После возвращения Жюля в имение «Облака» Паулина начала снова выезжать по вечерам на небольшие приемы. «Нет, нет, Роуз, конечно, я приду, с удовольствием. Жюль хочет, чтобы я снова выходила. Думаю, ему доставляет удовольствие слушать сплетни, которые я рассказываю наутро. Через несколько недель он и сам сможет выходить. Длинное платье или короткое?»

Когда князь Фридрих Гессе-Дармштатский, возглавлявший отдел драгоценностей аукциона «Бутбис», позвонил Паулине из Лондона, чтобы узнать о состоянии Жюля, он сообщил, что недели через две намеревается прилететь в Лос-Анджелес, предварительно побывав на приеме у одного миллиардера в Танжере.

– Я дам в твою честь обед, Фридрих, – сказала Паулина. Ей очень нравился князь.

– Нет, нет, Паулина, я не думаю, что это удобно, когда Жюль так болен, – ответил князь.

– Но ты не поверишь, как быстро он идет на поправку. Я не собираюсь устраивать нечто грандиозное. Только десять или двенадцать гостей.

– Это будет великолепно, Паулина.

– Кого бы ты особенно хотел видеть?

– Давно не виделся с Фей Конверс.

– Замечательно. Фей как раз недавно прислала изумительные цветы для Жюля.

* * *

В тот день Фло, лежа в постели, слышала, как несколько раз звонил телефон. Она собиралась отключить его, но подумала, что может позвонит Жюль, и взяла трубку. Ее беспокоило, как бы Паулина не узнала об их планах на пятницу.

– Алло? – осторожно спросила она.

– Фло?

– Да.

– Это Филипп Квиннелл.

– О, Филипп. – Фло вздохнула с облегчением.

– Давно не вижу тебя на утренних собраниях, – сказал Филипп.

– Знаю.

– У тебя все в порядке?

– О, да. Кое-что случилось, Филипп. Ты, верно, слышал. Об этом сообщали в новостях.

– Слышал, конечно. Но, как я понимаю, он уже не в больнице, а дома.

– Да. Но он покинул больницу преждевременно. По своему состоянию он был еще не готов к переезду.

– Почему же его перевезли?

– Ты не догадываешься, Филипп?

– Нет.

– Из-за Паулины. Она узнала, что я ходила к нему в палату, переодевшись медсестрой, и хотела уволить весь медперсонал. Поэтому она и перевезла его домой.

– Откуда ты это знаешь?

– Мимоза Перес, одна из сестер, рассказала мне. Врачи были в бешенстве, что его увезли.

– Но его, конечно, продолжают лечить дома?

– Да.

– Вероятно, тебе не разрешают видеться с ним?

– Совершенно верно.

– Должно быть, тебе очень трудно, Фло?

– Да.

Они помолчали.

– Фло?

– Да, слушаю.

– Ты не пьешь?

– Нет! – Она поняла, что ответила излишне быстро и эмоционально. Поняла и то, что он обо всем догадался.

– Я все там же, ты знаешь, если захочешь поговорить, – сказал Филипп.

– Ты душка, Филипп.

– Звони хоть ночью.

– Спасибо. Я не забуду твоего предложения и надеюсь, что твоя светская подружка понимает, какое сокровище ей досталось.

Филипп засмеялся.

– Хочешь, я заеду за тобой утром и отвезу на собрание?

– Нет. Но я скоро начну опять туда ходить, Филипп. Правда.

– Хорошо.

Она уже хотела положить трубку, но передумала.

– Филипп, ты слушаешь?

– Да.

– Это правда, что Жюль заставил уволить тебя?

– Он сам тебе рассказал об этом?

– О, Господи, нет. Один подонок по имени Джоэль Циркон рассказал мне.

– Ладно, не беспокойся об этом.

– Мне ужасно неприятно. Я хочу, чтобы ты знал, что я не рассказывала ему, что была с тобой в те дни.

– Я знаю, Фло.

– Он нанял частного детектива, чтобы найти меня.

– Понимаю.

– Мне ужасно неприятно. Я чувствую, что ответственна за это. Ты же не просил меня приходить к тебе. Я просто свалилась тебе на голову в тот вечер.

– Жюль ненавидит меня с тех пор, как он разбил статуэтку балерины Дега.

* * *

– Паулина пригласила нас на обед в пятницу, – сказала Камилла.

– Не могу поверить, что она пригласила и меня, – ответил Филипп.

– Но это действительно так. Ты ей очень нравишься. Она особенно просила привести тебя.

– Это будет прием?

– Небольшой. Совсем небольшой. Думаю, двенадцать или четырнадцать гостей. Из-за болезни Жюля и тому подоб-ного.

– Значит, Жюль встает? Он будет присутствовать?

– Господи, нет. Пока нет.

– Странное время выбрала Паулина для приема, как ты думаешь?

– Паулина говорит, что он чувствует себя почти хорошо. Просто они очень напугались. Она говорит, что он скоро совершенно поправится.

– И как при этом ведет себя Паулина?

– Пример отличного поведения. Все так думают. Класс, ты знаешь. Я всегда ненавидела слово «класс», но это именно так. К тому же этот отвратительный Сирил Рэтбоун пишет ужасные вещи в своей колонке о рыжеволосой женщине, которую я встречала у тебя в номере. Конечно, я и словом никому не обмолвилась, что встречала ее, да и колонку Сирила Рэтбоуна никогда не читаю, но слышала от других. В основном от Роуз Кливеден.

– Но почему Паулина устраивает прием в такое время?

– Ради князя Фридриха Гессе-Дармштатского. Филипп засмеялся.

– А кто, черт возьми, этот князь Фридрих Гессе-Дармштатский?

– Возглавляет отдел драгоценностей аукциона «Бутбис» в Лондоне.

Филипп снова засмеялся.

– Ну, конечно.

– Что в этом смешного?

– Просто смешно, Камилла.

– Иногда я не понимаю тебя, Филипп.

– Иногда я не понимаю тебя, Камилла.

* * *

В пятницу утром, в тот день, когда Жюль Мендельсон должен был пройти кардиосканирование в отделении «Крыло Мендельсонов» при Медицинском центре Седар-Синай, и когда Паулина Мендельсон устраивала небольшой прием для князя Фридриха Гессе-Дармштатского, Фло встала рано, чтобы приготовить все для ленча с Жюлем и его адвокатом Симсом Лордом, с которым она никогда не встречалась. В семь утра – обычное время для ее посещений собраний анонимных алкоголиков в бревенчатом доме на бульваре Робертсон, где она не появлялась уже несколько недель, – Фло отправилась делать прическу у Пуки и маникюр у Бланшетт. Потом Пуки поделился с Бланшетт наблюдением, что никогда не видел Фло в таком нервном возбуждении и такой безразличной к сплетням о знаменитых клиентах его салона, которые она обычно выслушивала с таким удовольствием. Пуки очень нравилась Фло, поэтому он не спросил ее, не она ли та рыжеволосая, о которой столько болтают и намекают в колонке Сирила Рэтбоуна.

Фло так и не научилась прилично готовить, даже не могла сделать суфле из сыра, которое она планировала подать к ленчу, но зато знала, как сервировать – даже изысканно сервировать – стол. Несколько месяцев назад она вырезала из журнала фотографию убранства стола, приготовленного Паулиной Мендельсон для приема в «Облаках» в честь приехавшего посла. Взяв свои новые бокалы, новый китайский сервиз, столовое серебро от «Тиффани», новые скатерть и салфетки от «Портолте», она точно скопировала сервировку Паулины. Петра фон Кант, модная в то время в городе цветочница, приехала утром к Фло, чтобы сделать цветочную аранжировку в центре стола. Не по сезону ранние тюльпаны, заказанные ею в Голландии, оказались недостаточно распустившимися, чтобы удовлетворить Фло. «Они какие-то неживые, слишком закрытые, – причитала она. – Я хочу, чтобы они выглядели так, словно я сорвала их в своем саду. Ты обещала, что они будут распустившиеся». Петра, привыкшая к придиркам и раздражению светских клиентов, взяла фен для сушки волос и направила струю горячего воздуха на тюльпаны, пока они полностью не раскрылись. Позже Петра рассказала Нелли Поттс, декоратору Фло, что она никогда не имела дело с хозяйкой, более озабоченной высотой цветов в центре стола. Откуда Петре было знать, что в статье в том же журнале, из которого Фло вырезала фотографию, говорилось, что Паулина Мендельсон придерживается правила: высота цветов в центре стола должна быть такова, чтобы они не мешали разговору. И Фло Марч, впервые выступая в роли Хозяйки богатого дома, искренне придерживалась философии жены своего любовника. «Я хочу, чтобы цветы не мешали разговаривать за столом», – сказала она, словно собиралась принимать сорок, а не четырех гостей. Ей очень хотелось воспользоваться и карточками мест для стола, написанными каллиграфическим почерком, но, поймав взгляд Петры, без слов поняла, что расставлять карточки для четырех гостей совсем не в манере Паулины.

В бистро «Сад», где она иногда завтракала с Нелли Поттс, разглядывая дам из общества, которые, как она знала, были дружны с Жюлем и Паулиной, ей приготовили сырное суфле и проинструктировали, сколько минут его надо держать в духовке. «Тридцать или тридцать пять минут», – предупредил Курт, когда Фло забирала суфле. Она повторила, а затем записала эту инструкцию. Курт рассказал ей также, что приправу из уксуса к салату из листьев эндивии и латука надо приготовить «за несколько минут до подачи на стол». Он дал совет, как долго надо подогревать рогалики. Она записала все, что он сказал, словно на курсах по кулинарии. Она охладила белое вино с аукциона «Брешани» и съездила в булочную на Фермерском рынке, чтобы выбрать кофейный торт, который Жюль очень любил, намереваясь подать его на десерт.

За час до Предполагаемого приезда Жюля она трижды переодевалась. Больше всего ей хотелось, чтобы Жюль мог гордиться ею в присутствии Симса Лорда. По его глазам она всегда понимала: хорошо она одета или нет. Она отвергла серьги с желтыми бриллиантами, которые могли показаться слишком нарядными для дневного времени. Она решила не надевать костюм от «Шанель», чтобы не выглядеть чересчур разодетой для ленча дома. Отказавшись от всего черного, посчитав, что будет выглядеть слишком мрачно для такого радостного, как она надеялась, события для Жюля, и переодевшись в третий раз, она нашла, что сделала правильный выбор: надела бежевые брюки и бежевый шерстяной свитер с поясом в виде золотой цепи. Из украшений выбрала только кольцо с сапфиром и бриллиантами, которое она обещала Жюлю никогда не снимать.