Доминик Данн - Строптивая

– Как случилось, что ты убил свою подружку, Лонни? – спросил Уитбек.

– Фло? Фло умерла? О, нет. О, Фло. О, нет. Вы не пришьете этого мне. Ни за что. Я слишком многое знаю об этих людях. Сын Паулины Мендельсон убил Гектора Парадизо. Киппи Петуорт, так его зовут! – кричал он. Полицейские, окружив его, вытолкнули в дверь и повели через двор к лестнице, что вела на бульвар Кауэнга. – Я видел его. Я был там. Киппи Петуорт, сын Паулины Мендельсон, пять пуль всадил в Гектора, а Жюль Мендельсон покрыл это дело и объявил всем, что это было самоубийство. Вот почему они убили Фло Марч. Она знала. Она знала слишком много.

– Парень спятил, – сказал Уитбек капитану Нельсону.

* * *

Когда Глицерия, подруга Фло, помогавшая ей упаковывать вещи перед отъездом, пришла на работу в дом Фей Конверс, то сразу узнала о зловещем преступлении в соседнем доме. К тому времени тело Фло увезли в морг, а ее имя упоминалось в новостях всех газет, теле– и радиокомпаний. Два человека сидели в разных камерах по обвинению в одном и том же убийстве. Подъездная дорожка и двор перед домом Фло были забиты репортерами, некоторые заглядывали в окна.

Глицерия, сторонясь репортеров, обошла дом, прошла мимо бассейна, где, бывало, сидела с Фло в первые дни их знакомства, когда маленькая собачка Астрид свела их вместе. Ее удивило, что раздвижная дверь с потрескавшимся стеклом приоткрыта. Она подумала, почему у дома не дежурит полицейский и почему дом, в котором произошло убийство, не опечатан.

* * *

В течение шести часов двум арестованным, сидевшим в двух отдельных камерах, предъявлялось обвинение в одном и том же преступлении. Когда, наконец, Филипп Квиннелл был освобожден из тюрьмы в Беверли-Хиллз с извинениями за ошибочное предъявление обвинения, он появился перед объективами теле– и фотокамер. Его деньги, кредитные карточки, часы и запонки все еще находились в желтом конверте, который ему отдал полицейский при выходе из тюрьмы. Галстук он потерял. Он чувствовал себя опороченным и выглядел уставшим, когда толпа репортеров окружила его.

– Фло Марч была моим другом, – сказал он. – Я глубоко переживаю, что се жизнь окончилась так ужасно.

– Вы огорчены тем, что были ошибочно арестованы?

– Нет.

– Вы будете предъявлять иск?

– Нет.

– Что вы почувствовали, обнаружив ее тело? – спросил один из репортеров.

Филипп прикрыл глаза от яркого света телекамер и вспышек. Посмотрев поверх толпы репортеров, он увидел Камиллу, спокойно сидевшую на скамейке и наблюдавшую за ним.

– Извините, – сказал Филипп, протиснувшись сквозь толпу, и подошел к Камилле. – Рад тебя видеть.

– О, Филипп? Как ты? Все в порядке?

– Давай уедем отсюда, – сказал он.

– Они отбуксировали твою машину, но я успела вынуть чемоданы.

Выйдя из здания тюрьмы, он сказал:

– Я действительно рад, что ты здесь. Не могу сказать, как это много для меня значит. Хочу обнять и поцеловать тебя, но не желаю, чтобы нас сфотографировали. Знаешь, что я чувствую?

– Готов расплакаться.

– Точно. Как ты догадалась?

– Потому что я люблю тебя. Идем. Моя машина на стоянке. Он взял ее за руку, и они направились к стоянке.

– Мне надо кое о чем спросить тебя.

– О чем же?

– О том, когда ты узнала, что я арестован.

– Ну и?

– Ты подумала, что это правда? Что я убил ее?

– Нет, ни на секунду.

* * *

Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 29.

«Лонни ждет меня в своем маленьком бунгало на Кауэнге, но я действительно хочу провести свою последнюю ночь здесь, в этом доме. Боже, как я люблю этот дом! Сколько воспоминаний, включая неприятные, но они-то и делают дом домом. Хочется подумать о Жюле в одиночестве, потому что завтра, когда приедут грузчики, все будет по-другому. Конечно, у него была масса недостатков, но он был добр ко мне. Если бы мне пришлось заново пройти этот путь, зная все, что я теперь знаю, пошла бы я за Жюлем? Я много думала об этом и, наконец, пришла к выводу: да, пошла.»

Ни одна душа, за исключением Филиппа Квиннелла, сделавшего все распоряжения, не знала, что Камилла Ибери оплатила кремацию и похороны Фло Марч на кладбище Вествуда.

* * *

Ина Рей каждый день присутствовала на суде над Лонни Эджем, длившемся уже три недели. Она была расстроена, что он выглядит таким бледным, худым и апатичным. Но, по рассказу Дарлин, он все такой же красивый и доволен ее присутствием в зале суда. Все время, пока продолжался суд, архиепископ Кунинг, воинствующий борец за чистоту нравов, читал проповеди с кафедры церкви «Святой Вайбианы» о трагической жизни Фло Марч. Архиепископ не обвинял ее предполагаемого убийцу Лонни Эджа. Архиепископ возлагал прямую вину на умершего миллиардера, развратившего молодую женщину, завлекшего ее роскошью жизни и обманувшего. «Бедный Жюль, – говорили между собой его друзья. – Хорошо, что он умер и не слышит того, что говорит архиепископ. Он всегда ненавидел, когда о нем писали газеты».

Создавалось впечатление, что жизнь Лонни Эджа ни для кого не имеет значения, потому что он оказался вовлечен в существование, единодушно признанное всеми неприемлемым. Он находился теперь в тюрьме «Сан-Квентин», где, по всей вероятности, проведет остаток жизни, который, как предполагают, будет непродолжительным. Ходят слухи, что он болен неизлечимой болезнью. Рассказывают, что он выглядит вдвое старше своих лет, похудел настолько, что не осталось никаких признаков его привлекательного тела, которое он демонстрировал в своих порнографических видеофильмах, что морщины покрыли когда-то красивое лицо.

Все закончилось для Лонни печально. Адвокаты издателя, опубликовавшего потерянную рукопись романа Бэзила Планта «Ленч при свечах», успешно доказали в суде, что рукопись была выкрадена перед смертью писателя, а потому Лонни не полагается никаких денежных выплат. Это особенно огорчило Мэри Пинк, адвоката, согласившуюся представлять интересы Лонни на условиях, что пятьдесят процентов доходов от продажи изданной рукописи будут переведены на ее имя. Книга, наконец, поступила в продажу весной и вызвала большой интерес как у клубов любителей книг, так и у кинематографистов.

* * *

Филипп Квиннелл несколько раз навещал Лонни в тюрьме «Сан-Квентин». Филипп, один из немногих, не верил, что Лонни убил Фло Марч, но признавал, что он оставил незапертой дверь ее дома в ту ночь, позволив таким образом неизвестным людям проникнуть в дом в поисках кассет, поскольку был уверен, что в это время она будет находиться в его бунгало на бульваре Кауэнга.

– Отпечатки пальцев Лонни не обнаружены на орудии убийства, – снова и снова повторял он, но безрезультатно. На этот факт почти не обратили внимание в зале суда. Филипп никак не мог понять, почему не были сделаны выводы из факта, что все ящики, коробки и тюки в доме Фло оказались вскрытыми, словно в них что-то искали. Лонни Эдж жил в доме, и ему не было необходимости рыться в поисках чего-то. Еще одна деталь привлекла внимание Филиппа: почему одна из подушек с обитого серым атласом дивана исчезла. Кассеты, если они существовали, а Филипп верил в это, не были найдены.

* * *

Жизнь Киппи Петуорта, наперекор предсказаниям Арни Цвиллмана и директоров нескольких фешенебельных школ, сложилась неплохо. По крайней мере, пока. Он стал любовником миссис Реза Балбенкян, которая души в нем не чает и содержит в полном довольстве и роскоши в апартаментах на площади Бикмэн в Нью-Йорке. Ивонн платит значительную сумму агенту по рекламе с тем, чтобы ее имя постоянно упоминалось в газетах в хвалебных отзывах о ее приемах и нарядах, но чтобы при этом не всплывало имя Киппи. Ее муж, Реза, естественно, был не в курсе этой сделки.

Мать Киппи, Паулина Мендельсон, стала леди Сент-Винсент и живет в аббатстве Килмартин в Уилшире. Мать и сын контактов не имеют. С собой в аббатство она привезла совсем немного вещей, напоминавших о ее прежней жизни, если, конечно, не считать огромного состояния Жюля Мендельсона, которое теперь полностью принадлежит ей, да еще два произведения искусства, сохраненных ею при распродаже. Паулина пыталась определить место для картины Ван Гога «Белые розы» в ее новом доме, но она оказалась неуместной среди картин Каналетто в гостиной и среди рисунков Рафаэля, развешанных в библиотеке. Страховая компания, руководствуясь инструкцией по охране картин, запретила вывешивать ее в холлах или в комнатах, где во время приемов бывает много гостей. В конце концов лорд Сент-Винсент предложил Паулине повесить картину в комнате для утренних занятий, где она составляет меню и списки приглашенных, разбирает корреспонденцию. Но Паулина посчитала, что картина чересчур превалирует в маленькой комнате и слишком часто привлекает ее внимание, вызывая воспоминания о тех годах, когда она висела над камином в библиотеке в «Облаках». Продавать ее она не хотела, поскольку это вызвало бы ажиотаж на международном рынке произведений искусства, но и преподносить в дар одному из музеев, желавших обладать этим сокровищем, было небезопасно, так как привлекло бы внимание прессы, которая наверняка воскресила бы историю ее предыдущего замужества и зверского убийства Фло Марч. В конечном итоге картину обернули простынями и перевязали веревками. Ее поместили в одной из кладовых аббатства среди огромных серебряных блюд и столового серебра, которыми не пользовались со времени свадьбы дочери лорда Сент-Винсента девять лет назад.

В последний раз Филипп Квиннелл видел Паулину Сент-Винсент на площади Боучемп в Лондоне. Она сидела на заднем сиденье автомобиля марки «даймлер» и смотрела прямо вперед. Он был уверен, что она заметила его, но не подала вида.

«Облака» были проданы японцу, который позже оказался причастным к кинопромышленности, перекупив компанию «Колосс Пикчерс» у Марти Лески. Планы мистера Исигуро в отношении красивого дома оказались намного грандиознее тех, о которых Мендельсоны никогда и не мечтали. Крытый каток и кегельбан были одним из пунктов планируемой перестройки. Но со временем мистер Исигуро пришел к заключению, что будет значительно дешевле снести дом и на его месте построить другой. Дом разобрали, но конуры для собак и оранжерея сохранились. Ожидается, что постройка нового дома будет закончена через три года.