* * *

Вечером того же дня на званом обеде в доме Ральфа и Мэдж Уайт в Хэннок-Парк Сэнди Понд попросил Жюля Мендельсона пройти с ним после обеда на веранду, пока другие гости будут пить кофе в гостиной.

– Тебе знаком некий Филипп Квиннелл? – спросил он. – Тот, что написал книгу о твоем друге Балбенкяне?

– Да, знаком. Он встречается с Камиллой. А в чем дело? – спросил Жюль.

– У меня с ним был сегодня неприятный разговор по телефону.

* * *

В тот же вечер в другой части города клуб «Мисс Гарбо» был переполнен. Впрочем, переполнен он бывал каждый вечер. Выступление певицы Марвин Маккуин было в самом разгаре. «Ты – не моя первая любовь, знавала я мужчин и раньше» – пела она, смотря прямо на прожектора подсветки. Ее губы складывались в трубочку над торчащими вперед зубами. Слезы наполнили подведенные карандашом глаза, когда она жалобно пропела ключевую фразу песни. Лямка вечернего черного платья соскользнула с плеча, пряди распущенных волос прикрыли один глаз на манер кинозвезд сороковых годов. Но ее попытки вызвать у слушателей ответную реакцию оказались бесполезными. Никто в переполненном баре не обращал ни малейшего внимания на нее.

– Зейн, – позвал Мэннинг Эйнсдорф бармена. Мэннинг сидел на высоком стуле у бара, откуда мог наблюдать за залом. – Не подавай больше выпивки мистеру Кофлину и гостям за двадцать шестым столиком. Им уже достаточно. И скажи мальчику на парковке, чтобы он нашел для них такси, а не давал им садиться за руль своих машин. Не хочу, чтобы из-за горстки пьяниц полиция Западного Голливуда прикрыла мое заведение.

– Успокойся, Мэннинг, – сказал Зейн, – все заметано.

– «Мисс» Эйнсдорф в последнее время что-то очень нервничает, – сказал Джоэль Циркон, стоявший у бара и слышавший разговор Зейна и Мэннинга.

– «Мисс» Эйнсдорф нервничает с тех пор, как кое-кто покинул заведение кое с кем и закончил с пятью пулями в теле. Она по десять раз за ночь талдычит мне об этом, – сказал Зейн.

В то время в клуб вошел Филипп Квиннелл. В переполненном и шумном зале он некоторое время оставался незамеченным. Пройдя через толпу в центре зала, он нашел свободное местечко сбоку от стойки бара. Джоэль Циркон, которому Мона Берг в ресторане «Ле Дом» представила Филиппа, посмотрел на него с удивлением и стал наблюдать за ним через зеркало на стене бара. Филипп, ожидая, когда его обслужат, внимательно следил за выступлением Марвин Маккуин.

«Лучше уйди сейчас, потому что я люблю тебя так сильно, лучше уйди…» – пела она.

– Пиво? – спросил Зейн, когда, наконец, освободившись, обратился к Филиппу, чтобы обслужить его.

– Содовую, – ответил Филипп.

– С лимоном? С соком лайма? – спросил Зейн.

– С лимоном.

Зейн наполнил стакан и поставил его перед Филиппом. – Кто эта певица? – спросил Филипп.

– Марвин… Забыл фамилию, – сказал Зейн.

– Переодетый красавец?

– О, нет, настоящая девица.

– Кривозубая.

– Совершенно верно.

– Я разыскиваю человека по имени Мэннинг Эйнсдорф, – сказал Филипп. Он наклонился ближе к Зейну, чтобы не повышать голос.

Зейн внимательно посмотрел на Филиппа.

– Вот тот парень, что сидит на высоком стуле в конце стойки, и есть Мэннинг. Он сегодня очень занят. Он ждет вас?

– Нет.

– Что мне сказать ему, кто хочет его видеть?

– Я представлюсь сам, – сказал Филипп.

И он направился к месту, откуда Мэннинг Эйнсдорф руководил деятельностью своего клуба.

– Зейн! – зашептал Джоэль Циркон, когда Зейн повернулся к нему и знаком попросил его подойти. – Чего хочет этот парень?

– Спрашивал Мэннинга. Кто он? Не похож на наших посетителей, понимаешь, о чем я говорю? – сказал Зейн. – Но кто его знает…

– Нет, нет. Точно не из наших. Он пишет сценарий для документального фильма Каспера Стиглица. С помощью этого фильма Каспер хочет выкрутиться, чтобы не пойти под суд за то, что его поймали с десятью фунтами кокаина, – сказал Джоэль, – Мона Берг рассказала мне об этом. Какого черта он здесь делает, как ты думаешь?

– Кто? – спросил Мэннинг Эйнсдорф, наклонившись с высокого стула и приложив руку к уху.

Филипп повторил имя «Лонни».

– Никогда не слышал о человеке с таким именем, – сказал Мэннинг.

– Блондин, красивый, насколько мне известно.

– Таким, как вы его описали, может быть любой из пары сотен, что заходят сюда по ночам.

– Значит, имя это вам ничего не говорит?

– Совершенно верно.

– Понимаю, – сказал Филипп. – Вы знали Гектора Парадизо?

– Нет, не знал, – ответил Мэннинг Эйнсдорф. Он отвернулся и позвал бармена: – Зейн, за столиком двадцать два требуют спиртного. И пошли бокал шампанского Марвин, когда она кончит. Скажи ей, что сегодня она была ужасна. Скажи ей, чтобы в следующий выход она не забыла «Плачь тише».

Филипп, о котором Мэннинг, казалось, забыл, решил напомнить о себе.

– Вы сказали, что не знали Гектора Парадизо, – продолжил разговор Филипп.

– Повторяю, я его не знал.

– Но вы были на его похоронах.

– Кто вам сказал, что я был на похоронах?

– Никто.

– Так откуда вы взяли, что я был там?

– Я сидел за вами. Вы были с Джоэлем Цирконом, агентом, работающим с Моной Берг; и Уиллардом, дворецким Каспера Стиглица.

Мэннингу Эйнсдорфу стало не по себе.

– Ну, конечно, я немного знал Гектора, – сказал Мэннинг. – Я имею в виду, что все знали Гектора Парадизо, упокой, Господи, его душу, но близкими друзьями мы не были.

– Как я понял, он был в вашем клубе в ту ночь, когда его убили.

– Его не убили.

– Извините, в ту ночь, когда он покончил с собой.

– Нет, я не помню, чтобы он был здесь.

– Подумайте.

– Посмотрите вокруг. Зал забит так каждую ночь. Я не могу помнить каждого, кто сюда приходит. «Мисс Гарбо» – не место для такого джентльмена, как Гектор, вы понимаете. Гектор был человеком из высшего общества.

Филипп продолжал настаивать.

– Он приходил сюда в ту ночь в смокинге, прямо с приема у Паулины Мендельсон. Мне рассказывали, что он описал вам костюм Паулины, в который она была в тот вечер одета.

– Ничего подобного не припомню, – сказал Мэннинг.

– И вы не помните, что он ушел отсюда с молодым блондином по имени Лонни?

– Сколько раз вам надо повторять, что я никогда не слышал ни о каком Лонни и не видел в тот вечер Гектора.

– Благодарю вас.

– Не уходите. Моя новая певичка будет сейчас опять петь.

– Я достаточно наслушался эту певичку.

На автостоянке Филипп Квиннелл протянул мальчику, обслуживавшему стоянку свой номерок.

– Бежевая, «ле сабр», – сказал он.

В это время задняя дверь клуба отворилась. Зейн высунул голову и, увидев Филиппа, свистнул. Когда Филипп обернулся на свист, Зейн кивком головы подозвал его подойти поближе.

– Я выскочил в туалет, потому поговорим побыстрее, – сказал он.

– Твой босс явно не из правдолюбцев, – сказал Филипп.

– Да уж, правда не по его части, – ответил Зейн.

– Ну, так что ты хочешь сказать? – спросил Филипп. Зейн обернулся и посмотрел нет ли кого-нибудь поблизости, затем сказал:

– Вы ищите Лонни?

– Да, я разыскиваю Лонни, хотя даже не знаю его фамилию.

– Эдж. Его полное имя Лонни Эдж. Живет на бульваре Кауэнга, 7204 1/4, вблизи Айвар. Не знаю номера телефона, а в телефонной книге его имени не найдете, но он точно ушел отсюда с Гектором около половины третьего той ночью.

– Как тебя зовут? – спросил Филипп.

– Зейн.

– Спасибо, Зейн. Как ты решился рассказать мне об этом? Твой босс может пристрелить тебя.

– Гектор Парадизо был добр ко мне, и я не верю в эти россказни о самоубийстве. В ту ночь, когда он в последний раз был здесь, ничто не говорило о том, что он собирается покончить с собой. Ничто. Кто-то покрывает это убийство.

Филипп кивнул головой, соглашаясь.

– Именно это и происходит. Как выглядит Лонни Эдж?

– Сами увидите. Таких, как он, в этом деле называют «великий блудник». Мужчины, женщины – для него все равно, главное, чтобы цена была хорошая. Богатые парни возили его в Нью-Йорк или на Гавайи на уик-энд. Вот так-то. Он участвует и в групповухе, если вам понятно, о чем я говорю. А еще он – своего рода порнозвезда в видео. Слушайте, мне надо возвращаться. «Мисс» Эйнсдорф даст мне нахлобучку. Она последнее время очень нервная.

– Спасибо, Зейн.

– Да, вот еще что. Вы никогда со мной не разговаривали, верно?

– Никогда даже не встречал, Зейн.

Уже садясь в машину, Филипп увидел, как Марвин Маккуин вышла из клуба через ту же дверь, в которую выходил Зейн. На ней были темные очки, как у кинозвезды. Она пересекла автостоянку и села в старенькую «хонду».

Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 11.

«Вся беда в том, что даже о костюме от «Шанель» мне некому было рассказать. Кроме Глицерии, горничной Фей Конверс, да еще Луки, который меня причесывает, и, может быть, Нелли Поттс, декоратору, а больше мне и поговорить было не с кем. Иногда звонила Керли, управляющему из кафе «Вайсрой». Немного поболтаем, посмеемся, как в старые времена. Вообще-то, если говорить правду, именно у Керли я покупала травку.

В один прекрасный день я поняла – с сигаретой с травкой и белым вином с аукциона Брешани, которого с легкой руки Жюля у меня было предостаточно, потому что он хотел всегда иметь его под рукой, – так вот, я поняла, что пристрастилась «балдеть» каждый день. А когда я «балдела», мне становилось все равно, есть мне с кем поговорить или нет. Но моя кожа стала не такой свежей, как раньше. Не хочу хвастаться, но кожа у меня красивая. Все говорят об этом. Из-за этого я враз покончила и с вином, и с травой. Было, правда, тяжело. Пуки, мой парикмахер, неплохо подрабатывающий на кокаине, рассказал мне об анонимных алкоголиках. Я намекнула об этом Жюлю. Он рассвирепел. Он ненавидел подобные собрания. «Нельзя, чтобы тебя там видели», – сказал он. Пуки же рассказал мне о собраниях в бревенчатом доме на бульваре Робертсона, которые проводились каждое утро в семь часов. Я привыкла вставать рано с тех пор, как работала официанткой. Там-то я и встретила Филиппа Квиннелла.»