Алису, дочка? Она была довольна?

— Я считаю, что при своем характере она сегодня очень хорошо себя вела. Она и Джим сидели с Фрюинами и миссис Шедд. Алиса довольно много разговаривала. Я даже видела, что она смеялась над чем-то с племянницей Фрюинов. Ты бы видел, какое лицо у Джима, когда Алиса смеется. Он так счастлив, что у него становится глупым выражение лица.

Передняя коляска теперь повернула в Нью-Сент-Клэр. Мэри тоже повернула, и в этот момент они услышали крик Алисы. Обе повозки остановились.

— В чем дело, Джим? — крикнула Мэри.

Джим собирался выпрыгнуть, но Алиса дернула его назад.

— Змея! На дороге гремучая змея, — беспомощно крикнул он. — Алиса не дает мне выйти. И маленький здесь…

Прежде чем отец мог сделать движение, Мэри уже стояла на дороге с кнутом в руке.

— Сестра, не надо, — закричал Джим. — Поедем дальше.

Но она уже была теперь перед его коляской; змея лежала на расстоянии около пяти футов, свернувшись кольцами и вытянувшись в высоту на фут, ее плоская голова осторожно поворачивалась из стороны в сторону, язык безостановочно мелькал.

Первый взмах кнута ударил ее, с одного бока показалась кровь, но кольца не разошлись.

— Еще раз, Мэри, ради Бога, — крикнул Джим.

После второго взмаха кнута змея поднялась на полную высоту — разъяренное пресмыкающееся толщиной в мужскую ладонь вытянулось на шесть футов в высоту. Прежде чем Мэри могла размахнуться опять, змея отогнулась для нападения. Мэри ударила, и змея распустила кольца; теперь она была сильно ранена, в глубоких порезах виднелось белое. У Мэри болела рука, но кнут снова ударил несколько раз. Змея теперь лежала на дороге, корчась, разбрасывая ракушки и песок. Мэри изо всей силы ударила снова, на этот раз — позади головы. Тело змеи еще извивалось слабыми кольцами, но Мэри знала, что змея мертва.