На сцене Марк Антоний говорил миру о том, что Брут «римлянин был самый благородный»[74].

Шрив улыбнулся своему сыну.

– Не можешь подождать, чтобы не испортить мой костюм, да?

Малыш засмеялся.

Шрив забрал у него цепь, пока она не оказалась в его маленьком ротике.

– «Войска на отдых! И пойдем скорее делить счастливейшего дня трофеи», – закончил Октавий. Затрубили трубы. Актеры ждали занавеса.

Вместо этого на сцену вышел Неемия Горовиц, призывая публику к тишине.

– Друзья мои! Сегодня на сцене нового театра «Империал» мой добрый друг Шрив Катервуд хочет сделать одно очень радостное сообщение.

Шрив вышел на сцену с младенцем на руках. На самом деле его сын родился две недели назад в доме Рут Уэстфолл в присутствии врача и сиделки, но как сказал Неемия, им надо было увеличить сборы. А «Юлий Цезарь» был тяжелым спектаклем.

– Дамы и господа, позвольте вам представить. Впервые на сцене – мой сын. – Шрив поднял малыша. – Драммонд Катервуд.

– Родился за кулисами! – крикнул Неемия, и по залу прокатились аплодисменты. Публика радостно вскочила.

– Родился за кулисами!