— Ты только не сомневайся ни в чём, ладно? Ты же знаешь, что я тебя люблю. И Костя… Он же тоже любит тебя. Просто тогда он не мог по другому… Хотя, он потом тебе сам всё расскажет. Мамуль, ты только не плачь больше, пожалуйста…

Вера кивает, закусив губу, но удержать рвущиеся из груди рыдания не может. Зарывается лицом в светлые волосы дочери, чувствуя, как медленно ломается стена, которую она с таким упорством строила… Которая не выдержала разговора с Костей и начала трескаться. Теперь, после слов дочери, от неё остались лишь ошмётки, летящие в разные стороны. И как от них скрыться? Как не сломаться? Как выстоять?

— Мам, — Сашка принялась осторожно гладить Веру по голове, успокаивая. — У нас всё хорошо будет. Вот увидишь. Всё будет хорошо…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Что ей оставалось делать после этих слов, так легко сказанных дочерью? Она ведь столько времени и сил потратила на то, чтобы не думать больше о том, что считала невозмодным и для себя недосягаемым. Чем она могла заслужить счастье, о котором так пылко говорила Сашка? Чем? Танцульками возле шеста? Слезами своими нескончаемыми, эмоциями, от которых уже самой тошно? Ей уже самой казалось, что ещё немного, и она просто сойдёт с ума. Не могла уже держать на себе тот груз, который давил с шестнадцати лет. Элементарно, не хватало для этого сил.

Но… стоило только подумать, что слова дочери правда и… Немели пальцы только от одной мысли, что он действительно приехал в город ради неё…

— О чём вы разговаривали? — хриплым после слёз голосом спрашивает у дочери, наблюдая, как она передвигается по кухне, стирая рассыпанный сахар со стола, выливая уже остывший чай в раковину и ставит перед ней свежий, только что заваренный.

Сидит, сгорбившись, ощущая странную слабость во всём теле. Словно выжали из неё всё живое. Прочь гонит от себя мысли, от которых становится ещё хуже.

— О тебе…

Вера усмехается и отводит от лица прядь, выпавшую из собранного на затылке пучка.

— Я серьёзно, — Сашка садится напротив, держа в руках кружку с горячим кофе. — И Костя настроен тоже серьёзно. Он хотел сначала с тобой поговорить, но меня встретил раньше…

Женщина кивает и отворачивается к окну, сосредотачиваясь на спокойном и мелодичном голосе дочери. В голове проносится мимолётная мысль о том, что её жизнь, кажется, снова с ног на голову перевернулась. Или просто вернулось на круги своя? Может, она просто выдумала, что всё успокоилось и теперь у неё совершенно обычная, ничем не примечательная жизнь? По факту она ведь до сих пор та самая Вера, которой неважно, что будет дальше… Она его просто любит. Дышит и… и задыхается, понимая, что ничего из её чувств хорошего не выйдет. Тогда понимала и сейчас в это ещё больше поверила. Сердце болело и всё также трудно дышать. Словно на полгода назад вернулась…

Прикрывает глаза, окунаясь в ощущения, от которых с таким упорством закрывалась несколько месяцев.

Бессмысленно… Оказалось всё бессмысленным…

Почему она раньше этого не замечала? Жила в квартире, в которой ощущала себя, если не дома, вполне уютно и спокойно… Работала, практически ежедневно, общаясь с разными людьми… Но стоило ему появиться… Кого она пыталась обмануть, думая, что сумеет без него прожить? Кого, Господи? Видела его во снах, в других мужчинах, но всё равно надеялась, что когда-нибудь сможет, если не забыть, то хотя бы реже вспоминать… Глупо, наивно и бессмысленно…

И эти слова, которыми бросалась в порыве никому ненужной истерики… Господи, а если бы он действительно внял её просьбе и просто ушёл… ушёл навсегда и… Вера бы побежала следом. Потому что без него слишком больно, слишком трудно и сложно. Без него холодно, темно, страшно…

Просила бы, умоляла, чтобы больше не уходил… Не прогонял… С ней остался…

И пропади пропадом гордость, характер, остатки надежд на будущее, в котором будет только она и Сашка…

Не получится у неё ничего. Без Кости… ничего… не получится…

Ждала ведь подсознательно все эти месяцы, ни на что не надеясь… Зачем прогнала? Почему не смогла просто поговорить, не бросаясь необдуманными фразами?

Стремительно поднялась на ноги, заставив Сашку удивленно вскинуть бровь.

— Сашунь, родная, я скоро вернусь, хорошо? — подбежав к дочери, крепко обняла и, чмокнув ту в лоб, уже через три минуты практически неслась вниз по лестнице в расстегнутой куртке, без шарфа, с одной лишь мыслью в голове: «Где он?» Вспоминала все известные ей отели и гостиницы города, в которых Костя мог остановиться, и старалась не думать о том, что он мог просто снять квартиру.

Тяжёлая подъездная дверь не сразу поддалась подрагивающим мелкой дрожью рукам и открылась только с третьего раза. Остановилась только тогда, когда она, наконец, справившись с дверью, оказалась на улице, почти врезалась в человека, стоящего рядом с входом, который в тот же миг подхватил её под локоть, не допустив её возможного падения.

Пробормотав извинения, попыталась отойти, но вместо желаемого ощутила как её наоборот удобней перехватили под руку и даже прижали к себе, негромко проговорив:

— Добрый вечер, Вера.

Запрокинув голову, женщина узнаёт в свете тускло работающего фонаря сына Пал Палыча, улыбающегося ей открыто и даже радостно. Кузнецова отступает на шаг, оглядывая тёмную парковку возле дома, пытаясь найти глазами того, кого желала увидеть всей душой, мысленно понимая, что вряд ли её желание исполнится. Ведь столько времени уже прошло после того как он ушёл…

— А я к вам собирался подняться, — Денис, наконец, отпустил её руку, давая женщине возможность отшагнуть ещё на несколько шагов назад. — Только забыл код от домофона. Звонил вам, но вы не отвечали.

Вера кивнула, не вслушиваясь в слова мужчины, запахивая полы куртки, и стараясь вспомнить, насколько далеко от её дома находится гостиница, находящаяся первой в её списке.

— Вы куда-то спешите? — догадался мужчина, наблюдая за растерянностью и внутренними метаниями, отразившимися на её лице. — Тогда я не в праве вас задерживать. Просто скажу, что попросил вам передать отец и…

— Простите, — перебила Вера, всмотревшись в лицо мужчины, который был явно недоволен её реакцией на своё появление. — А вы здесь давно стоите? Может, вы видели…

И вдруг ощутила, как сердце в тот же миг ускорилось, едва услышала спокойное и уверенное:

— Вера, почему я вижу тебя на улице, в мороз, практически раздетой?

Она резко обернулась, вмиг забыв, что кроме Кости стремительно идущего к ней, рядом находится кто-то ещё. Мир сузился до невероятных размеров, сосредоточившись только на нём одном…

Шумно выдохнула, чувствуя, что ещё несколько секунд, и она просто задохнётся от переполнявших её эмоций. Потому что не ощущала больше холода, закрадывающегося ей под одежду и пальцы, нервно сжимающие полы курточки, медленно переставали дрожать. Пропало разрывающее её в разные стороны чувство собственной глупости и никчёмности.

— Ты не уехал… — слова сорвались с губ, прежде чем она смогла их остановить.

— Не смог, — голос, от которого на коже тут же выступили мурашки.

Он уже совсем рядом. На расстоянии шага. Высокий, в расстёгнутом чёрном пальто, полы которого развиваются на ветру, сильное ладони почему-то сжаты в кулаки, словно ему приходится себя сдерживать. А Вере внезапно захотелось забыть обо всём, что их связывало раньше. Сделка? Деньги? Желание хоть как-то за счёт другого человека, улучшить собственную жизнь? Когда она в последний раз думала о тех условиях и причинах, из-за которых Костя теперь стоит напротив неё. Не могла вспомнить… не хотела… Потому что только благодаря ему она оказывается почувствовала себя женщиной, не ходячим шансом на быстрый секс где-то в углу прокуренного зала клуба, а той, совсем другой, до этого момента от неё самой скрывавшейся, женщиной. Очень захотелось подарить всю себя ему. Ощутить то невероятное чувство невесомости рядом с ним. Разглядеть в жалких бликах солнечный свет в его глазах. Увидеть вместе с ним рассвет, а не представлять, какой он, слушая рассказы других. И пропади пропадом гордость дважды, но все, казалось бы, объективные причины, которые буквально кричат о том, что его следует забыть и не вспоминать, теперь ни стоят не малейшего гроша.

Если раньше она буквально упивалась своим одиночеством, холодным спокойствием и отрешённостью, то сейчас была готова открыть миру все собственные страхи. Да, Вера знала, что будет больно, страшно и от самой себя противно, но…

Не было сил больше жить во мраке, когда есть свет, который находится в шаге от неё. Лишь одно движение — переступить невидимую черту и задышать полными лёгкими, вновь задохнуться, получить пусть и на несколько мгновений избавление от многолетней боли. Потому что он не позволит ей снова загнуться и плыть по течению, как она поступила с собственной и Сашкиной жизнью четырнадцать лет назад. Не допустит этого. Даст возможность увидеть то о чём она и мечтать не могла. Поможет вспомнить, что можно жить, не оглядываясь назад, туда, где уже давным-давно всё быльём поросло. Ведь от того времени остались только шрамы от рваных ран, которым она сама не давала возможности зарасти окончательно. А теперь… у неё есть для кого стараться кроме Сашки. И Вера вдруг ясно поняла, что сделает всё, чтобы стать ЕМУ равной, ЕГО достойной.

— А я за тобой выбежала, — женщина первая шагнула вперёд, переступая ту самую черту, которая теперь не будет их отделять друг от друга.

Прижалась к груди, запрокидывая голову назад и с головой окунаясь в омут тёмно-серых глаз, тут же почувствовав, как напряжённое мужское тело расслабляется под её руками, и сильные ладони сжимаются за её спиной, прижимая к себе ещё крепче.

Всем для него станет… Солнцем… Воздухом… Раем… Счастьем…