Он нежно ласкал его, катая во рту, словно изысканную восточную сладость, потом твердым и дразнящим кончиком языка начал щекотать, вылизывать всю ее грудь, доведя Каролин до состояния исступления. Она извивалась под искусной лаской его языка, внезапно открыв для себя сотню новых пугающих ощущений. Ей никогда не мечталось о таком волшебном удовольствии, о такой утонченной муке. Она почувствовала, как грудь ее набухает и отзывается на каждое новое прикосновение сладкой болью, как ее лоно становится горячим и влажным, охватывающим, как наполняется все более и более бьющим через край желанием.

Ей хотелось прикоснуться к нему, ощутить гладкость его кожи. Каролин стала ласкать его грудь и руки, расстегнув, рубашку, она запустила руки под нее и издала легкий вздох удовлетворения. Пока ее руки блуждали по его телу, он поднял голову и не спускал с нее глаз. Лицо ее выражало порыв страсти женщины, поддавшейся удовольствию. Он жадно вбирал в себя этот образ, железным усилием воли заставляя разум бороться с желанием, упрямо разгоравшимся в нем, которое грозило, ломая все границы, прорваться наружу и достигнуть высшей точки до того, как он получит полное удовольствие от их любви.

Руки Каролин скользили по его телу, пальцы ее нежно разбирали колючие кудрявые волоски на его груди. Она нащупала твердые соски его сильной мужской груди и стала водить по ним указательными пальцами. Потом ее руки устремились к его мощной спине. Пальцы Каролин снова прошлись по его груди, достигли пупка и углубились в него. Джейсон издал приглушенный стон и стиснул зубы.

Не в силах больше сдерживаться, он провел руками по ее ногам вверх. Только тонкая хлопковая ткань панталонов отделяла его пальцы от ее кожи, он мог чувствовать пульсирующее тепло ее плоти. Передняя часть юбки сбилась в складки и поднялась до талии, а нижняя лежала у нее под спиной, как театральный задник, обрамляя прелесть ее совершенных ног. Джейсон продолжал ласкать ее сквозь ткань панталон, стянув с нее сапожки. Потом, сняв кружевные подвязки, спустил вниз черные чулки. Наконец он достиг верха и, ослабив шнурки панталон, снял их.

Глаза Джейсона зажглись, когда он увидел ее наготу. Начав с лодыжек, он медленно скользил руками по ее икрам, коленям, бедрам. Он трогал ее повсюду, кроме одного места — пульсирующего центра ее желания. Каролин мучилась от ожидания и даже изогнулась, чтобы перехватить его руку, но он опять миновал ее. Наконец, рука Джейсона слегка задела треугольник ее пламенных волос, и его пальцы скользнули внутрь, где было тепло и влажно. Каролин вскрикнула, а он, прижав к теплому холмику ладонь, начал дразнящий танец соблазнения.

— Да, Джейсон, — выдохнула она, — прошу тебя, да…

Джейсон одним движением сорвал с себя штаны. Он приподнял ее, уже готовую принять его, и, наполнив всю ее собой, овладел ею. Она издала стон удовлетворения. Он начал ритмично двигаться, тело ее было послушно ему, отвечая на каждое его движение, желание нарастало по спирали.

В агонии наслаждения и беспамятства Каролин отдавалась чувствам, которые раньше никогда не испытывала. В мире для нее ничего больше не существовало: ни времени, ни места, ни мыслей. Было только одно мгновение и этот мужчина. В лоне ее распускалось нечто, источающее пламя разливающегося пожара. Она купалась в чувственных наслаждениях, но транс желания все еще не отпускал ее. Вдруг Джейсон вскрикнул, лицо его исказилось, и он сделал еще одно неистовое движение. Она ощутила внутри себя взрыв, который посылал волны жара по всему телу и превращал все внутри в расплавленный воск. В диком исступлении Каролин застонала и засмеялась одновременно.

Джейсон скатился с нее. Грудь его блестела от пота. Каролин опустила руку ему под рубашку и обняла его. От пережитого она была так слаба, что едва могла двигаться. Его дыхание стало приходить в норму.

— Черт! — прошептал он и прикрыл лицо руками.

Каролин, когда его тело перестало служить защитой, от прикосновения холодного ветра почувствовала озноб и зашевелилась. Вдруг теплое сияние внутри ее поблекло. Джейсон со своими ругательствами не походил на человека, испытавшего только что любовный экстаз. Он, качаясь, поднялся на ноги, натянул штаны и рубашку.

— Боже, — взорвался он и провел руками по волосам, — теперь ты будешь думать, что проучила меня. Тебе нравится творить такое со мной! Ты превращаешь меня в помешанное на сексе животное. Тебе это придает магическое ощущение собственной власти.

От чувства отвращения к самому себе, заложенного в его словах, Каролин съежилась. Она с трудом села, собрала разбросанную одежду и привела себя в порядок. Она была ошеломлена и ничего не могла сказать в ответ. Даже не могла дать оценку своим эмоциям. Все было так неожиданно, так необузданно и совершенно не поддавалось контролю. Жгучие слезы щипали ей веки, но она подавила рыдания.

Джейсон указал на простирающийся перед ними луг:

— Посмотри-ка на это. Черт побери! Я даже не удосужился привязать лошадей. Нам повезло, что они не ушли далеко.

Белый жеребец Джейсона радостно обрывал листья низкорослого кустарника. Фелиция паслась поодаль. Джейсон привязал поводья своей лошади к ветке дерева и пошел за кобылой Каролин.

Оседлав своих лошадей, они направились в сторону дома резвым аллюром. Джейсон молчаливо скакал рядом с ней, пока перед ними не открылся вид на Браутон-Курт.

— Отсюда ты прекрасно доберешься сама, правда? — поинтересовался он.

— Да, конечно, — ответила Каролин и, чтобы скрыть дрожание рук, намотала на них поводья.

— Хорошо. Тогда я оставлю тебя.

Он развернул жеребца и направил его на тропу, что вела в крепость Хемби. Усилием воли подавив желание обернуться вслед его удаляющейся фигуре, Каролин пришпорила лошадь. Ее сердце налилось свинцовой тяжестью. Ей отчаянно хотелось заплакать. За какие-то считанные минуты она, воспарив к неведомым высотам потрясающей, не поддающейся контролю радости, рухнула в темные глубины реальности. Джейсону нужна была не ее любовь, а только тело. Даже скорее тело ее сестры, но теперь это не имело значения.

Этим вечером Джейсон не вернулся. Как решила Каролин, вероятнее всего, для того, чтобы слуги думали, что он уехал в Дувр, как и намеревался. Большую часть второй половины дня Каролин провела в своей комнате, лежа на кровати. Она навестила Лорел, но ей было тяжело играть с ребенком, когда она чувствовала себя такой усталой.

Зачем она позволила себе потерять голову? Отец всегда предупреждал ее, что опасно сначала делать, а потом думать. Теперь она видела, что сэр Невилл был прав. Вся эта мистификация тоже была результатом минутного импульса, о последствиях которого ей следовало подумать раньше. Она столько раз отступала от своей роли, следуя зову сердца. Вступая с Джейсоном в пререкания, по-матерински опекая Лорел, выезжая верхом на лошади, выбирая платья сообразно своему вкусу, она отступала от характера Синтии, и было удивительно, что Джейсон до сих пор ничего не заподозрил.

Нынешний день оказался худшим из худших, и факт, что она не догадывалась о том, что Джейсон следит за ней, не мог служить оправданием. Рано или поздно он все равно обнаружил бы, что она ездила на Фелиции. Ах, если бы она осталась дома, то не произошла бы вся эта злосчастная цепь событий.

Все же Каролин никогда не испытывала ничего подобного любви Джейсона. Ласки Кита никогда не раздражали ее, но сегодня она узнала такую полную и всеобъемлющую радость, о существовании которой даже не подозревала. Но Джейсон не только не принадлежал ей, но и не мог принадлежать.

Вздыхая, Каролин бродила по комнате. Не чувство вины от предательства Синтии занимало все ее мысли, а отказ от нее Джейсона. Это разрывало ее сердце. Он так сильно ненавидел ее, что испытывал отвращение к самому себе за то, что снизошел до близости с ней. Значит, он никогда больше не прикоснется к ней. Сознание этого было для нее наиболее тягостным. Как бы она ни порицала свое грехопадение, в глубине души она знала, что больше всего на свете желала близости Джейсона.

Ночь показалась ей бесконечной. Каролин провела ее без сна, наедине со своими мыслями. Утром под глазами у нее были темные круги, а кожа от недосыпания была вялой. Нехотя завершила она свой обычный утренний туалет, оделась, проглотила завтрак и навестила Л орел. После ленча, к которому она едва прикоснулась, Каролин прилегла и проспала до вечера. Проснувшись, она чувствовала себя отдохнувшей, но не менее обеспокоенной и смущенной.

Джейсон продолжал отсутствовать в течение почти целой недели. Каролин уговаривала себя, что рада этому, потому что получила дополнительное время взять под контроль свои чувства и эмоции. Она внушала себе мысль о том, что ее поступок был греховен и неблагоразумен. Более того, она все время напоминала себе, что ее страсть вызвала у него чувство отвращения. Единственное, что ей оставалось, это выкинуть его из головы и из сердца.

Но образ Джейсона буквально преследовал се, не давал забыться. Она вспоминала его взгляд, когда он овладел ею под дубом, его горящие глаза, губы, вздрагивающие от желания. Она видела его в костюме для верховой езды, брюки, обтягивающие его сильные ноги, облегающий широкие плечи твидовый сюртук. Она наслаждалась его красотой, вспоминала его страстность и таяла от желания.

Синтия не хотела его, уговаривала себя Каролин. Она изменяла ему и в конце концов сбежала. Они не подходили друг другу, из их брака все равно бы ничего не вышло. Синтии не были нужны ни муж, ни ребенок. В то время как для Каролин они оба были желанны. Что дурного в том, что она так и останется Синтией? Она станет любящей матерью для Лорел и верной женой для Джейсона.

На ее пути стояла только одна проблема — Джейсон ненавидел ее. Каролин вздохнула и потерла лоб ладонью, чувствуя, как внутри у нее все переворачивается. Каждая нежная мысль, обращенная к Джейсону, представлялась ей предательством сестры. Каролин обнаружила, что Джейсон нравится ей, что она хочет его, и страдания, написанные на его лице, вызывают в ней чувство жалости. Может быть, Синтия была виновата во всем. Каролин казалось не правдоподобным то, что она могла испытывать такие чувства к злому, жестокому человеку. А если Джейсон не был таким, значит, Синтия очень обидела его.