Арина Ларина - Справочник по мужеводству

Жизнь – это весы. У всех основных вех нашей жизни есть свой антипод, нагло развалившийся на противоположной чаше этих весов. Жизнь – смерть, счастье – несчастье, черное – белое, любовь – измена.

Измена – это нечто вроде финишной ленточки на пути вашего чувства или сосульки, которая внезапно падает на голову. Ни то, ни другое не окончательный приговор. После финиша запросто может быть еще и банкет, а сосулька может промахнуться или проехаться по касательной.

Все зависит от особенностей измены и вашей реакции. Кто изменил, кому изменил, степень чувства вины, мотивация и масса других моментов складывается либо в букет, примиряющий с действительностью, либо в веник, которым вы выметете из своего сердца остатки чувства.

Прежде всего не надо думать о возможности измены вообще. А особенно – заводить с мужем разговоры на эту тему, если вы не уверены. «Показалось» – не аргумент, а провокация. Не надо рыться в его телефоне, проверяя содержание адресной книги и эсэмэсок. Не надо шарить по карманам или неожиданно звонить с наводящими вопросами. Не надо допрашивать его друзей, стараясь поймать их на нестыковках. Отметем идеальный вариант никогда не изменяющего мужа. Если вы думаете, что это миф, то глубоко ошибаетесь. Таких мужчин много, но предположим, что вам достался не такой. Или вы только думаете, что не такой. В любом случае, как говорили умные люди: многие знания – многие печали.

Или еще проще: меньше знаешь – крепче спишь.

Если же вы не удержались и что-то раскопали, подумайте, что вы желаете получить в итоге разборки: развод или извинения? Готовы ли вы расстаться? Только взвесив все «за» и «против», можно идти в атаку. Лучше не доводить до того, чтобы прощать. Мужчина – большой ребенок. Если его один раз простили за сожранную чужую конфету, то он и второй раз сделает то же самое. И третий, и четвертый. А может быть, и с ужасом остановится на первом разе. Это как повезет. Но лучше не экспериментировать.

Конечно, если у супруга на шее странные синяки, на пиджаке чужой длинный волос, а на воротнике помада, не стоит сразу предполагать самое худшее, но и прятать голову в песок не следует. Если вы идете в лес, то лешего там может и не оказаться, а вот медведь – запросто. Проведя аналогию, можно догадаться, что, выходя замуж, вы можете всю жизнь прожить с верным супругом, а можете и нарваться однажды на полуголую блондинку в собственной спальне или лаконичную записку «Ухожу. Полюбил другую».

Да, у нее ноги длиннее, грудь больше, а претензий к любимому меньше. Ее он слышит, а вас нет, ее он любит, а вас уже нет, она свободна – а вы еще нет. Если поподробнее поковыряться в последнем факте, то это не просто констатация вашего семейного положения. Ваш муж от вас еще не ушел. Вот тут имеет значение многое: насколько он привязан к вам, к детям, к дому. Скрывает он свою связь или нет. Чувствует вину или, наоборот, обвиняет вас. Она сильнее, а вы – умнее. Вы его знаете как облупленного. Там все возвышенно и красиво, а дома вы – в мятом фартуке и без макияжа. Не рвите сразу. Если ощущаете потребность отстоять своего мужчину, дайте ему возможность полюбоваться на соперницу в домашней обстановке. Есть риск, что он там приживется, но есть и шанс заполучить блудного мужа обратно. В любом случае силой, или слезами, или шантажом: «А как же дети!» – надолго вы его не удержите. Ваши удары точечные, а ее – массовые. Любовница может быть явлением временным, тогда и бояться нечего, или у нее есть далеко идущие планы. Предпринимать что-либо имеет смысл только во втором случае, в первом, скорее всего, ни о какой любви речи нет. Мужчины вообще путают любовь с физиологией, а когда доходит дело до разборок, немедленно врут, что ночевку у сослуживицы или затянувшуюся командировку изначально считали всего лишь гормональным всплеском. Интрижка – это насморк, который, лечи – не лечи, пройдет через десять дней. Мужчины по своей природе ленивы, и чем сильнее он к вам привык, тем сложнее его будет оторвать от привычной обстановки. Если только попадется слишком умная соперница.

Будьте мудрее, терпеливее, и тогда все у вас получится. Муж должен быть крепостью, за стенами которой вам уютно и надежно. Муж – это плот, на котором можно и нужно плыть долго и счастливо. Семейная жизнь подобна реке: она то течет плавно и неторопливо, то вдруг начинает петлять, разделяясь на ручьи, то вдруг обрывается водопадом, а потом снова чинно и неторопливо несет вас на волнах любви и спокойствия. Только надо выбрать плот по себе. И не только выбрать, но и оснастить его, подготовив к плаванию. Удачи вам в этом нелегком, но важном деле, ибо женщина создана для семьи. Так пусть ваша свадьба станет праздником, а последующая жизнь не превратится в похмелье.

Горько!»

Свидание с Черкасовым шло в лучших традициях розово-сиропных мелодрам. Он был обходителен, галантен, остроумен и обаятелен, как Ален Делон в молодые годы. Корзина непонятных фиолетово-голубых цветов, удивительно экзотических и нежных, вздохи, взгляды, полунамеки. Людмила чувствовала себя принцессой на горошине, и чем дальше, тем сильнее она напрягалась. Юрий был картинно хорош, придраться не к чему, даже интуиция изумленно молчала, наслаждаясь комплиментами и обществом настоящего принца. Людмила улыбалась, ужасаясь тому, что творилось в душе.

С ней определенно что-то было не так! То есть – совсем не так. Этот мужчина, о котором можно было только мечтать, – раздражал. И как только она додумалась до этого слова, то немедленно поняла – да, именно! Он ее раздражает, бесит.

«Может быть, я меняю ориентацию, если меня бесят уверенные в себе, красивые мужики, которым я нравлюсь? – холодея от ужаса, предположила Людмила. – Или это правда климакс? Или вообще – шизофрения? Да этого быть не может! Я мечтала о таком? Может быть, я его боюсь? Точно. Просто боюсь. Боюсь не соответствовать. Или потерять. Или влюбиться и стать однажды ненужной… Или это просто не мой мужчина?»

Внутренние метания привели к тому, что Людмила, незаметно для себя, довольно прилично выпила. Даже, можно сказать, неприлично напилась.

Образ Юрия слегка затуманился, его голос зазвучал глуше, и Людмила вдруг развеселилась. Ужин подходил к концу, принесли десерт. Ни с первой, ни со второй попытки ей не удалось подцепить ложкой виноградину на верхушке башни из сливок. Залихватски хихикнув, Люда отбросила ложку и попыталась поймать ягоду ртом, так как у рта площадь охвата несоизмеримо больше. Ощущение было такое, словно кто-то специально раскачивал стол, но виноградина попала по назначению. Правда, барышня немного не рассчитала и чуть не откусила край вазочки, что развеселило ее еще больше. Похоже, кавалер все ее действия одобрял, так как недовольства не выказывал и ободряюще улыбался.

«А может, мы оба надрались? – подумала Людмила. – И нас сейчас отсюда выгонят. Или вообще – в вытрезвитель увезут!»

Это было последней каплей. Представив, как они проводят ночь в вытрезвителе, Люда согнулась от хохота пополам и с трудом выговорила:

– Я сейчас приду!

Белозубый швейцар вежливо, но настойчиво оттер ее от двери мужского туалета, подтолкнув в нужном направлении.

В гулком помещении, выложенном кремовым кафелем, смех звучал абсолютно неприлично, и Людмила пугливо затихла.

– Домой хочу, – сообщила она своему нечеткому отражению в зеркале.

Поездка домой в таком состоянии ассоциировалась только с Рыжиковым.

– Правильно Женька сказал, спиваешься ты, мать, – горестно вздохнула она и попыталась пустить слезу. Но вместо этого опять захохотала. Настроение было хорошим вопреки всему.

Конечно, Рыжиков приехал сразу. С Черкасовым Люда даже не попрощалась, воровато прошмыгнув к выходу. Женя что-то выговаривал ей всю дорогу, потом смеялся, потом она что-то уронила у него в прихожей, и дальше навалилась тьма.

Утро было ужасным. Головы не было вообще, только шар, отзывавшийся болью на любой шорох.

– Умираю, – просипела Люда. Но спасать ее никто не торопился. Приоткрыв один глаз, она поняла, что умирает у Рыжикова.

– Воды, – просипела она погромче. Будь Людмила дома, она бы как-нибудь сама сползала на кухню и реанимировала себя, но здесь можно было расслабиться и занять своим спасением Женю.

Спаситель то ли спал, то ли отсутствовал.

Некстати вспомнилось наличие у Рыжикова невесты.

«Если она живет здесь, то может быть драка, – с трудом ворочала мыслями Люда. – А я сейчас драться никак не могу. Не в форме я».

Вздохнув, похмельная гостья двинулась за водой. Рыжиков дрых в спальне один, вольготно раскинувшись по огромной кровати. Но будить его сил не было, и страдалица по стеночке продолжила свой нелегкий путь.

Ванная располагалась ближе, чем кухня, поэтому Люда совместила душ с внутренним орошением организма. Она стояла под ледяными струями, бившими по макушке, и пила.

Стало полегче, но жить все равно не хотелось. Хотелось быть зеленым пупырчатым огурцом в банке с маринадом: ни проблем, ни переживаний, ни разочарований.

Основательно замерзнув, Людмила вернулась в комнату искать аптечку. Где у Рыжикова может быть аптечка, она даже примерно не представляла, поэтому начала поиски от компьютерного стола. В верхнем ящике лежали какие-то кипы листов.

Мазнув взглядом по тексту, Люда остолбенела. Это была ее книга. Ее справочник! Но этого не могло быть!!!

Она лихорадочно перебирала страницы. Все, что она пересылала Рэду! Рэду! Как они могли оказаться в Женькином столе?! В его квартире!

Они друзья?

Рыжиков шпионил?

Взломал ее почтовый ящик? Компьютер?

Рэд! Красный!

– Ах ты, лис рыжий! – прошептала Люда. – А я-то дура! Дура я! Набитая дура! Таких дур поискать еще! Сама рассказала ему про сайт знакомств, а он вычислил, нашел!

Рыжиков – тихий, никакой, обычный, неинтересный, никому не нужный, пресный, нудный… Как он мог дурачить ее столько времени? Писать такие письма, от которых кружилась голова и скакал пульс. Заставить думать о себе каждый день, каждый час, каждое мгновение. Свести с ума и очаровать настолько, что все мысли гордой и неприступной Людмилы вращались только вокруг него, словно маленькие покорные планетки вокруг величественного солнца.