- Ладно, - шепчу я. Может у меня, предположительно, и есть воля, но не представляю, как я смогу сказать "нет".

- Хорошо. Таким образом, наши основные правила установлены. Давай теперь насладимся этим прекрасным ужином. После чего я отправлю тебя домой, чтобы ты могла немного поспать.

Меня охватывает разочарование.

- Мы не проведем эту ночь вместе?

Он качает головой и мягко смеется.

- Не сегодня. Увидимся в четверг ночью. Думаю, немного ожидания нам обоим пойдет на пользу. Кроме того, завтра я уезжаю в командировку и отбываю до восхода солнца.

- Куда ты едешь? - любопытствую я.

- Всего лишь в Рим.

- Зачем?

- Деловая встреча. Будет очень скучно, обещаю.

- Рим не кажется скучным, - говорю я с тоской.

- Не Рим скучный, а встреча.

- Я до сих пор не знаю, чем именно ты занимаешься…

- Это потому, что я могу одновременно думать о различных вещах, включая те, о которых почти не говорю, - он поднимает свой бокал и меняет тему. - Расскажи мне о новом художнике, которого вы выставляете в галерее. Я очень заинтересован.

Мы продолжаем беседовать, словно обычная пара, наслаждающаяся ужином на террасе ресторана под легкий бриз летнего вечера. Словно это не мы только что обсуждали наш странный эротический контракт об обмене властью. Но знание того, что ждет меня, наполняет низ живота томным сгустком возбуждения.

Куда он меня поведет? Смогу ли я действительно позволить ему?

Очень скоро я все узнаю.

Глава 17

Я знаю, что Доминик отбыл в Рим, поэтому на следующий день, будучи в галерее, я была удивлена, получив письмо, доставленное мне курьером лично в руки.

В момент, когда я расписывалась в получении, из подсобки появляется Джеймс.

- Это мне? – спрашивает он.

- Нет, - смотрю на толстый кремовый конверт с моим именем, - мне.

- Оу, - Джеймс выглядит озадаченным, но его лицо проясняется. - Оно от восхитительного Доминика, не так ли?

- Полагаю, что так, - вскрываю конверт. В нем ключ и сложенный листок бумаги, который я открываю и тут же начинаю читать.


Бет,

Хочу, чтобы ты была в квартире в четверг вечером. Прилагаю ключ. Ты должна быть свежей и чистой после душа. Уложи волосы так, чтобы шея была открыта. Хочу, чтобы ты надела ошейник, который найдешь возле кровати. На кровати лежит нижнее белье, которое я выбрал для тебя. Будь готова, когда я приеду в 19:30. Хочу, чтобы ты стояла на коленях на полу у кровати, когда я войду.

Доминик.


Я краснею и быстро складываю послание.

- Любовная записка? - спрашивает Джеймс. Он собирается идти на встречу, поэтому не обращает на происходящее особого внимания, за что я ему благодарна.

- Да… верно, - это звучит довольно нелепо, но я полагаю, что эту странную, немногословную записочку отчасти можно отнести к чувственному посланию. Она, определенно, обещает что-то странное и интригующее.

- Как мило, - отмечает Джеймс.

Именно так это и можно назвать одним словом.

Я смотрю на письмо и осознаю, что взяла на себя серьезное обязательство. Он предупреждает, что у меня есть время подготовиться, физически и морально. Доминик знает, что делает.


Вечер четверга


Я прихожу в квартиру задолго до назначенного времени и полностью выполняю инструкции, указанные в письме. Долго тру себя мочалкой в душе, брею ноги и подмышки, тщательно смазываю их маслом и лосьоном до полной гладкости. Волосы убираю назад в высокий, тугой пучок, открывая шею и лицо. Я чувствую себя ритуально очищенной, словно меня очистили перед новым этапом моей жизни.

В среду я посетила гинекологическую клинику на Харлей-Стрит, где в спокойной и весьма роскошной обстановке прошла полное обследование и сдала анализы крови. Результаты были получены в тот же день: я полностью здорова.

Вполне уместным сейчас кажется, что благодаря анализам я чиста и изнутри.

На кровати, которая была разобрана до первой простыни, я обнаружила подготовленный для меня комплект черного белья. Он выглядит обманчиво простым, практически неприметным, просто лоскутки гладкого черного шелка. Я надела трусики. Это комбинация шелка и сеточки, с прозрачными участками на бедрах, которые придают им спереди форму бриллианта и практически не прикрывают мою промежность. Поворачиваюсь спиной к зеркалу, чтобы взглянуть на себя сзади. Трусики обтягивают попку сверху на две трети, оставляя оголенными нижнюю часть и полукружья. Через черную ткань контрастом выделяются белые ягодицы. Бра лишь слегка отличается от комплекта черных шелковых лент. Чашечки присутствуют номинально, лишь для того, чтобы приподнять и обрисовать мою грудь, при этом совершенно ее не прикрывая. Когда я его надеваю, то восхищаюсь им. Ровные иссиня-черные линии пересекают мою кожу и обхватывают груди, подчеркивая изгибы и приподнимая их, как восхитительные дольки.

Это белье, определенно, на голову выше всего, что я носила раньше, а его сдержанная изысканность очень сексуальна. В лаконичных черных линиях читается намек на строгость, но лишь намек.

Взгляд непроизвольно останавливается на участках, где моя киска выпирает под сетчатой тканью трусиков, а розовые соски уже торчат. Я провожу рукой по животику и груди, слегка дрожа. Предвкушение меня порядком возбудило.

На столике рядом с кроватью замечаю ошейник. Беру его в руки и начинаю разглядывать. Это не клепаный собачий ошейник, как я представляла. Он латексный, весь в тонких дырочках, как филигранное кружево, а застежкой служат маленький латексный «язычок» с одного конца и выпирающий «гвоздик» - с другого. Я прикладываю его к шее.

Желудок сводит от ощущения его прикосновения к коже, и меня накрывает осознание степени его символизма. Это знак моей покорности. Я подчиняю себя чужой воле, когда ношу его. Это чувство, к моему удивлению, эротично до дрожи.

В голову приходит мысль: Может, помимо прочего, это какая-то сокровенная и глубоко скрытая часть моей личности. Я проталкиваю «гвоздик» в «язычок» и фиксирую на шее ошейник. Он мне идет, хорошо и красиво сидит, словно черное кружевное ожерелье-лента.

Бросаю взгляд на настенные часы. На них почти полвосьмого. Припоминаю инструкции. Я одета, как мне было велено, поэтому перемещаюсь к белому пушистому коврику перед кроватью и опускаюсь на колени. Сначала чувствую скованность и стеснение, несмотря на то, что нахожусь в комнате одна. Первые долгие минуты я провожу, накручивая на пальчик меховые ворсинки ковра. Уже чувствую, что начинаю подмерзать, когда мне кажется, я улавливаю какой-то слабый звук. Уже полвосьмого, и я жду: терпеливо и с предвкушением. Но ничего не происходит.

Он опаздывает? Его что-то задержало?

Не знаю, стоит ли встать и написать ему смс-ку, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Или лучше остаться на месте?

Я слышу, как медленно тикают часы, и продолжаю стоять на коленях. Прошло пять минут, затем десять, и я не могу больше терпеть. Встаю и направляюсь в прихожую, где оставила свою сумку, чтобы проверить, не пришло ли на телефон сообщение от Доминика. Едва я ступила на прохладный мраморный пол прихожей, как до слуха доносится, как в замке проворачивается ключ. Сердце ухает, и страх сковывает тело, а ладошки начинает покалывать. За секунду я разворачиваюсь, прыгаю назад в спальню и вновь оказываюсь на коленях. Слышу, как открывается входная дверь, и в прихожей раздаются неспешные шаги. Продолжительная тишина…затем вновь звук шагов и движения. Но он не сразу входит в спальню. Я благодарна за промедление. Надеюсь, что до того, как он зайдет, мое сердцебиение успокоится, а дыхание придет в норму. Но, похоже, я не могу их контролировать. Меня по-прежнему гложет чувство проявленного неповиновения, отчего кончики пальцев дрожат.

Какого черта он делает? Это ожидание мучительно!

Звук шагов приближается к спальне. Он стоит в дверном проеме, но я не поднимаю головы.

- Добрый вечер! - его голос глубокий, низкий и пропитан силой.

- Добрый вечер, - слегка приподнимаю взгляд, чтобы видеть его ноги. На нем джинсы. Продолжительная пауза, затем я вспоминаю и добавляю, - сэр.

Он приближается ко мне.

- Ты выполнила мои указания?

Я киваю.

- Да, сэр, - по-прежнему не смотрю ему в лицо. Нервничаю из-за этого нового Доминика: Доминика, которому я согласилась повиноваться.

- Полностью? - голос стал теперь еще мягче, но с нескрываемой сталью под внешней патокой. - Встань.

Я встаю, осознавая, как моя обнаженная грудь непроизвольно приподнимается малюсенькими чашечками бра, а трусики с практически оголенным лоном бессовестно зазывают. Но также я знаю, что выгляжу прекрасно и по резкому вдоху, вырвавшемуся из груди Доминика, могу сказать, что он думает также. Я впервые поднимаю на него взор. Он другой: по-прежнему невероятно красив, но его черные глаза суровы, а губы сведены так, что можно было бы назвать их выражение жестоким, если бы в них также не присутствовала и нежность.

Ты послушалась меня? - спрашивает он.

- Да сэр, - снова повторяю я и краснею. Я вру. Он, должно быть, знает это. Мое сердце вновь пускается вскачь, пальцы дрожат, а коленки слабеют.

- У тебя есть еще один шанс. Ты была послушной?

Я делаю протяжный судорожный вдох.

- Нет, сэр. Я вышла в прихожую, когда вы задержались.

- Оу. Понятно, - его глаза мерцают от удовольствия, а губы подергиваются в усмешке. - Непослушание… так рано. Надо же. Что ж, тебе нужно быстрее усвоить урок, чтобы мы могли пресечь это неповиновение в зародыше. Подойди к шкафу и открой правую дверцу.