Но если существует где-нибудь ключ к раскрытию местонахождения и намерениям Джейлис Дункан, то он там. Подавив в себе отвращение от прикосновения к гладкой обложке, я сунула тетрадь под пальто и, придерживая локтем, начала спускаться по лестнице.

Благополучно оказавшись на улице, я все еще продолжала сжимать тетрадь под локтем – переплет стал мягким от тепла моей руки. Мне казалось, я несу бомбу, что-то такое, с чем нужно обращаться с чрезвычайной осторожностью, чтобы не вызвать взрыв.

Какое-то время я медленно шла по улице, потом вошла в садик маленького итальянского ресторанчика с террасой, выходившей к реке. Вечер был прохладным, но небольшой электрический камин согревал террасу настолько, что на ней можно было сидеть. Я выбрала столик и заказала стакан кьянти. Я медленно пила вино; тетрадь лежала передо мной на бумажной салфетке, притаившись в тени корзиночки с чесночным хлебом.

Был конец апреля. До первого мая – праздника костров – оставалось всего несколько дней. Именно в это время я совершила свое неожиданное путешествие в прошлое. Неужели это как-то связано с датой, размышляла я, или со временем года? Когда я вернулась, была середина апреля – вероятно, поэтому и стал возможен этот сверхъестественный переход. А может быть, время года не играет никакой роли? Я заказала еще стакан вина.

Возможно, только определенные люди наделены способностью проникать за грани, недоступные для других. В чем тут дело? Может быть, в генетической предопределенности? Кто знает? Джейми не смог преодолеть этот барьер, а я смогла. И Джейлис Дункан, очевидно, смогла или сможет. А может быть, и нет. Я подумала о молодом Роджере Уэйкфилде и почувствовала легкую тошноту. Наверное, нужно было заказать к вину какую-нибудь еду.

Посещение института убедило меня в том, что Джилиан-Джейлис еще не совершила своего фатального перехода. Всякий, кто изучал легенды Северной Шотландии, знает, что приближается праздник костров; тот, кто планирует такой переход, наверняка приурочит его к этому дню. Но я не имела понятия, где она сейчас. Может, скрывается, совершая обряд подготовки, позаимствованный у неодруидов, к которым принадлежит Фиона? Ключ мог быть в этой тетради, но кто знает, так ли это.

Только Господу Богу ведомо, какими мотивами я руководствовалась. Я думала, что знаю это, но теперь сильно засомневалась. Не потому ли я заставила Роджера разыскивать Джейлис, что это был единственный способ убедить Брианну? Допустим, мы вовремя ее отыщем, но мои слова найдут подтверждение лишь в том случае, если Джилиан удастся вернуться назад. А это означает ее смерть в огне.

Когда Джейлис Дункан была осуждена как ведьма, Джейми сказал мне: «Не горюй о ней, англичаночка, она – испорченная женщина». Но испорченная она или просто сумасшедшая, сейчас не имело значения. Могу ли я бросить ее одну и позволить идти навстречу своей судьбе? Все же когда-то она спасла мне жизнь. И кем бы она ни была – или будет, – я обязана попытаться спасти ей жизнь. И погубить Роджера? Есть ли у меня право вмешиваться?

«Это не вопрос права, англичаночка, – прозвучал в голове голос Джейми, в нем слышалось легкое недовольство. – Это вопрос долга, чести».

– Чести? – громко произнесла я. – А что это такое?

Официант с тарелкой в руках удивленно посмотрел на меня.

– Что? – спросил он.

– Ничего, – ответила я, совершенно не заботясь о том, что он обо мне подумает. – Принесите лучше сразу всю бутылку.

Я закончила свой ужин в окружении призраков. Потом, подкрепившись едой и вином, отодвинула в сторону пустую тарелку и открыла серую тетрадь Джилиан Эдгарс.

Глава 49

Блаженны уверовавшие…

Нет места темнее, чем дорога в Северной Шотландии в безлунную ночь. Фары проносящихся время от времени машин высвечивали голову и плечи Роджера. Он наклонился вперед, будто готовясь отразить нападение. Бри, тоже ссутулившись, сидела рядом со мной, забившись в угол. Так мы и ехали втроем, замкнутые, отъединенные друг от друга, погруженные каждый в свое собственное молчание, внутри огромной, всепоглощающей тишины стремительно несущейся машины.

Мои пальцы перебирали в карманах пальто мелкие монеты и прочую ерунду: кусочек какой-то ткани, огрызок карандаша, маленький резиновый шарик, оставленный на полу моего офиса малолетним пациентом. Подушечка большого пальца поглаживала края американского двадцатипятицентовика, выпуклую поверхность английского пенни и зубчатую бородку ключа от комнаты Джилиан Эдгарс, который я так и не вернула институту.

Перед тем как выехать, я снова пыталась дозвониться до Грега Эдгарса. Телефон звонил и звонил, но ответа не было.

Я вглядывалась в темное стекло окна рядом со мной, но не видела в нем ни своего отражения, ни массивных контуров каменных уступов, ни редких деревьев. Вместо этого перед глазами маячили ряды книг, аккуратно выстроившихся – точно аптекарские банки – на единственной полке крошечного кабинетика. А внизу тетрадь, исписанная мелким торопливым почерком, где в строгом порядке излагались выводы и заключения, вперемежку с мифами и научными фактами, почерпнутыми из легенд и бесед с учеными, и все было закручено на каких-то снах и мечтаниях. Любому случайному читателю это показалось бы какой-то заумной чепухой или, в лучшем случае, наброском романа с весьма надуманным сюжетом. Но я-то видела во всем этом глубоко продуманный, тщательно отработанный план.

Будто пародируя научную методику, первая часть тетради была озаглавлена «Наблюдения». В ней содержались разрозненные ссылки и сноски, крошечные чертежи и тщательно пронумерованные таблицы. «Положение Луны и Солнца в праздник костров» – так была озаглавлена одна таблица, под ней – более двухсот парных цифр. Такие же таблицы были сделаны для Хогманая, то есть кануна Нового года, дня летнего солнцестояния и Дня всех святых. Как раз завтра – один из древнейших праздников огня и солнца – Белтейн, праздник кельтских костров.

Центральная часть тетради называлась «Размышления». По крайней мере, тут есть какая-то система, раздраженно подумала я. На одной странице аккуратно, с наклоном было выведено: «Людей, предназначенных для жертвоприношения, друиды сжигали в клетках, сплетенных по форме тела жертвы, некоторых подвергали удушению и затем перерезали им горло, чтобы выпустить из тела кровь. Так что же является необходимым элементом – огонь или кровь?» Это странное любопытство вызвало в моей памяти лицо Джейлис Дункан, но не лицо студентки с широко открытыми глазами и прямыми волосами, чья фотография хранилась в институте, а хитроватое лицо жены сборщика налогов, лет на десять старше, сведущей в наркотиках, умеющей использовать людей в своих интересах и хладнокровно убивать ради достижения своих целей.

В конце тетради на аккуратно наклеенной полоске бумаги значилось «Заключения». Я изо всех сил сжала в пальцах ключ, всем сердцем желая, чтобы Грег Эдгарс ответил на телефонный звонок.

* * *

Роджер затормозил и свернул на ухабистую грязную дорогу, ведущую к подножию холма Крэг-на-Дун.

– Ничего не вижу, – сказал он.

Он так долго молчал, что голос его прозвучал хрипло и чуть ли не вызывающе.

– Естественно, – нетерпеливо произнесла Брианна. – Отсюда каменный круг не виден.

Роджер фыркнул в ответ и повел машину еще медленнее. Конечно, Брианна нервничала, но и он тоже. Только Клэр казалась спокойной и никак не реагировала на накаляющуюся обстановку.

– Она здесь, – вдруг сказала Клэр.

Роджер так резко затормозил, что Клэр и ее дочь от неожиданности подались вперед и уткнулись в переднее сиденье.

– Осторожнее, ты, идиот! – яростно бросила Брианна Роджеру.

Она провела рукой по волосам, убирая их с лица быстрым, нервным движением.

– Где? – спросила она.

По-прежнему не вынимая рук из карманов, Клэр кивнула вперед и вправо.

– Здесь припаркована машина, прямо за этими зарослями.

Роджер облизнул губы и потянулся к ручке двери.

– Это машина Эдгарса. Пойду посмотрю, а вы оставайтесь здесь.

Брианна распахнула дверцу со своей стороны так резко, что несмазанные петли заскрипели. В слабом свете, льющемся с небес, он увидел, что она бросила на него презрительный взгляд, и покраснел.

Она вернулась раньше, чем Роджер успел выйти из машины.

– Там никого нет, – доложила она и посмотрела на вершину холма. – Ты думаешь…

Клэр застегнула пальто и вышла в темноту, не отвечая на вопрос дочери.

– Вот здесь тропинка, – указала она.

Клэр шла впереди, и Роджер, видя перед собой бледный, призрачный силуэт, взбирающийся по холму к вершине, невольно вспомнил их недавнее восхождение по крутым склонам к церкви Святой Хильды. Брианна думала о том же. Какое-то мгновение она колебалась, он слышал ее сердитое бормотание, затем протянула руку и крепко сжала его локоть – то ли она хотела подбодрить его, то ли сама искала поддержки. Во всяком случае, его она приободрила. Роджер похлопал по девичьей руке и сунул ее себе под локоть. Несмотря на все сомнения, фантастическую необычность всей экспедиции, его охватило волнение, когда они стали приближаться к вершине.

Была темная, безлунная ночь, и только слабый рассеянный свет звезд высвечивал по временам неясные очертания камней древнего круга, вырывая их из ночного мрака. Они трое остановились на округлой вершине холма, сбившись вместе, словно заблудившиеся овцы. Стояла такая тишина, что собственное дыхание показалось Роджеру неестественно громким.

– Глупость, – сквозь зубы процедила Брианна.

– Нет, не глупость, – сказал Роджер. Он почувствовал, как у него перехватило дыхание, будто крепкая повязка сжала ему грудь. – Там свет.

Свет был едва заметен – не более чем быстро исчезнувшее мерцание, но он видел его. И сразу стало легче дышать.

«Что же теперь? – размышлял Роджер. – Может быть, закричать? Или крик побудит её к активным действиям? А если так, то что же нам делать?»