Я пытаюсь представить, но все равно не могу понять, как битье и боль могут приносить удовольствие. Во всяком случае, уверена – это не про меня. Не думаю, что у меня есть фантазии быть наказанной. Мои фантазии, однозначно, о любви.

Доминик продолжает, очевидно, чтобы полностью выговориться:

- По этому пути я был готов пройти только до этого, но Ванесса хотела зайти дальше. У нее было желание провести полноценное бичевание, но я не был заинтересован. Мне нравились ее игры, но до определенной границы, а дальше они меня уже не цепляли. И тогда мы обнаружили Клуб.

- Клуб?

Он кивает:

- Секретное сообщество единомышленников. Члены Клуба собирались в старом лодочном сарае у реки, совершенно невзрачном снаружи, но внутри он был посвящен искусству и практике порки. Он был полностью оснащен всем необходимым оборудованием, которое сложно хранить в частном доме: траверсы, кресты, стойки и так далее.

Я ахнула. Камера пыток? Боже, разве мы не пытаемся остановить такого рода вещи, а не поощрять их? "Международная амнистия" вообще в курсе? (Международная амнистия - организация борьбы за права человека и достойное обращение с заключенными; основана П. Бенсенсоном в 1961г.- прим. переводчика)

Доминик видит выражение моего лица.

- Знаю, звучит плохо. Но это все по обоюдному согласию. Ничего не делается без желания того, кого порят. Мой первый опыт был умопомрачительным. Я увидел, как мужчина порол женщину, серьезно, порол. - Его взгляд стал отсутствующим и я понимаю, что он вспоминает эту сцену. - Она была прикована к Андреевскому кресту – знаешь, это такой Х-образный крест - ее ноги и руки крепко зафиксированы. Он использовал с ней семь различных инструментов, начиная с легких шлепков кнутом из мягкого конского волоса и заканчивая тяжелой плетью, которую называют «кошка о девяти хвостах» – за исключением того, что у этой плетки их было двадцать. К концу сета женщина была полностью измождена. Это было потрясающе.

В голове появляется картинка: женщина кричит в агонии, ее спина – одна сплошная кровавая рана. Мужчина, обезумев от власти, бьет ее со всей силы. И это должно приносить удовольствие?

- А когда они занимаются сексом? - робко спрашиваю я.

Доминик выглядит удивленным:

- Сексом?

- Там же происходят определенные сексуальные действия, разве нет? Или я совершенно не понимаю суть? Ну, и когда у них секс?

- Правила клуба запрещают проникновение или половой акт, если участники не находятся наедине и не согласовывают это, как часть их сцены. Но многие люди получают сексуальное удовольствие без того, что ты определяешь под словом «секс». Секс – это порка; порка - это секс. Или нет. Все относительно. Взаимоотношений и обмена властью, происходящих между участниками порой бывает достаточно, чтобы получить освобождение, которого они жаждут.

Я смотрю на него. Он прав: я никогда даже не думала о некоторых вещах, о которых он говорит.

- Итак, вы стали членами этого клуба?

Доминик кивает:

- Ванесса обожала его. Это была сцена, которую она искала. Она нашла свою семью. «Асилум» является ответвлением Клуба, но немного более изысканным, поскольку предоставляет более специфические услуги, чем простое доминирование.

- Более? - спрашиваю я слабым голосом.

Доминик смеется:

- О, да. Намного. Но давай не будем отходить от основной темы нашего разговора. Я пытаюсь объяснить, почему я никогда не буду как мужчина, которого ты видела в моей квартире.

- Почему?

Он смотрит мне прямо в глаза.

- Потому что, когда я увидел ту порку, то однозначно понял, что не хочу быть прикованным к кресту, получать шлепки и розги, принимать порочные наказания инструментами. - Доминик замолкает на секунду. - Я захотел быть человеком с плетью. Не принимать, а наоборот… я захотел – давать.

Не знаю, что сказать. Я просто уставилась на него широко раскрытыми глазами.

Доминик вздыхает, по его лицу видно, что он расстроен.

- Я не собирался говорить тебе об этом в такой форме. Все прозвучало совсем не так, как бы мне хотелось.

Я почти не слышу его, пытаюсь в голове собрать воедино все элементы «мозаики».

- Так вот, что ты имел в виду, когда говорил, что ваши с Ванессой потребности были не совместимы.

Он медленно кивает:

- Да. Боюсь, что так. В отношениях не может быть двух доминирующих личностей, не когда это является приоритетной частью сексуальной жизни. Но, что более важно, мы больше не были влюблены друг в друга. Отношения развивались своим чередом, и в итоге мы стали друг другу теми, кем фактически и должны были стать – друзьями. А наши поиски сцены тесно связали нас.

- Наручниками, судя по всему, - говорю я с негодованием. Мне немного обидно, когда он начинает смеяться. - Я и не думала тебя смешить. Это все очень странно для меня, - я наклоняюсь и внимательно его рассматриваю. Мне следовало догадаться, что такой прекрасный мужчина не будет однозначным. – То есть, ты хочешь мне сказать, что тебе нужно пороть женщин?

Он делает еще один глоток. Я заставляю его нервничать?

- Это необычная ситуация для меня, Бет, ведь ты ничего не знаешь об этом мире. И вещи, вполне нормальные для меня, покажутся тебе странными. Веришь или нет, но есть множество женщин, которые получают огромное удовольствие от покорности, будучи сабами. А я получаю большое удовольствие как дом, контролируя их.

У меня нет слов. Я пытаюсь представить этого внешне нормального мужчину, орудующим кнутом по спине беззащитной женщины. Во мне поднимается коктейль из злости и горечи, но я не понимаю, откуда берутся эти эмоции. Обдумывая, что же мне со всем этим делать, я вскакиваю на ноги. Стул с резким скрежетом отскакивает от меня по каменным плитам.

- Теперь понятно, почему ты хочешь все прекратить, - мой голос дрожит. - Полагаю, прошлой ночи тебе было недостаточно. Я думала, она была удивительной. Но, наверно, из-за того, что ты не смог избить меня до полусмерти, эта ночь тебе таковой не показалась. Что ж, спасибо, что сообщил.

В его глазах вспыхнула боль.

- Бет, нет, это не так.

Я обрываю его:

- Ничего, я понимаю. Думаю, мне пора идти, - разворачиваюсь и бросаюсь к двери. Он вскакивает, выкрикивая мое имя, но я знаю, что он не сможет последовать за мной, пока не оплатит счет. Я выбегаю на улицу и ловлю такси.

- Рэндольф Гарденс, пожалуйста, - выдыхаю я, устраиваясь в салоне. Всю дорогу до Мейфэр меня трясет, словно температура редко упала до нуля.

Глава 10

Когда на следующий день я приезжаю на работу, Джеймс сразу замечает во мне перемены.

- Ты в порядке? - спрашивает он, глядя на меня поверх очков. - Ты не кажешься такой веселой, как вчера.

- Я в порядке. Правда, – стараюсь при этом улыбаться.

- Ах. Если не ошибаюсь, проблемы с бойфрендом. Не волнуйся, моя дорогая. Мне это знакомо. Не представляешь, как я рад, что мы с Эрлендом – сейчас спокойная пожилая пара без всех этих треволнений и переживаний, сопровождающих период ухаживания, - Он лучится симпатией. - Но это не значит, что я забыл, каким восприимчивым ко всему становишься в этот период, и как легко тебя можно обидеть. Я не буду задавать вопросы – просто постараюсь отвлечь тебя.

Не знаю, как Джеймс сможет отвлечь меня от откровений, услышанных вчера. С тех пор я ни о чем другом и думать не в состоянии. Прошлой ночью стоило мне лечь в постель, и в голове возникли картинки, как Доминик, маниакально смеясь, порет женщину всевозможными приспособлениями. Сон тут же улетучился. Я так и пролежала всю ночь с широко открытыми глазами.

Мужчина, который хочет бить женщин. Как Доминик может быть таким? Я не понимаю. Даже не знаю, что именно я хочу понять.

Пытаюсь убедить себя в этом, но реальность такова, что я не могу справиться с чувствами к нему. Я по-прежнему ощущаю томление и думаю о нем весь день, хотя Джеймс и старается занять меня работой над каталогом для следующей выставки. От Доминика нет новостей, и с каждым часом на меня все сильнее накатывает депрессия от мысли, что я могу больше никогда его не увидеть.

После работы я забегаю в магазин за продуктами и сразу же спешу домой. Шатаясь вечером по комнатам, занимаюсь самообманом - пытаюсь убедить себя, что не смотрю на противоположную квартиру в надежде заметить в ней признаки жизни. На самом деле, я жажду увидеть Доминика так же отчаянно, как наркоман жаждет дозу. Но одновременно с этим опасаюсь, что если увижу его, то не смогу сдержаться и не наброситься на него.

К восьми часам его квартира все еще в темноте, а я мечусь в исступлении. Схватив телефон, я уже готова отправить ему сообщение, но с трудом мне все же удается сдержать порыв. В голове скачут картинки, где он может быть и чем занят. Я на грани того, чтобы отправиться на его поиски в «Асилум», когда раздается стук во входную дверь.

Я замираю. Доминик. Это должно быть он. Или портье…

Нерешительно открываю дверь, мое сердце бешено стучит. За дверью стоит Доминик, облокотившись одной рукой на дверную раму. Впервые с нашего знакомства он выглядит ужасно, похоже, он почти не спал: на подбородке щетина, под глазами темные мешки, а сами глаза красные и уставшие. При этом и вид неряшливый – мятые джинсы и серая толстовка. Глаза опущены в пол, но он устремляет их на меня, когда я медленно появляюсь из-за двери.

- Привет, - говорит он тихо. - Прости, наверно, я последний человек, которого ты хотела бы сейчас видеть. Но я должен был приехать и увидеть тебя.

- Нет - слегка улыбаюсь я. - Я тоже хочу видеть тебя. Я скучала.

Он выглядит несчастным и жалким.

- Но то, как ты сбежала прошлой ночью. Ты явно была в ужасе. В шоке. Тебе было противно, - он запускает пальцы в темные волосы и дергает их. Волосы теперь торчат в разные стороны в беспорядке. Это выглядит невероятно сексуально. Думала, мне импонирует изысканный, стильный Доминик, но, похоже, этот его вид мне нравится даже больше. В его черных глазах читается мольба. - Все вышло не так, Бет. Я не должен был тебе об этом говорить в той форме, как сказал. У тебя создалось неправильное представление.