Барбара Картленд - Стихия любви

С этими словами герцог неожиданно привлек ее к себе, наклонился к ней и нежно поцеловал в щеку.

Альдора от неожиданности остолбенела, а герцог еще крепче привлек ее к себе и поцеловал в губы.

Это было и удивительно, и в то же время так естественно, что девушка даже не пыталась высвободиться.

Ее губы были мягки и неопытны, а его — настойчивы и требовательны.

Она почувствовала, как теплая волна поднимается внутри нее, и ощутила такой восторг, которого не испытывала никогда прежде.

Казалось, солнечный свет окутал ее с головы до ног.

Это было так замечательно, так чудесно! Такого она не представляла себе даже в мечтах.

Солнечный свет и музыка. Вот с чем была сравнима эта не ведомая ей ранее волна наслаждения.

Прежде чем Альдора успела опомниться, герцог отпустил ее.

— До свидания, Альдора, — повторил он. — Берегите себя, И вышел.

Альдора слышала, как скрипнула дверь его каюты.

И в этот момент, словно откровение свыше, на нее снизошло сознание того, что она любит этого человека.

Отъезжая от пристани, герцог перебирал в уме все невероятные события, которые произошли с ним с тех пор, как он приехал в Беркхэмптон-Хаус.

Он вдруг осознал, что за последнее время ни разу не вспоминал о Фенелле Ньюбери.

Это было, конечно, невежливо. Надо было хотя бы написать ей записку с сожалениями о ее столь скором отъезде.

Однако он тут же сказал себе, что не стоит связывать себя даже клочком бумаги. Фенелла ничем не отличалась от других женщин, которых он знал немало, и это была уже перевернутая страница.

Теперь все его мысли были заняты тем, чтобы маркиза не догадалась о его ранении, не стала расспрашивать, где и как он провел эти дни.

Рука все еще болела, не давая делать резких движений.

Но в общем герцог чувствовал себя неплохо, хотя и це мог пока позволить себе править четверкой своих лошадей. Впрочем, его старший грум был достаточно умелым и опытным.

Герцог не без удовольствия предавался размышлениям, откинувшись на спинку сиденья и любуясь окрестностями.

Когда он увидел на пристани свой фаэтон, он понял; что Хансон благополучно доставил Альдору в Беркхэмптон-Хаус.

Герцог подумал, что интересно было бы узнать, как она объяснила матери свой побег и четырехдневное отсутствие.

Было очевидно, что за то время, что они провели вместе, Альдора поняла, что ее бегство было большой ошибкой.

Встреча с разбойником особенно напугала ее, хотя она и повела себя весьма отважно.

Но герцог видел, что предложение высадить ее в Фалмуте и перспектива добираться до дома в одиночестве привели ее в ужас.

«По крайней мере теперь она знает, что жизнь не всегда бывает такой, как мы ожидаем», — подумал про себя герцог.

Но ему не хотелось бы, чтобы эта девушка утратила уверенность в себе и вкус к жизни.

Ему никогда прежде не приходилось встречаться с такими женщинами, как Альдора. Она была так невинна, так естественна во всех своих мыслях, чувствах и мечтах!

И она не была так озабочена своей внешностью, как прочие великосветские красавицы.

Герцог видел, что с собой она взяла только два платья.

И она надевала одно днем, а в другое переодевалась к вечеру, не извиняясь за это, не пытаясь объясниться.

Альдора не пользовалась косметикой, и это придавало ей почти детскую свежесть. Герцог любовался чистотой ее кожи, ярким сочным цветом губ.

Но когда она массировала ему виски, он не мог не заметить, что ночной пеньюар, легкий и почти прозрачный, скрывает тело прелестной женщины.

А длинные золотистые волосы, распущенные по плечам, делали ее особенно соблазнительной и привлекательной.

Однако сама Альдора как будто не видела в нем мужчину. С легкой рассеянной улыбкой герцог отметил, что такое с ним произошло впервые, и решил, что это достойный урок его мужскому эгоизму и самоуверенности любимца женщин.

Было жарко, и герцог мечтал поскорее добраться до Беркхэмптон-Хауса.

Когда фаэтон наконец подъехал к воротам поместья, он задумался о том, какой прием может его ожидать.

Во всяком случае, его, вероятно, ждут поздравления в связи с выигрышем в главном заезде. Об этом он узнал из утренних газет, которые были доставлены на борт яхты.

Помимо главного кубка, его жокеи взяли и несколько других призов.

Конечно, отсутствие самого герцога не могло остаться незамеченным, однако герцог был уверен, что маркиза, с присущим ей тактом и здравым смыслом, непременно придумает подходящее объяснение.

Так что ему оставалось найти ответ на вопросы о его ранении.

Он не собирался рассказывать о разбойнике с большой дороги, так как боялся бросить хотя бы тень подозрения на Альдору.

«Я скажу им, — думал про себя герцог, — что лошадь понесла, и я не заметил низко расположенный сук, вылетел из седла, наскочив на него, и получил сотрясение».

Такое нередко случалось с охотниками в здешних местах.

Углубившись в свои размышления, герцог не сразу заметил, что лошади замедлили ход. Выглянув из окна, чтобы понять, в чем дело, он увидел посредине дороги женский силуэт.

«Совсем как неделю назад», — подумал герцог.

На этот раз дорога не была завалена.

Альдора стояла, дожидаясь, пока фаэтон остановится.

Затем она подошла к нему с той стороны, где сидел герцог, и сказала:

— Я должна поговорить с вами раньше, чем вы увидитесь с мамой!

Он открыл дверцу, чтобы выйти из фаэтона. Альдора помогла ему, чтобы он не нагружал руку.

— Отведи лошадей в тень, — обратился герцог к груму, — Слушаюсь, ваша светлость!

Герцог и Альдора, как и в первый раз, прошли в глубь березовой рощи.

— Я подумала, — начала Альдора, — что будет лучше, если нас никто не увидит. Иначе это сразу станет известно маме.

Они прошли еще немного и присели на ствол поваленного дерева.

Герцог молчал, пытаясь угадать, о чем хочет поговорить Альдора.

Теперь на ней было простое, но очень элегантное и дорогое платье, а волосы искусно забраны в тугой узел на затылке.

Она казалась юной и красивой, но было видно, что она взволнована и никак не может подобрать нужные слова, чтобы начать разговор.

— Что-то случилось? Кто-нибудь узнал о произошедшем? — заговорил герцог.

— Нет… все в порядке, — быстро отозвалась Альдора. — Мама очень рассердилась, что я исчезла, но я убедила ее, что провела несколько дней у моей прежней гувернантки. Она совсем состарилась, а живет неподалеку от Чичестера.

Она замолчала, нервно перебирая складки платья. Герцог заметил, что у нее дрожат руки.

— Тогда в чем же дело?

Альдора отвернулась. Ее точеный профиль четко рисовался на фоне деревьев.

— Мне… надо было… с вами… поговорить…

— Это вы уже сказали, и я готов вас выслушать.

— По дороге домой… я размышляла о том, что вы мне говорили, — неуверенно начала Альдора. — О том, что в жизни каждого человека большую роль играют испытания…

— Я помню этот разговор. В тот день мы говорили О многих интересных вещах.

Альдора на мгновение задержала дыхание.

— Вы… сказали, — еле слышно проговорила она, — что для вас… пост наместника… Индии был бы величайшим испытанием и проверкой всех ваших сил.

Она замолчала, словно ожидая ответа герцога, но он не произнес ни слова, и она все так же нерешительно продолжала:

— Я подумала, что вы… очень умны, начитанны, и… вы единственный, кто… может принести настоящую пользу на этом посту… Если вы все еще готовы… принять это предложение… я готова ехать с вами!

Слова слетали с ее губ с трудом.

Между ними повисла тишина, только какая-то птица неумолчно щебетала в кустах.

Герцог заговорил первым:

— Я удивлен, Альдора! Неужели вы думали обо мне?

— Разумеется! — быстро отозвалась девушка. — Я уверена, вы единственный, кто может исправить вред, который нанесла политика лорда Нортбрука и Гладстона.

— Вы считаете, что это важнее ваших собственных чувств?

— Я… я бы хотела поехать в Индию.

— Даже если мое общество будет неизбежно?

Она не ответила, и герцог сказал:

— Мне кажется, вы кое-что забыли, Альдора. Кое-что очень важное.

Альдора быстро взглянула на него, но тут же отвела глаза.

— И что же это?

— Слова вашего отца о том, что вы должны выйти замуж только по любви.

Герцог говорил совсем тихо. При его словах краска залила щеки девушки. Это было так же прекрасно, как утренняя заря.

Альдора по-прежнему молчала.

— Я имел возможность лучше узнать вас за эти дни.

Должен сказать, что я полностью Согласен с вашим отцом.

Вы совершили бы большую ошибку, согласившись связать себя узами брака с нелюбимым.

Герцог чувствовал, что девушка вся дрожит. Казалось, она разрывается между желанием убежать и необходимостью остаться.

Он подошел к ней совсем близко и еще тише спросил:

— Вы говорили, что больше не испытываете ко мне ненависти. Но я» хотел бы знать, что вы чувствуете ко мне сейчас?

И снова дрожь волнения пробежала по ее телу. Губы с усилием разжались:

— Я… не могу… вам сказать.

Он обнял ее и привлек к себе.

Альдора не сопротивлялась. Герцог понял, что именно этого она ждала, не смея заговорить первой.

Ее длинные золотистые ресницы дрогнули, она подняла на него глаза, их взгляды встретились, и реальность перестала существовать для них.

Медленно, очень медленно, его губы приблизились к ее губам. Казалось, он хотел, чтобы этот момент длился как можно дольше и навсегда запечатлелся в памяти.

Он вновь почувствовал мягкость и податливость этих нетронутых губ. Восторг, доселе не испытанный, буквально захлестнул его.

Он понимал, что он первый пробудил в девушке женщину.

Казалось, их обоих окутала волна божественного света, отделила от остального мира чарующим наслаждением.