Отряд лэрда Кинкардина остановился на гребне холма, с которого спускалась дорога в долину, к деревне. Тесно сбившиеся хижины и дома казались отсюда такими же пустыми и безжизненными, как и сам замок.

«Вне сомнения, — подумал Маркус, — что-то здесь не так». Не может такое огромное поместье, как Трэли, совершенно обезлюдеть в самый разгар дня, даже если это зимний, стылый и пасмурный день.

Авалон, ехавшая рядом с ним на крапчатой кобылке, подняла голову и окинула окрестности таким же пристальным, напряженным взглядом. Впрочем, если она и заметила нечто неладное, то все равно промолчала.

Маркусу же все это было чертовски не по душе.

И опустевшая деревня, и призрачный замок, и паршивая погода, а пуще всего — то, что рядом с ним сейчас едет жена, упрямо пожелавшая ответить на сомнительный призыв своих преступных родичей. Сама эта поездка была нелепой, смехотворной, дурацкой. Маркус совсем недавно твердо решил, что больше никогда не позволит увлечь себя никакими безумными затеями. И вот, пожалуйста.

Авалон, судя по всему, увидела достаточно. Негромко щелкнув языком, она направила кобылку вниз по пологому склону холма. Маркусу ничего не оставалось, как последовать за ней.

Ворота замка были распахнуты настежь, и никто их не охранял. По спине Маркуса холодком прошло недоброе предчувствие. Сжимая рукояти мечей и настороженно озираясь, всадники один за другим въехали во двор.

Если это ловушка, если где-то на стенах замка укрыты лучники — им всем конец. Маркус прекрасно понимал это. Никакие мечи не смогут защитить их от смертоносных стрел. И все же он мог бы побиться об заклад, что враги не рискнут открыто убить Авалон. Во всяком случае, Маркус всей душой на это надеялся.

Не было ни стрел, ни лучников. Громадный двор оказался совершенно пуст, и, когда всадники спешились, некому было даже принять у них лошадей.

Маркус чувствовал жутковатый холодок беды, стараясь быть начеку, чтобы при первом же признаке опасности броситься на защиту своей суженой.

Его окружала почти сотня лучших воинов клана Кинкардинов. Сотня воинов — не шутка, если это горцы, отборные, опытные солдаты. Маркус словно предостерегал Уорнера: «Я знаю, что ты задумал. Берегись!»

Еще одна сотня солдат осталась в деревне и под стенами замка. Все они вооружены мечами и луками и ринутся в бой, едва он подаст знак, а если не он, то Бальтазар, Хью, Шон, словом, тот, кому посчастливится уйти из ловушки живым.

Нет, Маркусу здесь решительно не нравилось, но все же, подумал он, обнажая свой испанский клинок, было бы недурно сполна расплатиться с де Фаруша-ми. Если не за его собственные беды — то за Авалон, за все, что ей довелось пережить.

Да, это было бы воистину благородное и справедливое дело.

Одна створка дверей, ведущих в донжон, со скрипом приотворилась. Авалон обернулась, и Маркус, с мечом наготове, взглянул в ту же сторону.

Из-за двери вынырнула одинокая фигура в черных траурных одеждах; лицо прикрывала густая вуаль. Затем бледные точеные руки откинули вуаль, и Маркус увидел женщину, которая тихо ахнула и во все глаза уставилась на Авалон.

— Кузина!.. — пронзительно закричала она и поспешила вперед, громко шурша бесчисленными юбками траурного наряда.

Авалон спокойно, не колеблясь ни минуты, шагнула навстречу женщине.

— Абигейл, — ровно промолвила она, позволяя женщине рухнуть в ее объятья.

Леди Абигейл бормотала что-то невнятное. Даже Маркус не смог почти ничего разобрать, хотя ехал всего лишь в шаге от жены.

— Хвала богу, хвала! — неустанно твердила женщина.

Голос ее, хриплый, полный слез, звучал совершенно искренне. Наконец она отстранилась и покрасневшими от слез глазами оглядела угрюмых всадников.

— Хвала богу, что вы здесь! — громко объявила Абигейл, обращаясь к ним всем. — Хвала богу!

Маркус перебил ее прежде, чем она снова ударилась в рыдания:

— Зачем ты позвала нас? Где все ваши люди? Что здесь случилось?

Абигейл, не выпуская руки Авалон, смахнула слезы и горестно шмыгнула носом.

— Ужасная беда, — ответила она. — Иисусе сладчайший, как же я могу рассказать об этом? Но нет, я должна, должна… Пожалуйста, умоляю, пройдите со мной в дом.

Авалон шагнула было к ней, но Маркус остановил ее, положив руку на плечо.

— Скажи сначала, где все ваши люди, — бросил он. — Иначе мы никуда не пойдем.

Только сейчас женщина по имени Абигейл взглянула на него, и Маркус мог бы поклясться, что в ее глазах мелькнуло удивление. Потом она тряхнула головой и почти по-детски скривила губы.

— Здесь никого нет, — ответила она. — Разве вы не видите? Все ушли либо умерли, или же стоят на пороге смерти, как сам барон.

— Отчего же они умерли? — спросила Авалон, и Маркус не мог понять по ее голосу, верит она Абигейл или нет.

— Не знаю! — выкрикнула Абигейл, вперив свой горящий взгляд в Авалон. — Это случилось так быстро! Еще две недели назад вечером все было прекрасно, а уже утром десятки людей были мертвы. Мертвы! И с тех пор всякий день кто-нибудь умирал, а те, кто уцелел, бежали прочь.

Абигейл отступила на шаг и рукой указала на деревню.

— Неужели не видите? Там никого нет. Слуги, прокляни их господь, бежали. Они бросили меня здесь, а те, кто остался мне верен, тоже умерли.

— Но ты-то жива, — холодно заметил Маркус.

— Да! — вскрикнула Абигейл, и в ее голосе опять зазвенели слезы. — Вначале умер мой муж, а теперь еще и это! Должно быть, я тяжко провинилась перед господом, если он так меня наказал!

— Вот, значит, как. — Маркус пристально разглядывал Абигейл: покрасневшие от слез глаза, траурные черные одежды, пряди волос, в беспорядке вы бившиеся из-под вуали. — По вашей земле прошло поветрие, которое тебя не коснулось. И вправду великое горе. Но зачем ты звала нас приехать? Мы не лекари, чтобы сражаться с поветрием.

И снова в глазах женщины мелькнула тень удивления, словно она пыталась, но не могла понять Маркуса.

— Но ведь я тебя и не звала, — возразила она, оглянувшись на Авалон. — Я звала только мою кузину. Я просила ее приехать, потому что барон умирает и хочет ее увидеть.

— Моя жена, — Маркус выделил голосом это слово, — не желает видеться с бароном.

Авалон хотела что-то сказать, но прежде, чем она успела вымолвить хоть слово, вновь заговорила Аби-гейл.

— Понимаю, — произнесла она тихо, и Маркус лишь сейчас разглядел, какой прежде была эта жалкая женщина — величественной, гордой, прекрасной. Абигейл медленно разжала пальцы и выпустила руку Авалон. — Мы об этом, конечно же, не знали, — проговорила она. — Что ж, поздравляю вас обоих.

Она поднесла дрожащие ладони к лицу, словно хотела прикрыть глаза, но потом передумала и опустила руки.

— Уорнеру неизвестно, что ты уже замужем, — обратилась она к Авалон. — Но… может быть, ты все-таки навестишь его на смертном одре? Я уверена, что к утру его не станет. Я довольно уже насмотрелась на эту хворь, так что немного в ней разбираюсь. А для него… — Абигейл помолчала, судорожно сглотнула, — для него эта встреча так много значит.

Авалон оглянулась на Маркуса, и он понял: с его согласия или нет, но она все равно пойдет повидаться с Уорнером. Тем не менее Авалон не шелохнулась, пока он со вздохом не кивнул, крепко сжимая рукоять меча.

Абигейл провела их в главный зал, тускло освещенный низким пламенем одиноко горящего очага. На столах еще стояли блюда с высохшими остатками пищи, недопитые кубки — следы обильной трапезы, которые за многие дни так никто и не удосужился убрать.

— Поветрие! — прошипел сквозь зубы Хью. — Как бы и нам не подхватить заразу!..

Он обращался к Маркусу, но ответил ему Бальта-зар:

— Вряд ли. Однако постарайтесь ни к чему здесь не прикасаться.

Хью вопросительно покосился на Маркуса, и тот пожал плечами: совет ничуть не хуже прочих.

Абигейл остановилась у подножия лестницы. Из давнего своего визита в замок Трэли Маркус помнил, что эта лестница ведет в жилое крыло. Поглядев на гостей, Абигейл в который раз лоднесла руки к лицу — и тут же отдернула. Казалось, она все время забывает, что уже откинула вуаль.

— В кухне есть еда, — неуверенно проговорила она. — Вы можете угощаться, чем пожелаете. Вот только прислуживать за столом, уж простите, будет некому.

— Мы не голодны, — быстро ответила Авалон, метнув на своих спутников предостерегающий взгляд.

— Что ж, как хотите. — Абигейл отвернулась и стала подниматься по лестнице. — Пойдем, кузина.

— Погоди! — окликнул Маркус. — Куда ты нас ведешь?

— Я, сударь, звала с собой одну только кузину Авалон, но ты, если желаешь, можешь пойти с нами. Мы направляемся в спальню барона.

С этими словами она неспешно двинулась дальше.

Маркус оглянулся на своих воинов, потом на Авалон, которая уже следовала за Абигейл. Коротким приказом Маркус разделил отряд — большинство осталось в главном зале, около двух десятков пошли за ним и женщинами.

Коридор был освещен скудно. Редкие факелы чадили и догорали. От камыша, которым был выстлан пол, исходил неприятный запах грязи и еще чего-то мерзкого. Всюду были следы упадка, небрежения, которое никогда не встречается в таких богатых и роскошных замках. Теперь рассказ Абигейл казался Маркусу более достоверным.

Наконец они остановились у прочной дубовой двери, окованной железом. Абигейл повернулась к Авалон и взяла ее за руку, — Тебя ждет немалое потрясение, — мрачно проговорила она. — Уорнер долго боролся со смертью, только бы еще раз увидеть тебя. Вот уже неделю с лишком он непрестанно повторяет твое имя. Полагаю, он тебя любит, — добавила она, но Маркус не сумел разглядеть на ее лице ничего, кроме глубокой печали. — Умоляю, будь к нему добра.

— Конечно, — так же мрачно ответила Авалон.

Абигейл искоса глянула на Маркуса.

— Милорд, барон не сможет причинить твоей жене ни малейшего вреда. Даже если б он пожелал обидеть ее, а это немыслимо, сейчас он слишком слаб, чтобы осуществить такое намерение. Не позволишь ли ты им увидеться наедине, чтобы он навсегда мог с ней проститься?