— Мы заказали места в кабаре после половины одиннадцатого. Пока мы ждем, давай выпьем по бокалу шампанского, — предложила Бретт.

Им указали на столик в Розовом салоне бара, и они заказали два бокала «Клико».

— Ты видела? — спросила Лизи, глазами показывая на потолок.

Бретт запрокинула голову, потом взглянула на Лизи, и они обе рассмеялись. На потолке были нарисованы обнаженные женщины, курящие сигареты.

— Я никого не узнаю. А ты?

И они снова рассмеялись. Появился официант с подносом и двумя бокалами шампанского.

— Мы это не заказывали, — сказала Бретт.

— Это приветствие одного господина, сидящего в баре, — сказал он, кивая в сторону высокого, хорошо одетого, лет тридцати мужчины, который улыбнулся и кивнул им в ответ.

— Скажите этому господину спасибо, — сказала Бретт и положила двадцатифранковую банкноту на поднос официанту.

— Не поверю, что ты сделала это! А что, если он подойдет, захочет…

— Что захочет? Лизи, он выглядит вполне безвредным, и если бы он что-нибудь захотел, то был бы уже здесь. Кроме того, ты не единственная, кто сказал, что мы великолепно выглядим. Как он мог устоять? — смеясь, парировала Бретт.

Она и Лизи выглядели действительно потрясающе. Лизи была шикарна в своем черном бархатном без бретелек до пола платье и в тон ему жакете-болеро. Она заколола свои волосы роскошной заколкой с бриллиантом. Хрупкие гроздья из агата и хрусталя свисали с ушей. В противоположность ей каблуки поднимали Бретт до шести футов, высоты амазонок. Ее длинные волосы, собранные на одну сторону, создавали ощущение глубоких темных волн и закрывали обнаженные плечи. На ней было белое шифоновое платье с хомутом на жестком корсаже, который переходил в плавные оборки из тонкой жесткой алебастровой ткани, бриллиантово-жемчужные серьги — подарок Лоренса. Они были уверены, что на них обращают внимание, потому что они без сопровождающих, но это их не волновало. Был праздник Нового года, и они были в Монте-Карло!

Девушки направились в игорные салоны. Сначала они побывали в американской комнате, где сразу проиграли дилеру три игры.

— Извините, но кажется, вам сегодня не везет.

Они повернулись и увидели человека, приславшего им шампанское.

— Мое имя Шуйлер Хант. Мои друзья зовут меня Скай. Я из Палм Бич. И не держитесь так настороженно, я вовсе не собираюсь вас «снимать».

К удивлению Бретт, Лизи заговорила первой:

— Я — Элизабет Пауэл. А это — Бретт Ларсен. И вы правы — мы проиграли эту игру.

Она протянула руку.

— А вы были в европейской комнате? Я прихожу сюда несколько раз в год, и мне очень везет там.

— Да, но минимальная ставка — полмиллиона франков, — сказала Бретт. Лизи задохнулась.

— Вы обе будете моими гостями.

— Мы не можем позволить себе этого, — возразила Бретт.

— Не думайте об этом. Считайте, что я не проиграю этих денег! — посмеиваясь сказал он.

Лизи уставилась на него в изумлении: это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, потом решила, что Новый год в Монте-Карло тоже слишком, но ведь правда, и вложила свою руку в руку Шуйлера Ханта.

— Вперед! — сказала она в тон ему. Бретт вслед за Лизи взяла его за другую руку, и в сопровождении Ская они вошли в кафедральную атмосферу комнаты с высокими ставками.

— Чувствую, мне повезет в «баккара», — объявила Лизи. Они все стали играть и проиграли.

Скай увидел своих старых друзей, а Лизи жаждала попытать счастье в другой игре, но Бретт решила не сдаваться и договорилась, что они придут за ней позже.

Лизи вернулась почти перед полуночью с бутылкой вина.

— Где ты ее взяла? — спросила Бретт.

— Не в этом дело! Давай, давай бокалы. Уже почти Новый год, — сказала Лизи и оттащила ее от игры.

Когда пробило полночь, они возбужденно обменялись поцелуями с окружающими и чокались со всеми, смеясь и поздравляя всех вокруг.

Шум стих, и все собрались вокруг рулетки, где один из игроков поставил ставку в пять миллионов франков. Лизи последовала за стихающей толпой, а Бретт возвратилась попытать судьбу за «баккара».

Однажды Лоренс сказал ей, что «баккара» — его любимая игра. Бретт жаждала одолеть эту игру. Ей казалось, что если она выиграет в эту игру, то сможет изгнать его дух раз и навсегда. «У меня в целом восемь», — думала она, изучая свои карты. — Я должна выиграть — никто не получит девяти». Но игрок, сидящий рядом с ней, получил.

— Бис, — сказала она дилеру. Человек, сидевший рядом, повернулся к ней.

— Иногда ситуация побеждает тебя. Ты должен понять, что не сможешь выиграть, оставить все и уйти, — спокойно сказал он.

Слова сжигали мосты, но не так, как хотелось. Она должна была оставить Лоренса или, по крайней мере, быть на пути к этому.

— Извините, — сказала она, поднимаясь из-за стола и направляясь через толпу в комнату для женщин.

Бретт намочила полотенце, которое дала ей служащая, холодной водой и приложила к шее, сзади. Ее серьги сверкнули в зеркале. Когда служащая протянула руку, чтобы забрать полотенце, Бретт положила полотенце на стойку, сняла серьги и положила их на протянутую руку служащей.

— С Новым годом! — звонко сказала она.

— Извините?

— Возьмите их, делайте с ними, что хотите. Они ваши. — Бретт выплыла из комнаты, ощущая себя легкой, как пушинка. Только сейчас она поняла, какой тяжестью для нее были эти серьги.

Она подошла к Лизи, игравшей в рулетку, как раз в то время, когда ее подружка сказала:

— Я ставлю все на то же число — красное двадцать три.

— Лизи, что ты делаешь? — скептически спросила Бретт.

— Шш, — сказала Лизи. — Закрой глаза и держи мою руку. Я думаю, мое сердце остановится, если я посмотрю.

Другие игроки посмотрели с удивлением, как две подруги крепко взялись за руки и зажмурились. Дребезжащий звук маленького шарика казался грохотом выстрела, когда он катился по полированной поверхности колеса.

— Красное двадцать три! Мои поздравления, мадемуазель! — сказал крупье по-французски.

— Что он сказал? — спросила Лизи.

Бретт обняла свою подругу, потом они вместе нашли Ская, чтобы поблагодарить его за любезность и пожелать спокойной ночи. Они практически его не знали, но он принес им радость и, верный своему слову, не пытался их «снять».

После того, как Лизи собрала свои тридцать тысяч франков, они с Бретт решили потанцевать на дискотеке.

Сильный ветер с моря развевал волосы Бретт, и Лизи заметила ее пустые мочки.

— Что случилось с твоими серьгами? — спросила она.

— Наверно, я их потеряла, — сказала Бретт, быстро отбросив свою темную гриву.

Глава 16

Бретт и Лизи в прекрасном настроении вернулись во влажный, серый парижский январь, который казался еще более ветреным по сравнению с солнечной и относительно мягкой погодой Монте-Карло. Лизи, находясь под радостным впечатлением от празднования Нового года, решила простить Джо. Телефон зазвонил, когда они вошли в квартиру, и Бретт ответила до того, как сработал автоответчик.

— Ха, Бретт. Я пытался прозвониться к вам два или три дня, — сказал Джо.

— Мы уезжали, и я разрешаю Лизи рассказать тебе об этом, — сказала Бретт.

— Подожди! Не передавай ей пока трубку. Я хочу поговорить с тобой. Можно мне прийти к тебе утром в мастерскую?

— Звучит неплохо. Около десяти? — предложила Бретт. — Подожди минутку, — сказала она и пошла за Лизи.

— Это Джо, да? — спокойно спросила Лизи, выглядывая из-за чемодана, который она распаковывала. Бретт кивнула, и Лизи медленно пошла в гостиную. Прежде чем заговорить, она несколько секунд подержала трубку в руках.

— С Новым годом, Джо.

— Лизи, я прошу извинения за тот день. Я понимаю, что всем очень неприятно. Но разреши мне все объяснить. Как по поводу обеда в пятницу? Расскажешь о вашем сказочном празднике.

— Мне все очень понравилось, Джо, и нам, я полагаю, надо поговорить, — сказала Лизи.

Она очень нервничала, но ее спокойный тихий голос не передал этого Джо. Она положила трубку счастливая, но настороженная.


— Я чувствую, что должен извиниться, но не знаю за что. Я очень люблю Лизи и никогда не собирался обидеть ее чувства, но ведь я не знал, что она придет.

Джо устроился в углу красного дивана в студии Бретт.

— Ты бы не мог сказать это Лизи? — Бретт села на такой же диван напротив.

— Я скажу, но ты ведь тоже мой друг. Я думал, что должен объяснить тебе, потому что вы очень близки. Полагаю, мне нужно было сказать тебе раньше, что я познакомился с Рэндл, но не знал, что говорить.

— Джо, ты взрослый человек и можешь сам разобраться, кто тебе нравится.

Бретт не хотела стать третейским судьей. Память о предательстве Лоренса была еще очень свежа и, даже зная, что это совсем другое и Джо пытался быть честным, ей было очень сложно остаться объективной.

— Я надеюсь, что ты честен и докажешь это. Ты не можешь притворяться.

— Знаю, что ты права. Останови меня, если не хочешь слушать это, но прежде такого со мной никогда не случалось. Лизи — очаровательна, чувствительна и весела, и я нашел ее очень привлекательной. У нее столько всего, что мне нравится в женщине, в человеке. Я заглядываю вперед, когда мы сможем быть с ней вместе, но она живет в Нью-Йорке. С Рэндл — другое. Она красива и непредсказуема, и выходить с ней — все равно что играть в фильме, только без сценария. Все может случиться! Например, мы идем обедать и в следующий момент я узнаю, что мы сидим в отеле с Син Микаэлс и с этой моделью, его любовницей! Черт, я покупал альбомы Маэлстрома, когда был ребенком. Я играл на гитаре и представлял себя Сином, а теперь он сидит нога на ногу в центре огромной кровати, наигрывает мелодию, которую сочиняет, и спрашивает меня, нравится ли она мне!

Бретт внимательно слушала. Джо говорил как ребенок, который только что впервые побывал в цирке.

— Я действительно не могу разговаривать с Рэндл о чем-то серьезном. Она любит ходить по магазинам, советует, что из вещей мне купить, потом таскает меня по всем своим друзьям.