Мисс Мей Туми, медсестра, ворвалась в кухню, как вихрь.

– Я в полном замешательстве! Не могу понять, как можно проводить прием в доме, где на одном этаже веселятся, а на другом человек умирает?

Дадли, всегда лояльный к хозяевам, которым он служил много лет, не пожелал вмешиваться в подобный разговор со знающей свое дело медсестрой, но никто не давал ему права призвать ее к молчанию в присутствии многочисленных слуг. Он обменялся взглядами с Блонделл, помогавшей поварихе Джерти раскладывать на серебряных блюдах зеленую мяту. С Блонделл, проработавшей у Мендельсонов столько же лет, что и он, Дадли мог затеять подобный разговор, но не с мисс Туми. Вместо этого он вышел в буфетную, подальше от ушей слуг, и она последовала за ним. Хотя он не мог не согласиться с тем, что она сказала, он занялся своей работой, лишь кивком головы выразив свои чувства.

Закончив расставлять чайные чашки на подносе, он взглянул на мисс Туми и сказал:

– Мистеру Мендельсону хуже?

– Он не переживет ночь. Его необходимо отправить в больницу. Я хочу позвонить доктору Петри, чтобы он распорядился принять его.

Из крытого портика донесся взрыв хохота, последовавший за очередным анекдотом князя. Одновременно оттуда послышался звук колокольчика.

– Она зовет меня, – сказал Дадли и извинился перед рассерженной женщиной.

– Требует добавки для этого жирного князя, не иначе. Мисс Туми прошла с Дадли до двери.

– Передайте ей, что я должна с ней поговорить. Скажите ей, что это не терпит отлагательств.

Когда Дадли открыл дверь, ведущую в портик, оттуда снова послышался взрыв смеха. Во время десерта Дадли пытался улучить минуту, чтобы прошептать Паулине на ухо, что медсестра хочет поговорить с ней по внутреннему телефону, но Паулина жестом руки дала ему понять, чтобы он помолчал, пока князь не дойдет до кульминационного момента очередного анекдота. Затем, посмеявшись и высказав приличествующие моменту замечания, она повернулась к Дали.

– Мисс Туми, – прошептал он ей на ухо.

– Я позвоню ей после десерта, – сказала Паулина. – Передай Джерти, что щербет из грейпфрута – божественный. Подай гостям еще по порции и чернику тоже. Такое прекрасное сочетание. Не понимаю, почему мы раньше не подавали так.

Дадли настойчиво пытался выполнить поручение медсестры. Он почти беззвучно произнес «срочно».

Паулина приложила салфетку из Дамаска к губам и отодвинула стул.

– Я вынуждена пойти позвонить, – сказала она князю, но не встала из-за стола, пока не придумала для него занятие на время своего отсутствия. – Фридрих, ты читал книгу Филиппа Квиннелла о Резе Балбенкяне? Прекрасная. Какая там первая фраза, Филипп? Жюля всегда забавляла эта фраза.

Филипп, которому не доставило удовольствия оказаться в центре внимания, сказал:

– Не помню точно. Кажется, так: «Реза Балбенкян составил одно из самых огромных состояний в Америке, пользуясь знакомством со всеми легальными преступными элементами».

– Ужасно смешно, – сказал князь, но тут же переключил внимание слушателей на себя, начав рассказывать длинную историю о потугах Ивонн Балбенкян влезть в светское общество и о состоянии, которое она растрачивает. Убедившись, что гости слушают его с восторженным вниманием, Паулина покинула портик, вошла в дом и направилась в библиотеку. Подойдя к внутреннему телефону, она нажала кнопку.

– Слушаю, мисс Туми. Простите, что заставила вас так долго ждать, но, я думаю, вы знаете, что у меня гости. Что-нибудь очень срочное?

– Извините, миссис Мендельсон, но вам следует подняться сюда немедленно, – ответила мисс Туми. Тон обожания, с которым мисс Туми всегда разговаривала с Паулиной, исчез. Она была серьезна и деловита и не пыталась скрыть чрезвычайного сообщения.

По тону медсестры Паулина поняла все.

– Сейчас приду, – сказала она и повесила трубку телефона.

Выйдя из библиотеки, она с удивлением увидела, что Дадли стоит у двери.

– Все в порядке, миссис Мендельсон? – спросил он. На лице его была тревога.

– Да, да, конечно. Возвращайтесь к гостям, Дадли, – ответила она. – Вероятно, лучше подать кофе к столу, а не в гостиной, как ты думаешь? Им, кажется, там очень удобно. Жаль нарушать их настрой.

Дадли тут же понял, что Паулина боится подниматься наверх и всячески оттягивает это.

– Не надо ли мне позвонить доктору Петри? – спросил он.

– Нет. Только мисс Туми должна звонить, но я уверена, что в этом нет необходимости.

– Я мог бы попросить гостей разойтись, миссис Мендельсон. Уверен, они все поймут.

– О, нет, пожалуйста, не надо. Ты паникер, Дадли. Мистеру Мендельсону лучше. А теперь я должна подняться. Запомни, кофе подай в портик.

Она поднималась по лестнице, держась за перила, обитые красным бархатом. По пути она заметила, что третья картина Моне, изображавшая водяные лилии, висит опять криво, и на ходу поправила раму. На верху лестницы она свернула направо и через холл прошла к комнате Жюля. Постояв у двери и глубоко вдохнув воздух, она открыла дверь.

Войдя в комнату, Паулина вначале не увидела Жюля. Олаф стоял у кровати, наклонившись над ним, мисс Туми стояла с другой стороны, спиной к двери. Услышав звук открывшейся двери, они обернулись к ней.

– Он очень плох, миссис Мендельсон, – сказала мисс Туми. В ее голосе слышалось осуждение запоздалому приходу «без пяти минут» вдовы. – Не думаю, что он долго протянет.

Напуганная Паулина уставилась на сестру, затем подошла к кровати. Жюль лежал с закрытыми глазами. Его голова склонилась набок, рот был открыт. Он прерывисто и хрипло дышал.

– Я хочу побыть с ним наедине, – сказала она.

– Я позвоню доктору Петри, – сказала мисс Туми.

– Не сейчас. Не звоните, пока я не скажу.

– Хотите, чтобы я остался, миссис Мендельсон? – спросил Олаф.

– Вернетесь через минуту. Мне хотелось бы поговорить с мужем с глазу на глаз. Он слышит меня, мисс Туми?

– Спросите его.

– Жюль, ты слышишь меня? Это Паулина.

Жюль открыл глаза и посмотрел на жену. Его рука слабо зашевелилась на простыне, словно он пытался дотянуться до нее. Паулина обернулась и посмотрела, как мисс Туми и Олаф выходят из комнаты и закрывают дверь.

– Думала ли ты услышать от меня, что я напуган, Паулина? – спросил он. Тяжелая болезнь ослабила резонанс его голоса.

– Нет, не думала, – ответила она.

– Ты выглядишь шикарно, – прошептал он. – Как идет прием?

– Мне следовало отменить этот чертов прием еще днем, когда ты вернулся из больницы.

– Если они осуждают тебя, то скажи им, что я настоял на его проведении.

– О, Жюль, – сказала она, глядя на него. – Я чувствую себя такой беспомощной. Если бы ты был религиозным человеком, я бы позвала священника или раввина, или даже Руфуса Броунинга из «Всех святых».

– Нет, нет, никакого причащения. Я умираю, Паулина. Она посмотрела на него, но не ответила.

– Слез нет, как я вижу, – сказал Жюль едва слышно.

– Я выплакала все слезы. Он моргнул.

– Что бы это ни значило для тебя, Паулина, сонм ангелов не поет мне утешение.

– Если ты думаешь, что я хочу, чтобы ты страдал, Жюль, то ты ошибаешься. Я не хочу, – сказала Паулина, отводя взгляд. Она прижала руки к груди, словно озябла, хотя в комнате было тепло.

– Я помню тот вечер в Палм-Бич много лет назад, когда впервые увидел тебя на танцах у Ван Деганов. Ты была для меня всем, чего я хотел. Я очень сожалею, Паулина, поверь мне.

Она покачала головой.

– О, Жюль, пожалуйста, давай не будем ворошить прошлое.

– Послушай, Паулина. – В его слабом голосе прозвучала настойчивость. – Она неплохая девушка.

– Меня не интересуют ее добродетели.

– Позаботься о ней, Паулина.

– Ты, должно быть, сошел с ума. Как можешь ты просить меня об этом?

– Я даю хороший совет.

– Нет, я не обязана заботиться о ней.

– Если ты этого не сделаешь, Паулина, то это будет ужасно для тебя. Есть в жизни вещи, которые я хорошо знаю. Одна из них – деньги. Поверь мне.

Разговор утомил его. Его голова опять скатилась набок.

Паулина посмотрела на дверь. Ей хотелось уйти из комнаты, но инстинкт удержал ее. Она понимала, что он умирает. Она подошла к внутреннему телефону, стоявшему на столике рядом с кроватью, чтобы вызвать мисс Туми, но, заметив горящую кнопку сигнала, поняла, что одна из телефонных линий занята. Ей пришло в голову, что это мисс Туми звонит доктору Петри.

– Не звони мисс Туми, – сказал Жюль. – Не хочу еще одной отсрочки.

Паулина подняла трубку и прислушалась. Она услышала голос Олафа, торопливо говорившего: «Извините, Фло. Он не может говорить с вами. С ним хозяйка. Конец близок. Думаю, мисс Туми подозревает, что мы были у вас сегодня». Паулина швырнула трубку на рычаг.

– Ты должна кое-что узнать, Паулина, – сказал Жюль.

Она бы не выдержала, услышав еще слово о Фло Марч. До сих пор она ни к кому не испытывала ненависти, но Фло Марч она ненавидела всей душой. Она устало сказала:

– Нет. Не хочу больше ничего знать, Жюль. Я знаю все, обо всем, как и все наши знакомые.

– Киппи убил Гектора, – сказал Жюль почти неслышно.

Паулина, ошеломленная, затаила дыхание. Их взгляды встретились.

– Нет, нет, – прошептала она, качая головой, не в силах поверить в то, что сказал ее муж, хотя понимала, что он говорит правду.

– Открой сейф в библиотеке. Там лежит запечатанный конверт. Внутри записка Гектора.

– Где ты ее взял?

– В доме Гектора до приезда полиции.

– Что в ней?

– Он написал имя его убийцы.

Паулина начала плакать, осознав все, что он ей сказал. Киппи. Киппи сделал это. В тот вечер Киппи нужны были деньги, но она отказала ему. И Киппи пошел к Гектору. И вся эта история о самоубийстве, которую она никогда не могла понять, была придумана Жюлем, чтобы она не узнала, что сын убил ее лучшего друга.