Бросившись в кресло, он уставился на залитый лунным светом ландшафт за окном. Считается, что безмолвие океана приносит успокоение. Сегодня оно действовало удручающе. Мэтт раздраженно нахмурился и отвернулся, не зная, как обрести душевный покой.

Внезапный телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он потянулся к телефону, и (луомне души надеясь, что это не Миранда.

— Кейс, какого черта ты звонишь за полночь? — осведомился он, услышав в трубке голос друга. — Что-нибудь с Лайлой? Уже рожает?

— Нет, но это не от недостатка старания с ее стороны, — Кейс тяжело вздохнул. — Не возражаешь, если напрошусь к тебе в гости?

В голосе Кейса сквозила непривычная нотка тревоги, и Мэтт на миг забыл о собственных проблемах.

— Откровенно говоря, мне и самому чертовски нужно отвлечься, — признался он. — У меня припасена бутылка бренди. Вали ко мне, поможешь с ней разделаться.

Отхлебнув изрядный глоток бренди, Кейс откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.

— Мне нужно было выпить.

Мэтт изучающе посмотрел на друга. Теперь, разглядев его получше, он обеспокоился всерьез. С Кейсом явно было что-то неладно, глубоко залегшие складки у рта выдавали тревогу.

— Что стряслось?

В судьбе Кейса было много общего с Мирандой. Ему нелегко пришлось в жизни, но пережитые трудности закалили его, и обычно он был молчалив и невозмутим, как скала.

— Лайла пролежит в больнице несколько дней, — наконец мрачно сказал он. — У нее подскочило давление, и врачи боятся, что ребенка не удастся сохранить. Сегодня ночью у нее чуть не случился выкидыш.

Он открыл глаза. В них отражалась бессильная ярость.

— Она хочет этого ребенка, а я ничем не могу ей помочь. Я не в силах что-нибудь сделать. Мне даже не разрешают сидеть у нее в палате. Я хочу быть рядом с ней, держать ее за руку, разделить с ней все, что может случиться, а в этой чертовой больнице мне не разрешают побыть с ней. — Он судорожно стиснул массивный стакан, словно желая раздавить его.

— Врачи делают все, что могут. Если бы ты мог чем-нибудь помочь, тебе разрешили бы быть с ней рядом. А больницы — ты же знаешь, у них свои правила.

Мэтт потягивал бренди, подыскивая нужные слова. Что он смыслит в младенцах, беременности, выкидышах?

Кейс рывком поднялся с кресла и со стуком поставил стакан на стол.

— Что ты пичкаешь меня прописными истинами? Речь идет о Лайле. Моей жене. И о моем ребенке.

Он с отчаянием запустил пятерню в волосы. Мучительный страх за жену и неродившегося ребенка не давал покоя, отравляя все вокруг.

— Бывает, что женщины умирают при родах. Жизнь Лайлы под угрозой. Не настолько уж я хотел этого ребенка, чтобы рисковать ее жизнью. Будь моя воля, я бы велел этому докторишке пожертвовать ребенком, лишь бы спасти Лайлу. Но я даже этого не могу сделать. Она ни за что бы мне этого не простила. Лайла никогда не поймет, что она для меня значит.

Кейс отвернулся, его плечи обреченно поникли.

— Ей кажется, что этот ребенок вознаградит меня за прошлое.

Мэтт встал. Такой боли он не испытывал с тех пор, как слушал страшные воспоминания Миранды, изливавшей душу в его объятиях.

— Она тебя любит, — просто сказал он, — поэтому и хочет иметь от тебя ребенка. — ;

Впервые ему приоткрылась вся глубина взаимоотношений, связывавших этих двух, казалось бы, совсем не подходящих друг другу людей. Зная, что Кейс сторонится открытого проявления чувств, он лишь положил ему руку на плечо.

— Однажды она сказала мне, что ты для нее важнее всего в этом мире — и в любом другом тоже.

Кейс резко обернулся, глаза его сверкали.

— Тогда зачем она рискует собой? В ней — вся моя жизнь. Если она умрет, этот проклятый док — торишка может спокойно перерезать мне горло, потому что без нее мне не жить.

Мужчины в упор уставились друг на друга. Мэтт старался переварить обрушившийся на него шквал эмоций. Кто бы мог предположить, что этого человека, которого он всегда считал холодным и недоверчивым, вдруг так прорвет? А Кейс безуспешно пытался примириться с тем единственным, что было не в его власти.

— Я знаю, тебе трудно понять, — слегка обмякнув, произнес он. Бренди начинало делать свое дело. — У тебя была другая жизнь. Тебя всегда окружали люди, которым ты был нужен, для которых ты был на первом месте, которые любили тебя, а не просто терпели.

Настала очередь Мэтта разоткровенничаться.

— Ты не единственный, с кем жизнь сыграла злую шутку, — пробормотал он.

Кейс взял свой стакан, допил остатки бренди и снова потянулся за бутылкой.

— Что ты имеешь в виду? — осведомился он, до краев наполняя оба стакана.

Мэтт покачал головой, глядя на океан, плескавшийся за окном.

— Сейчас главное — Лайла. Мои проблемы могут подождать, — заметил он, отхлебнув бренди.

— Лайле я ничем не смогу помочь. Может быть, мы сумеем помочь тебе.

Мэтт бросил взгляд через плечо. Общение с Мирандой научило его читать между строк. Раньше он не замечал за собой таких способностей. С Мирандой постоянно приходилось угадывать недосказанное. Сейчас Кейс был выбит из седла, и ему нужно было за что-то уцепиться. Ему во что бы то ни стало нужно было выйти победителем, почувствовать, что он еще в силах что-то сделать — хотя бы помочь другу. Мэтт не мог вернуть его жизнь в привычную колею, но он мог переключить его гнев и отчаяние на что-нибудь другое.

— Я увлекся женщиной, — признался Мэтт, возвращаясь к креслу.

Кейс изучающе посмотрел на него — сдерживаемая ярость, сверкавшая в глазах, уступила место любопытству.

— И это для тебя проблема? Не верю. У тебя женщин перебывало — навалом. Ты любишь разнообразие. Неужели все так серьезно? — Кейс покачал головой. — Черт, я думал, тебе на роду написано оставаться холостяком.

— Может, раньше так и было. Но теперь — нет. — Мэтт уставился на недопитый стакан, наблюдая за игрой света в янтарной жидкости. — Как стереть жуткие воспоминания? Как вырвать из памяти прошлое, чтобы начать с чистого листа? Как помочь человеку сбросить непосильное бремя и при этом не вызвать у него чувства благодарности? — с мукой в голосе произнес он.

Кейс всегда считал Мэтта толстокожим. Сейчас он был настолько потрясен глубиной его чувств, что не сразу нашелся с ответом. — Ты не преувеличиваешь? — спросил он наконец и тут же мысленно обругал себя идиотом, когда Мэтт поднял голову и Кейс встретился взглядом с другом. Наверное, такое же выражение появлялось у него самого при мысли о страданиях Лайлы.

Мэтт криво улыбнулся.

— Ты думал, я заговоренный? Черт возьми, почти все так считают. — Он отхлебнул большой глоток бренди. — Я и сам так думал еще несколько дней назад. Да будет тебе известно, что если судьба тебя бьет, то и про меня она не забыла. Миранда — это лабиринт проблем, с которыми мне никогда не приходилось сталкиваться. О ее чувствах я могу только догадываться, мне приходится все время двигаться на ощупь. Я готов душу за нее положить, она меня притягивает как магнит, но о некоторых вещах я даже думать не смею.

Он сделал паузу и отпил еще глоток.

— Ее семья прозябала в нищете. В этой семейке только мужчин считали за людей, а женщин ни во что не ставили. Им отводилась роль стирально — кормильных и детородных агрегатов. Сказочный принц, ставший ее мужем, оказался отъявленным мерзавцем и нанес ей такие раны, которые не зарубцевались до сих пор. Мне нужно ее доверие, и, как ни странно, отчасти мне удалось его завоевать. Но этого недостаточно. Я хочу ее всю — целиком. А просить ни о чем не могу, потому что другие так часто и так много от нее требовали, что ей больше нечего отдать. Поэтому отдаю я. А награда за это — благодарность, — последнее слово он выплюнул с глубоким презрением к этому унизительному чувству, на которое невольно себя обрек.

Кейс хорошо понимал, что такое благодарность. Кому, как не ему, было знать, что это палка о двух концах.

— Тебе нужно больше?

— Мне нужна ее любовь.

— Зачем?

Мэтт поднял голову, удивившись неожиданному вопросу.

— То есть как это — зачем?

— Я задал простой вопрос. И мне нужен простой ответ. Зачем тебе ее любовь? Ты ни словом не обмолвился, что сам любишь ее.

— Откуда мне, черт возьми, знать, люблю я ее или нет? Эта женщина вошла в мою жизнь, и мне никуда от этого не деться. У нее тьма проблем, и я хочу ей помочь. Хочу, чтобы она улыбалась, смеялась, шутила. Мне невыносимо видеть в ее глазах боль, когда она вспоминает о прошлом, которое вцепилось в нее когтями и не отпускает ее.

— Если дело только в этом, оставь ее в покое. И ей, и мне, и другим людям, вроде нас, меньше всего нужны благодетели. Мы по горло сыты крохами с чужого стола, которыми нам всю жизнь приходилось довольствоваться, потому что за нами не признавали права на кусок от общего пирога.

Мэтт в упор посмотрел на Кейса, ошеломленный его реакцией.

— Я и не строю из себя благодетеля.

— Разве? — Кейс угрюмо пожал плечами. — А мне сдается так. Ответь мне, только честно. Ты бы хотел Миранду, если бы она не была женщиной с такой сложной, исковерканной судьбой?

Жалость — дьявольское чувство. Еще почище благодарности.

Этот неожиданный выпад попал в точку, безжалостно обнажив притаившееся в глубине души сомнение.

— Нет, — медленно произнес Мэтт, не в силах кривить душой перед самим собой.

Глава 9

— Тогда оставь ее в покое, — посоветовал Кейс.

— Не могу.

— В таком случае вы оба дойдете до ручки. Ты-то переживешь, а она может не выдержать. Хочешь, чтобы это было на твоей совести? — резко бросил Кейс.

Мэтт почувствовал, что заводится. Они с Кейсом были в одной весовой категории. Если дело дойдет до драки, неизвестно, чем это закончится. Оба были взвинчены до предела.

— Нам лучше сменить тему, — натянуто предложил Мэтт. — Мне не хотелось бы расквасить тебе нос.