Наблюдая за ходом соревнований, я очень быстро возрадовался душой. Обычно спортивные встречи тянулись для меня нескончаемо; сегодняшняя проходила в темпе лихого ревю — причем без сучка, без задоринки.

Увы, совершенство недолговечно — уж это как водится. Болшоу дал указание стартеру не дожидаться участников, опаздывающих к старту. Естественно, в самом скором времени какой-то злосчастный мальчонка подоспел на старт в ту секунду, когда раздался выстрел. Стартер гаркнул на него. Мальчонка подскочил, как испуганный заяц, и пошел чесать по беговой дорожке. Эффект получился грандиозный. Зрители мгновенно оживились.

— Жми, малыш! — орали с трибун. Он не догнал бегунов, но, когда сходил с дорожки, его провожали одобрительным ревом.

Один забег сменялся другим с быстротой, подобающей не столько древним грекам, сколько нынешним американцам. Но вот погода сказала свое слово. Тучи спустились ниже, улегся ветер, и хлынул ледяной ливень. Зрители тоже хлынули под прикрытие толстых, раскидистых деревьев, что выстроились по обе стороны поля. Школьники рванули с поля в раздевалку. Проносясь мимо почетных гостей, они увидели, что директор в страшной тревоге мечется возле призов, которые очутились под дождем.

— Спасайте призы! — выходил из себя директор. Он сорвал пальто и накрыл им стол с наградами. — Дайте мне кто-нибудь еще пальто! Вот ты — как тебя? Дай сюда пальто! Живей!

Лорд-мэр неловкими пальцами силился отстегнуть на себе цепь. Мальчишки сгрудились вокруг стола, и в одну минуту он оказался погребен под грудой пальто и плащей.

— Довольно! — кричал директор. — Хватит! Прекратите, это глупо! — Он украдкой дал подзатыльник одному из ослушников, а лорд-мэр притворился, что не заметил.

Дождь лил как из ведра.


Под деревьями было сухо. Кое-кто из преподавателей отсиживался в машинах, остальные вместе со школьниками и родителями прохаживались взад-вперед, чтоб согреться. Так немцы в театре прохаживаются во время антракта.

Я весело разгуливал туда-сюда с преподавателем физкультуры. Поворачивая очередной раз назад, я скользнул праздным взглядом по автомобилям. Из одного мне помахали. Переднее стекло запотело, и я подошел ближе. Каково же было мое изумление, когда я увидел, что это наш старший преподаватель Симс. Он поманил меня пальцем и открыл дверцу машины.

От разговоров с Болшоу у меня создалось впечатление, что Симс стоит на пороге смерти. Сухие, крепкие пальцы пожали мне руку; на меня глядели ясные, со здоровым блеском, голубые глаза.

— Не думайте, я не восстал из мертвых, — заметил он.

От смущения я не нашелся, что ответить.

— Нет, я, по-видимому, восстану со временем, — раздельно продолжал он. — Но я еще не прошел те мелкие предварительные формальности, которые доставляют всем столько хлопот.

— Это замечательно, — промямлил я.

Мне Симс всегда нравился. Нравилось его лицо. Его широкий лоб, лысое темя, окаймленное венчиком седых волос, изящный очерк узкого подбородка, его тонкая розовая кожа. На чертах его живо отображались все оттенки душевных движений. То было лицо человека, который всегда шел своим путем и остался в итоге совершенно собой доволен. Теперь-то годы иссушили его, а впрочем, допускаю, что он и в расцвете лет был такой же сухонький. Человек он был мягкий, безобидный и являл с бой в этом смысле полную противоположность Болшоу. А между тем, если бы вы спросили, кому из них двоих чаще удавалось не делать того, что он не хочет, я, скорее всего, ответил бы: Симсу. В нынешних обстоятельствах подобный вопрос прозвучал бы вдвойне уместно, поскольку с ним был связан другой: подаст Симс в отставку или нет.

— И как — вы совсем поправились?

— Астма частенько мучает до сих пор.

— Да, но вы уже в силах вернуться к занятиям а школе?

— А вам говорили, будто нет? — Он посмотрел мне в глаза. — Это весьма любопытно, мой друг. — Он положил ладонь мне на рукав. — Вообразите, приходит человек и дает мне советы из самых добрых и бескорыстных побуждений. А вскоре я с удивлением узнаю, будто, оказывается, уже последовал этим советам! Можете вы мне объяснить такое чудо?

Я покачал головой.

— Приятно, когда люди считают, что у тебя хватит ума внять доброму и бескорыстному совету. Это каждому было бы приятно. Вам, например, было бы — я уверен.

— И когда вы вернетесь на работу?

— Да знаете, вероятно, в самом скором времени. В этом триместре. Иначе есть опасность лишиться жалованья на время летних каникул. — Он лукаво усмехнулся чему-то своему.

Я отвернулся к окну, пряча свою усмешку.

Дождь перестал. Я сказал, что должен возвращаться к своим обязанностям.

— Как славно, что мы повидались с вами, — сказал он. — Теперь скоро опять увидимся. В понедельник.

Я прямо рот разинул. Ай да Симс! Никому он не собирается уступать свое место; он так и будет тянуть с уходом до последнего, а мы с Болшоу — исходить слюной.

На улице стало еще холодней. Директор с лорд-мэром вернулись к почетным местам, но кое-кто из других почетных гостей и часть родителей успели потихоньку сбежать. Перед тем как сесть на место, директор кликнул школьников и велел им взять со стола свою одежду. Мальчишки с азартом кинулись выполнять, устроив давку, и умчались назад, а под свинцовым небом вновь тускло заблестели ряды кубков и судков.

Во время одного из состязаний по легкой атлетике ко мне подошел Фред. Сегодня его голые руки и ноги особенно поражали землистым оттенком.

— А я видел вашу девушку, Джо.

Я поразился: Миртл в это время полагалось быть на работе.

— Это когда вы калякали с Симсом у него в машине. Она только на минуточку забежала в раздевалку, когда полил дождь, и сразу вышла.

— Ты не спутал?

— Нет, все верно, — поддержал его Тревор. Он презрительно рассмеялся и прибавил, в нос: — С ней был этот жуткий субъект, Хаксби.

Я ничего не сказал, и ребята, оробев, притихли. Фред огорчился:

— Вроде я сморозил чего не надо?

Я пожал плечами.

Миртл, конечно, действовала умышленно. Ее выходка могла означать лишь одно: что полосе затишья наступил конец. Ощущал я по этому поводу прежде всего раздражение. Если затишье кончилось, надо с нею рвать резко и бесповоротно.

Долго же я не мог набраться духу — слишком долго. И вот наконец решился. Удивительно, что решимость явилась ко мне в такую минуту и как бы между прочим, но так уж оно вышло.

Мое бдение у доски завершилось. Оставался только забег старшеклассников на одну милю, и я подошел поближе к финишному столбу, откуда лучше видно. В этом забеге мечтал отличиться Фрэнк, поскольку он имел все основания стать victor ludorum.

Когда я стоял в толпе школьников, до моего слуха долетел странный вопрос: «Где-то сейчас приз для победителя игр?» Я обернулся, но не успел заметить, кто из мальчиков задал его. Ответ я знал — не я ли сам прикреплял эту карточку? — футляр с дюжиной серебряных чайных ложечек лежал на переднем краю стола.

Забег выиграл Фрэнк. Его наградили рукоплесканиями, после чего все школьники собрались вокруг лорд-мэра послушать, как он будет выступать перед вручением наград.

Лорд-мэр выступал долго. Он определенно отличался редкой выносливостью. Из всех выступлений лорд-мэрово было самым древнегреческим. Я думал, оно никогда не кончится.

Наконец участники состязаний потянулись к нему за наградами. Он мужественно тряс каждому руку. Мальчишки заливались румянцем, сияли и отходили, унося судок, или подставку для гренков, или банку, в каких держат варенье, и так далее. Безопасная бритва как нельзя более кстати досталась обросшему бородой верзиле из пятого класса.

Восславим теперь героя дня. Победителем игр стал Фрэнк. Он подошел в плаще, наброшенном поверх спортивного костюма, с интересной бледностью на красивом лице, застенчивый, как никогда. Лорд-мэр встретил его самым крепким рукопожатием, самым огненным взглядом грозных очей и приготовился вручить награду. Приз, предназначенный обладателю титула victor ludorum, исчез со стола.

Шум в толпе школьников разом стих.

— Где он? — заныл директорский голос. — Где же он?

Вот уж, ей-богу, бессмысленный вопрос!

— Где он? Что это такое? То есть что это за приз, я хочу сказать?

— Серебряные ложки, — донесся из-за линии горизонта голос секретаря.

— Но их здесь нет!

— А я чем виноват?

— Я никого не виню! Я хочу только знать, где они! — Молчание. — Кто сегодня отвечал за призы? Призы, думал я, родные вы мои!

— Мистер Болшоу.

Я огляделся. Болшоу нигде не было видно — должно быть, ушел домой.

— А мне казалось, что мистер Ланн, — сказал директор.

Я затрепетал.

— Нет. Мистер Болшоу.

Правда восторжествовала. Кто бы мог подумать?

Лорд-мэр тем временем, заполняя паузу, еще раз горячо пожал Фрэнку руку.

По толпе пробежал ропот. «Главный приз не могут найти. Слямзил кто-нибудь».

— Тихо! — крикнул директор. — Прошу соблюдать спокойствие!

Лорд-мэр, не теряя присутствия духа, тряс руку победителю.

— Отпустите же его! — яростно зашипел ему на ухо директор. — Скажите, что мы выдадим приз позже!

Интересно, что теперь станется с Болшоу?

Капитаны команд стали подходить за памятными щитами, но зрители смотрели на эту процедуру безучастно. Куда девались ложечки? Кто тот счастливец, кому они достались?

Произошло очевидное. Пока мальчишки оравой толкались у стола, расхватывая пальто, кто-то воспользовался давкой и стянул футляр. Мы с физкультурником могли клятвенно подтвердить, что до стола он дошел в целости и сохранности. Выяснять, куда он сплыл со стола, — это уж дело директора.