— Я прекрасно знаю, как господин Вексфорд может устраивать торжества, Барбара, но я согласилась предоставить Кокс Коув только для того, чтобы отметить десятилетие Бретт, — сказала Лилиан.

— Но десять лет — такая важная дата, и ты должна согласиться, что тема Китая, задуманная Яном, просто восхитительна. Представь, этот праздник будет иметь историческое значение! — Лепесток фиалки, теперь крошечный шарик, выпал из ее пальцев.

— С каких это пор такие предприятия имеют историческое значение? — огрызнулась Лилиан.

— Будет также представление и для детей, — защищаясь, сказала Барбара.

— Сколько ты ожидаешь детей? Барбара растерялась:

— Ээ… около дюжины.

— Двенадцать детей из двухсот гостей! — Лилиан со злостью затушила сигарету.

— Так много ее маленьких друзей летом в отъезде, что дюжину в любом случае можно посчитать за сотню, — подсчитала Барбара.

— Ты не могла подождать хотя бы неделю? Я уверена, что Бретт поняла бы тебя, и тогда много ее друзей пришло бы к ней, — сказала Лилиан.

— Но тогда было бы поздно отмечать праздник «Августовское полнолуние», — настаивала Барбара.

— Меня не волнует этот праздник. Мне интересен день рождения Бретт, который, как мне кажется, занимает последнее место в твоей голове. — Она встала и пошла к двери. — Уже поздно что-либо изменить, но я хочу, чтобы ты знала, что ты не обдурила меня, и я уверена — Бретт тоже.

Оставшись одна, Барбара раздраженно смяла подол платья. Чтобы успокоиться, она закрыла глаза.

Приглашения — красные открытки, надписанные золотом, — прочитала: «27.08.72 г, в шесть часов вечера покорнейше просим присутствовать на торжестве по поводу праздника „Августовское полнолуние“ и десятилетия мисс Бретт Ларсен». Каждому лично они были вручены. Список гостей, рассчитанный на то, чтобы шокировать и успокаивать, включал баронов с Уолл-стрит, кинозвезд, известных общественных деятелей и даже гуру. У Барбары была своя стратегия приглашения гостей, она поддразнивала их лакомым кусочком большого веселья и гостями, уже принявшими ее приглашение. Как ей нравились звонки тех, кто любой ценой хотел попасть на эти вечеринки. Обычно в августе никогда не случалось никаких событий, но Барбара так все организовала, что знала: ее имя обретет огромную популярность.

Открыв глаза, она потянулась к сумочке, достала розовую коробочку для пилюль, вытряхнула две успокоительные таблетки и проглотила их, запивая лимонадом. «Эта вечеринка будет незабываемой!» — поклялась она и вышла из комнаты.

Глава 2

Бретт и Лизи широко раскрытыми глазами уставились на те принадлежности, которые Серж внес в комнату. Поверх черного кожаного саквояжа они увидели: фен, щипцы, склянки с гелями и помадами, а также флакончики с лаком для волос. Еще он принес ящик с парикмахерскими принадлежностями.

— Теперь твоя очередь, новорожденная, — сказал Серж с чуть заметным акцентом. — Только что я сотворил шедевр для твоей мамочки, а сейчас я поколдую над тобой.

— О! Должно быть, вы принесли весь первый этаж Блюмингдейла, — прошептала Лизи с благоговением.

«Будет очень забавно», — подумала Бретт, вспоминая, как красиво выглядела ее мать, выходя от парикмахера. Она подмигнула Лизи и спросила:

— Господин Серж, когда вы покончите со мной, смогли бы вы сделать что-нибудь и с Лизи?

— Конечно, мой ангел. В твой день рождения — все, что ты хочешь.

— Он очень милый, — прошептала Лизи, в то время как Серж сушил волосы Бретт.

— Как это будет выглядеть? — спросила Бретт.

— Это очень сложно объяснить. Я должен сконцентрироваться, — сказал Серж, оглядывая гребешки из слоновой кости гагата и живых цветов, которые должны были быть частью его творения. — Но ты будешь выглядеть как китайская куколка.

«Очень сложно», — подумала она: ей совсем не хотелось, чтобы гости весь вечер засматривались на ее прическу.

— В этом году в школе мы изучали Китай, — сказала Бретт. — Знаете ли вы, что, по традиции, китайские девочки носят волосы распущенными, пока не соберутся выходить замуж? Я думаю, будет дурным тоном, если поднять их вверх.

— Дурной тон? — нервно сказал Серж. Бретт не была твердо уверена в этом, однако, казалось, это очень обескуражило его. — Как ты говоришь они носят волосы?

Серж закрепил веночек из бело-розовых крошечных цветков в челке. Ее черные волосы, слегка подкрученные, ниспадали вниз по спине.

— Ты становишься красоткой — действительно красивой, — уверенно сказал он, доставая склянку с розовым блеском. — Думаю, что немного помады на губах тебе также не повредит.

Лизи уселась на место Бретт, и Серж принялся укладывать ее белокурые локоны в халу.

Бретт посмотрела на себя в небольшое настольное зеркало и не увидела девочку, высокую, нескладную, с тонкими руками и ногами и волосами, которыми можно было управлять, только заплетая их в косы. Она увидела симпатичную девочку, немного загорелую, в глазах которой отражались ум и удивление, и тепло улыбнулась.

Серж бесшумно исчез, бормоча что-то о дурном тоне.

Лизи, довольная своей внешностью, особенно помадой, села на кровать, оглядела комнату и подумала, что никогда бы никуда не ушла, будь у нее такая комната. Ей нравилась комната у себя дома, но квартира ее родителей никогда не сравнится с Кокс Коув или шикарной квартирой на Пятой авеню, где жила Бретт со своей матерью и Захари Ярроу, ее теперешним мужем.

— Что-то не так? — спросила Лизи, заметив серьезное выражение лица Бретт.

— Я только мечтаю, чтобы сегодня все прошло нормально и чтобы мама с Захаром опять не поругались, — ответила Бретт.

— Не переживай так, Бретт. Мы собираемся сегодня принять бой. Пошли, пора одеваться.

Лизи сняла с вешалки свое новое праздничное платье в желтый горошек. Бретт влезла в шелковую изумрудно-зеленую китайскую тунику и прикрепила серебряные аксельбанты на шее и плечах. Вышивка из букетов желтых, розовых и лиловых цветов с жемчужинами в центре была разбросана по всему наряду.

Лизи закрыла рот рукой, чтобы не взвизгнуть:

— Ты выглядишь, как китайская принцесса!

«Может, даже и моя мама будет довольна сегодня моим видом?» — подумала Бретт.

— Перед тем как нам спуститься, я хочу преподнести тебе подарок. — Лизи подошла к своему багажу и возвратилась с подарочной коробкой.

Минутой позже Бретт обрызгала себя духами с нежным освежающим запахом лимона.

— У меня никогда не было еще парфюмерии. Мне это так нравится! Спасибо тебе, Лизи.

В клубах цитрусового облака они важно спустились вниз, где их встретила Лилиан. У библиотеки они услышали голос Барбары:

— Почему ты не наденешь блейзер?

— Ты можешь считать, что обязана покупать мне вещи, но это не значит, что я обязан их носить, — ответил Захари.

— Я специально заказывала этот пиджак для сегодняшнего вечера, — настаивала Барбара.

— Черт возьми, Барбара, это шерсть цвета голубой волны. Знаешь ли ты, какая температура сегодня? — спросил Захари.

— Ты выглядишь нелепо — я умываю руки, — сказала Барбара в тот момент, когда Бретт, Лизи и Лилиан вошли в библиотеку.

Барбара стояла подбоченившись, посреди комнаты, одетая в тунику цвета мандарина — из белого сатина, украшенного золотым кантом. В разрезе юбки видна была ее бархатистая ножка с хрупкой ступней, балансирующей на рискованно высоких золотых сандалиях. Ее прическа была действительно шедевром: созданная накладкой с прекрасным белокурым шиньоном, который Серж уложил в виде цифры восемь, украшенной каскадом хрусталиков и жемчужин, играющих как северные огни. Барбара стремилась к контрастам. Она казалась окутанной в безмятежный молочный цвет, хотя ее глаза сверкали, а щеки горели.

— О, миссис Порт! — сказала Лизи.

— Спасибо, Элизабет. Ты одобряешь? — поинтересовалась Барбара.

— Может, я представлю именинницу уважаемым гостям? — сказала Лилиан, обращая внимание группы гостей на Бретт.

— Бретт! Ты словно вышла из песни о цветах! Роджерс и Хаммерстейн делали лучше, но там вдохновляла сцена! — сказал с энтузиазмом Захари, отрываясь от своего кожаного дивана.

— Спасибо, благородный Зах. — Бретт церемонно поклонилась и добавила:

— Ты тоже хорошо выглядишь.

Захари был в белых коттоновых брюках и пиджаке типа сафари цвета хаки. Он никогда не был красавцем и в свои пятьдесят три был лысым с кромкой из седых волос и небольшим брюшком.

Захари и Барбара поженились два года назад, и Бретт любила его. Он всегда вызывал в ней чувство ее значимости, ведя разговоры о пьесах и других взрослых вещах, как будто она была одним из его закадычных друзей из театра. Он был остроумным, прелестным, а также слыл талантливым продюсером на нью-йоркской сцене, но недавно его проекты лопнули. Бретт казалось, что мать приветствовала его неудачи, — она почти радовалась им, несмотря на то что он тратил ее деньги.

Бретт относилась к Захари больше как к деду, чем как к отцу, хотя она не знала ни того, ни другого. Она думала, что Брайан Норт — телевизионная звезда — был ее отцом, до тех пор пока четыре года назад они с матерью не уехали из Калифорнии в Нью-Йорк. Ей не разрешили больше никогда с ним встречаться. Когда Бретт спрашивала мать, почему они оставили Брайана или о том, кто был действительно ее отцом, ее вопросы наталкивались на каменную стену, как и вопросы о ее бабушке и дедушке: «Я не хочу обсуждать это когда-либо», — отвечала Барбара.

— Этот наряд тебе почти короток. Ты когда-нибудь перестанешь расти? — спросила Барбара. — Что за ужасный запах? Я отослала бы тебя наверх смыть его, но уже нет времени. И я думала, Серж сделает что-нибудь поинтересней с твоими волосами.

Внутренне Бретт вся содрогнулась от такой критики матери, но на ее лице это никак не отразилось. Ужаснувшись бесчувственности Барбары, Лилиан нежно сказала Бретт:

— Я что-то хотела тебе подарить.

— Не может это подождать? — нетерпеливо огрызнулась Барбара.