Домой Ева вернулась в расстроенных чувствах и настроение не изменилось ни к утру, ни днем. Она ходила по супермаркету со списком, составленным матерью, и крутила хвосты морковкам, представляя, что это Джуди. Если бы не она, Шон точно бы влюбился в саму Еву! Печально вздохнув, поставила в корзинку полгаллона молока и услышала знакомый возмущенный голос. Нет, судьба не может быть так жестока. Неужели и здесь Джуди?! Та эмоционально выясняла с кем-то отношения, потом с силой бросила мобильник в сумку, громко фыркнув.

Если у Джуди не было еще одного кавалера, то провинившимся был Шон. Очевидно, вчера ее так и не смогли быстро достать, а когда освободили, то нью-йоркского красавчика уже и след простыл. Интимного рандеву не состоялось!

– Привет, – поздоровалась Ева. Свой выход она не пропустит!

– Привет, – Джуди одарила ее отсутствующим взглядом. Видно, все еще вела диалог с Шоном, да и на сумку посматривала. Ждала звонка? Хотела сама позвонить?

– Классная вчера вечеринка была!

– Да, – кисло согласилась Джуди, – классная.

– А какие парни! – Ева мечтательно закатила глаза и даже облизнулась, как сытая кошка. – Нью-йорский красавчик просто блеск. Мы с ним круто затусили…

– Врешь! – воскликнула Джуди, покраснев, как помидор.

Ева фыркнула и склонилась точно к ее лицу. Она была выше и гордилась этим.

– Дьявольские крылья в паху – это нечто. Да Шон и сам дьявольски хорош. Люцифер из «Сверхъестественного» отдыхает.

– Да пошла ты! – Джуди резко развернулась и выбежала из магазина.

Ева подавила противный внутренний голос, который сиреной вопил, что поступила она плохо, очень плохо. Но ему велено было заткнуться. В любви и на войне все средства хороши! А месть вообще блюдо восхитительно вкусное. Пусть Шон Пристли катится в свой Нью-Йорк со спермотоксикозом!

Уже вечером, когда они с Тори выходили из марквандовского парка, ведя на поводке кокер-спаниеля – Еве пока разрешено было гулять только с собакой – расплата за ложь все-таки настигла. Правда, пока Ева даже не догадывалась, какую цену ей за это придется заплатить. Она без энтузиазма слушала излияния Тори по поводу раскалывающейся головы и паре поцелуев с одним из дружков Паркера Нортона.

Черный «Форд Эксплоер» резко затормозил на пешеходном переходе, заставив девушек отпрыгнуть – желания быть раздавленным массивным внедорожником не было ни у кого, в особенности у Спарки, собаки Евы, которая разразилась диким лаем на нарушителя правил дорожного движения. Стекла были опущены, а поскольку поравнялась машина как раз с ними, то понять, кто за рулем труда не составило.

– В машину, – тихо скомандовал Шон.

Ева сглотнула и испуганно переглянулась с Тори.

– Села в машину, – повторил, словно пригоршней льда в лицо кинул.

Ева передала поводок подруге и шепнула:

– Прикрой.

Тори ошарашенно смотрела вслед резко сорвавшемуся внедорожнику, пытаясь успокоить кокера. Он, очевидно, тоже беспокоился за хозяйку. А сама Ева очень беспокоилась за себя. Они ехали молча. Шон даже взглядом ее не удостоил. Ну не убьет же он ее в самом деле! Не похож на психа или маньяка. В светлой рубашке-поло, которая отменно подчеркивала загар, со стильной стрижкой и кожаным браслетом на запястье он был похож на ожившую девичью мечту. Мышцы на руках, когда он легко и умело управлял огромной машиной, проступали четким рельефом. Хорош засранец, хорош! Ева все еще злилась за вчерашнее динамо, но один теплый взгляд – и простит, не задумываясь.

Шон заглушил мотор, когда они, выехав за город, съехали к реке Миллстоун, пристроившись в сумраке раскидистых ив.

– Какого хрена тебе от меня нужно?

Ева вздернула бровь. Черт возьми, вообще-то это он увез ее из города!

– Что ты привязалась ко мне? Бегаешь, как собачка дрессированная. – Он осмотрел ее придирчиво, явно остался недоволен увиденным и сказал уже самому себе: – Рыба-прилипала.

– Рыба твоя Джуди, – буркнула Ева, оскорбленная его замечанием.

– Кстати, о ней. Ты какого черта наговорила ей всякой херни?

– Пошутила, – мило улыбнулась Ева. – Сегодня разве не день дурака? – вдобавок невинно похлопала длинными ресницами.

– Стерва-самоучка, значит?

Ева дернула острым плечиком, решив благоразумно промолчать. За словом она никогда в карман не лезла, но сейчас слишком напряженно было в сумраке салона. Бретелька соскользнула, подчеркивая и без того аппетитную крепкую грудь, а летний сарафан, достаточно короткий, прилично оголил ноги.

– Сейчас ты позвонишь Джуди, – Шон достал телефон, – расскажешь правду и извинишься.

– Никому я не буду звонить! – фыркнула Ева. – И извиняться не буду.

– Значит, ты все еще плохая девочка? – с обманчивой мягкостью поинтересовался он.

Ева, до этого демонстративно смотревшая в окно, медленно повернулась. Взгляд Шона лениво скользил по ее ногам, особо задерживаясь на бедрах, затем неспешно поднимался вверх к груди. До лица он так ни разу и не дошел.

– Может быть, – выдохнула она, хотя хотела сказать совсем другое.

Он зажал рычаг под сиденьем и отодвинулся до упора, затем подхватил Еву, усаживая себе на колени. Агрессивно огладил бедра, шепнув:

– Ты этого хотела?

Да, вероятно. Она ведь мечтала, что окажется с ним вот так: вдвоем, в теплой тишине, интимной темноте… Шон ей так нравился. Ева сама не знала, как ей так крышу снесло от парня, которого она и видела, считай, издалека только. Который и не смотрел в ее сторону. А сейчас смотрит, и взгляд такой, что сердце сладко заныло. Сейчас ему нравилось, что она наврала Джуди. И что она плохая девочка тоже нравилось. Ева потянулась к нему: взяла в руки красивое лицо, царапнувшись о легкую щетину, и поцеловала. Его губы были мягкими и пахли мятной жвачкой. Запах сладких цитрусов вскружил голову, а когда Шон ответил, сплетаясь с ее языком, зарываясь пальцами в густые волосы – Ева потеряла все моральные ориентиры.

Юбка сарафана давно задралась, а лиф Шон резко потянул вниз, оголяя высокую упругую грудь. От своего поло он избавился одним рывком. Шон сжимал ее ягодицы, нежно задевая промежность, а его губы давно переместились на розовые соски, посасывая их. Он вдавливал ее в себя, и Ева потерлась о пах, ощущая, насколько он напряжен: бугор на джинсах был внушительным и жестким.

– Я хочу тебя, детка, – шепнул Шон. Ева блаженно улыбнулась: в его голосе больше не было агрессии и злости, только нетерпение, а в потемневших глазах бушевала буря. Он отодвинул влажную полоску трусиков и коснулся пульсирующего клитора. Большим пальцем принялся поглаживать его, одновременно освобождая себя от одежды. Когда бедра коснулся жесткий горячий член – Ева открыла глаза, затуманенные пьянящим предвкушением скорого оргазма. Шон ловко выудил из подлокотника презерватив, рванул его зубами, но не достал, заглянув в лицо партнерши.

– Ева? – Он хотел убедиться, что они оба этого хотят. Она тряхнула волосами, отгоняя сомнения, и придвинулась еще ближе, царапнув острыми сосками его широкую грудь. Для Шона это был знак идти в атаку. Он быстро надел защиту и рванулся вперед, обхватывая бедра, насаживая ее на себя.

Ева вскрикнула. Шон на мгновение замер. В глазах удивление и неверие. Она подалась вперед, снова приникая к его губам. Но не плакать же им из-за ее потерянной девственности?! Это должно было когда-нибудь произойти. Вероятно, Шон решил так же: он обхватил ее крепко, и они вместе начали двигаться, постепенно наращивая темп, смешивая горячее хриплое дыхание. Больно больше не было, но резкие движения доставляли дискомфорт, только сладкие короткие поцелуи дарили реальное удовольствие. А еще запах кожи и незабываемое чувство единение с мужчиной. Ева много целовалась и тискалась, но никогда не отдавалась полностью. Сейчас она очень хотела, чтобы ему было хорошо с ней. И ему было: Шон коротко, прямо ей в губы простонал что-то нечленораздельное и остановился, отпуская волосы, которые до этого властно намотал на кулак.

Ева, получив легкий поцелуй в плечо, вернулась на пассажирское сиденье и суетливо поправила одежду. Отсюда все казалось не столь романтичным, особенно, когда мужчина мечты молча закурил, не глядя в ее сторону. Пришел стыд и запоздалое раскаяние. Вероятно, к нему тоже.

И это так. Шон был шокирован произошедшим: и своим напором, и ее девственностью. Он вообще не собирался трахаться с Евой! Хотел проучить назойливую врушку и помириться с Джуди. Но у Евы оказались нежные губы, сокрушительная податливость и охренительная задница. А еще от нее вкусно пахло ягодами. Как легкое, но коварное вино: глоток сделал и пропал, но за любым алкоголем следует жесткое похмелье. Шон ведь был уверен, что эта девица давно распрощалась с невинностью: слишком яркая внешность, фигура вполне женская для вчерашнего подростка и полное отсутствие моральных принципов. Так он думал, а оказалось не так. Шон бросил короткий взгляд на Еву: рядом сидела не острая на язык стерва, а юная обиженная девушка.

– Почему ты не сказала? – спросил он.

Ева просто пожала плечами.

– Прости, мне жаль, что все случилось так. Прости, не знаю, что сказать.

Ева плотнее сжала губы. А чего она ожидала? Что он, получив ее девственность, признается в любви и сделает предложение? Ха! Конечно!

– Не нужно ничего говорить. – Ева открыла дверь и буквально вывалилась из машины. Хотелось спрятаться или провалиться под землю.

– Стой, куда ты?! Я отвезу.

Шон вернул ее в машину, на всякий случай заблокировал двери и плавно отъехал от реки, возвращаясь в город.

Ева жила на тихой Мур-Стрит в самом конце улицы. Машина притормозила за пару домов от ее, чтобы не привлекать ненужного внимания. Это единственная просьба, которая была озвучена – всю дорогу они провели в молчании.

– Ева, – позвал Шон, когда она взялась за ручку пассажирской двери.