Она покачала головой.

– Нет, до двенадцати лет я время от времени жила здесь.

– Смею ли я сказать, как мне приятно, что вы вернулись? – осведомился виконт.

– Да, вполне, но только в том случае, если вы говорите это всерьез, – ответила она.

– Мне никогда не требуется длительного времени на размышления, – немедленно отозвался виконт, – так что я могу уже сейчас сказать вам со всей искренностью, что я совершенно серьезен.

– Благодарю вас, – ответила она с улыбкой. Виконт отметил про себя, что девушка не смутилась и ничуть не взволновалась после его слов.

До этого он предполагал, что она должна быть похожей на большинство юных девиц, которых он встречал, – смущающихся, едва с ними заговоришь, скованных и бессвязно лепечущих всякую чепуху.

Приглядевшись к ней пристальней, он понял, что она прекрасно владеет собой и обладает уверенными манерами, какие он обычно встречал у женщин постарше.

И тут ему внезапно стало ясно, что вся его сдержанность и опасения, с которыми он ехал в Уор-филд-хауз, куда-то испарились.

Основываясь на отзывах своих приятелей, он и прежде ожидал, что дядина воспитанница окажется привлекательной, но теперь увидел, что Астара Биверли наделена красотой, отличавшейся от всего виденного им прежде, и какой-то совершенно иной манерой держаться, чем у его знакомых дам.

– Меня отнюдь не удивляет, что вам все здесь кажется новым и интересным, – сказал он. – Должен вам признаться, что и я испытываю то же самое. Я не был в Уорфилд-хаузе уже много лет, почти с раннего детства. Наш дед, будучи в преклонном возрасте, быстро уставал от нас, детей, а когда после его смерти имение перешло в руки дяди Родерика, он чаще всего находился в разъездах, и когда приезжал сюда на короткое время, то предпочитал общаться со своими ровесниками. Мы, племянники, у него никогда и не бывали.

– Тем не менее он постоянно в курсе всех ваших поступков и успехов, – возразила Астара.

– Я целиком и полностью уверен, что основная заслуга в этом принадлежит моей матери. Она неутомимая поборница эпистолярного жанра и буквально засыпает письмами всех своих родственников и знакомых.

– Думаю, что, если бы даже она не была таковой, дядя Родерик все равно знал бы про каждого из вас интересующие его подробности. У него собрана целая энциклопедия информации о различных людях. Казалось, услышанное поразило виконта.

– По-моему, мои слова поселили в вашей душе тревогу, – пошутила Астара.

– Нет, но не стану скрывать – я поистине удивлен, – ответил Уильям. – Я всегда считал, что дядя Родерик слишком занят своими собственными делами и у него не остается времени на то, чтобы интересоваться семейными проблемами.

– Напротив, уверяю вас: семья для него всегда была необычайно важна.

Заменив удовлетворение, промелькнувшее на лице виконта, Астара вспомнила, что ведь он старший из племянников, и тут же поняла, что в голову Уильяма пришла точно такая же мысль.

Для сэра Родерика будет вполне естественным передать свое состояние Уильяму, как старшему из племянников, и позаботиться, чтобы он жил в Уорфилд-хаузе.

Она уже слышала, что отец Уильяма, граф Уэлдам, владеет, благодаря лсенитьбе, поместьем в Кенте.

Рано или поздно оно перейдет в собственность его сына, однако Астара почти не сомневалась, что оно явно не могло бы соперничать с великолепием Уорфилд-хауза.

Фактически она лишь в последние несколько дней поняла слова сэра Родерика о том, что без больших денег невозможно поддерживать дворец в хорошем состоянии.

Уорфилд-парк был одним из крупнейших старинных родовых гнезд в Великобритании, и для его обслуживания требовалась целая армия лакеев, служанок, горничных и прочих работников, да еще множество вспомогательных хозяйств. Недаром ей пришло на ум сравнение владений сэра Родерика с независимым государством.

Разглядывая украдкой виконта из-под опущенных ресниц, Астара подумала, что он определенно будет выглядеть на своем месте в роли владельца Уорфилд-хауза.

Она уже представляла, как он устраивает пышные приемы и балы, какие бы одобрил его дядя, как берет на себя его роль в совете графства. У нее не было никаких сомнений, что со временем он будет представлять короля в качестве главы судебной и исполнительной власти Хартфордшира.

Все показалось ей простым и ясным, а конец истории отчетливо просматривался уже с первых страниц.

Но тут она задала себе уже назревавший в ее сознании вопрос: а что же, собственно, она испытывает к Уильяму как к мужчине? И что он испытывает к ней?

Если, к примеру, предположить, что они встретились бы совсем при других обстоятельствах, обратили бы они внимание друг на друга?

Если допустить, что он беден, что он вообще никто, да и она ничего из собой не представляет – просто некая мисс Биверли, без ауры огромного богатства сэра Родерика.

Она смерила виконта испытующим взглядом, а он, словно почувствовав, что она думает о нем, слегка наклонился вперед и произнес:

– Вы прекрасны намного больше, чем я ожидал увидеть, точнее – чем надеялся увидеть.

– А вы уже слышали про меня?

– Мне рассказывали про ваш успех в Риме. Вас видел там один мой приятель. Теперь я понял, что он так и не смог мне ничего толком передать, лишь самые общие факты. Астара улыбнулась.

– Ваши слова вызывают в моей памяти итальянцев, ухитрявшихся превращать в комплимент все, что бы они ни говорили.

– Это не очень сложно, если беседовать с такой прелестной особой, как вы.

Астара опять улыбнулась, держа себя уверенно и сдержанно.

– Я полагаю, милорд, – заявила она через пару мгновений, – что мы оба слишком много слышали друг о друге. Сейчас нам предстоит важная и сложная задача – воспользоваться своим рассудком и разобраться, что из услышанного правда, а что нет.

– Я занимаюсь этим непрестанно, – согласился виконт. – В частности, я никогда не требую рекомендаций, если нанимаю нового слугу; еще я редко даю себе труд просматривать при покупке лошади ее родословную.

– На Востоке это называют «пользоваться своим третьим глазом», – пробормотала Астара.

Ей показалось, что он не понял смысл сказанного ею, и пояснила:

– Существует древняя легенда о том, что в далеком прошлом у самого первого человека был только один глаз – в середине лба. Потом у него появились еще два глаза, а тот, первый, исчез.

– Но ведь по вашим словам я понял, что он остался на прежнем месте?

Астара кивнула.

– Этим глазом мы пользуемся, когда пытаемся составить свое собственное суждение о людях, не доверяя тому, что слышали о них от других.

– Тогда я надеюсь, что вы и на меня посмотрите своим третьим глазом, – любезным тоном заявил виконт.

– Я могу то же самое предложить и вам.

– Мой третий глаз уже поработал, – с улыбкой ответил молодой человек. – Хотите, я скажу вам, что я почувствовал? Или вы не торопитесь узнать об этом?

– Пожалуй, я лучше подожду, пока вы окончательно не удостоверитесь в своем мнении, – ответила Астара. – Как гласит народная поговорка – тише едешь, дальше будешь.

– Как прикажете! – с непроницаемым лицом согласился виконт.

Тут к столу вернулись сэр Родерик и Лайонел Уорфилд, и беседа Астары с виконтом на этом оборвалась.

Астара вскоре получила возможность, – разумеется, при помощи искусного маневрирования своего опекуна – остаться наедине и с Лайонелом Уорфилдом.

Как бы невзначай, но так искусно, что Астара невольно про себя усмехнулась, сэр Родерик пригласил виконта на террасу, обещая показать ему необычных, редких оленей, недавно выпущенных в парк.

Она поднялась из-за чайного стола и пересела на софу. Лайонел сел возле нее.

– Вы совсем не та, кого я ожидал здесь встретить, – прямо заявил бравый капитан и в ответ на ее удивленный взгляд добавил: – Возможно, мой вопрос покажется вам несколько неделикатным, но я преисполнен к вам самых добрых чувств, так что не придавайте этому значения. Просто вы ведь англичанка по рождению, и я никак не ожидал, что вы будете выглядеть настолько не по-английски.

– Мне всегда казалось, что у меня типично английская внешность; чего стоят хотя бы мои светлые волосы и голубые глаза, – запротестовала Астара.

– Да, вы правы, они, конечно же, достаточно традиционны, – согласился Лайонел, – только при всем том поразительно красивы. В вашей внешности есть что-то необыкновенное, чего я не ожидал увидеть.

– Вероятно, это оттого, что моя прабабка с материнской стороны была гречанкой, и поэтому я не чистокровная англичанка, – объяснила, девушка.

– Значит, я очень проницателен! – торжествующе воскликнул Лайонел. – А что, Уильям тоже говорил вам об этом?

– Нет. А почему вы так думаете?

– Ну, просто по дороге сюда мы обсуждали, какая вы. Мой отец часто говорил мне, как он любил вашего отца, и Уильям сказал то лее самое. Вероятно, мы оба ожидали увидеть здесь прекрасную юную англичанку того же разлива.

Астара рассмеялась.

– Вы определенно откровенны, капитан Уорфилд.

– Вам не кажется, что мы могли бы называть друг друга по именам? – спросил он. – Ведь у нас общий родственник – дядя Родерик. Я могу называть вас, если желаете, кузина Астара, но только это получится довольно громоздко.

– Вы так быстро приняли меня в качестве родственницы… Я весьма польщена, – улыбнулась Астара.

– Вы намного симпатичней и в тысячу раз красивей, чем все мои прочие родственницы, – ответил Лайонел, – и я готов принять вас в любом качестве. Впрочем, сам-то я знаю, какое бы я предпочел.

Он слишком быстро принялся ухаживать за ней, и у Астары невольно создалось впечатление, что он торопится опередить Уильяма, пока тот беседует на террасе с сэром Родериком.

– Благодарю вас, – сказала она вслух, – что ж, я буду, счастлива, если смогу называть вас просто Лайонел. А вы зовите меня Астара.