Молодые колосья, юная богиня… и, тем не менее, Астара видела в картине нечто большее. Там запечатлелась часть ее души, отразились ее растерянность и опасения.

Все это было лишь впечатлением, но впечатлением безошибочным. Как ни уговаривала себя Астара, что художник намеревался изобразить все это на картине еще задолго до ее появления на старой мельнице, но все-таки ее не покидало смутное подозрение, что на полотне изображено нечто, касающееся лично ее.

– Скажи мне, – прозвучал где-то рядом его голос. – Скажи мне, что ты думаешь.

– Мне трудно сказать, что я думаю, – ответила Астара, – в настоящий момент я не думаю, а чувствую.

С этими словами она повернулась и поглядела ему прямо в глаза, он ответил ей тем же. Несколько секунд их взгляды были устремлены друг на друга. Потом он спросил:

– Почему ты это говоришь? Она улыбнулась.

– Я уверен, что ты Афродита! – воскликнул он. – Ты неземное создание. Не может быть, чтобы ты была из плоти и крови!

– Я такая, какой ты меня изобразил, – ответила Астара. – И это, признаюсь, немного напугало меня.

– Я догадался, что ты испугалась, – ответил Вулканн. – Но, надеюсь, не я причина твоего испуга?

Она покачала головой.

– Я испугалась себя самой.

– Как и Персефона, пока свет не укрепил в ней душевные силы, – улыбнулся он.

– Как бы мне хотелось укрепить и свои! – вздохнула Астара.

Ей начинало казаться, будто они оба беседуют во сне. Она заметила, как в его черных глазах промелькнуло удивление, и вдруг поняла, что живо ощущает в нем привлекательного и сильного мужчину.

Он носил синюю блузу, как парижские художники. Он был высок. Еще от него исходило ощущение мощи. И дело было далее не в его физическом облике, а в каких-то невидимых глазу вибрациях, которые улавливала ее душа.

Сделав над собой усилие (она боялась тех слов, которые готовы были вырваться у нее, если разговор продолжится), Астара сказала:

– Я готова… продолжить, если хочешь.

– Нет, подожди минуту, – ответил он. – Я хочу знать, кто ты такая и почему пришла сюда.

Он говорил так, словно заставлял себя мыслить четко и спуститься на землю, к обыденным вещам.

– Разве это столь важно? – возразила Астара. – Меня прислала мать Молли. Этого тебе не достаточно?

– Возможно, так оно и есть, – признал он. – Только мне все равно ничего не понятно.

Словно опасаясь, что он заставит ее сказать то, к чему она еще не была готова, Астара торопливо спросила:

– Можно мне посмотреть твою мастерскую?

Он сделал широкий жест рукой:

– Здесь все твое!

Тут он снова бросил взгляд на свою картину и, не говоря больше ни слова, уселся перед ней, словно она притягивала его к себе и он не мог ни на чем больше сосредоточиться.

Астара отправилась на осмотр мастерской.

Помимо большого северного окна, в помещении имелось еще одно, с противоположной, Южной стороны. Шторы на нем были задернуты. Приглядевшись, она поняла, что они сшиты из атласа, украшенного замысловатым узором. В нежных сочетаниях цветов, изящных завитках искусного рисунка ей почудились китайские мотивы. И тут же ее внимание привлекли стоявшие на полу большие сосуды для воды. На этот раз она уже точно определила, что они персидские и очень тонкой работы.

Нетрудно было догадаться, что эти вещи были приобретены Вулканом во время его странствий по свету.

А вот стены комнаты, выкрашенные в белый цвет, остались голыми, за исключением пространства над камином. Там висела «рангда» – маска колдуна, тоже с Востока, возможно, с Бали – у жителей этого острова существует поверье, что такие маски способны отгонять от жилища злых духов.

Все в мастерской Вулкана казалось Астаре поразительным. Направляясь сюда, она вовсе не это рассчитывала увидеть на мельнице, ставшей домом пасторского сына.

Тогда она напомнила себе, что, собственно, этого и следовало ожидать. Ни один представитель семейств а Уорфилдов не может быть заурядным человеком, среди них просто немыслимы посредственности.

Взгляд ее привлекла мебель, красивая, старинная, сделанная в основном из дуба.

Массивный комод, вероятно, перешедший к Вулкану в наследство от родителей, украшала искусная резьба. Чуть дальше виднелся узкий обеденный столик, тоже сделанный рукой умелого мастера много десятков лет назад. А уж письменным столом мог бы гордиться даже сэр Родерик.

Астара предположила, что столу не меньше ста лет.

Девушку поразили чистота и аккуратность, царившие в мастерской. До сих пор ей казалось, что все художники – неряшливый и беспорядочный народ. А тут почти безупречный порядок в немногочисленных книгах, в бумагах, лежащих на столе. В центре стола стояла чернильница необычной формы, – очевидно, тоже сувенир из какой-нибудь экзотической страны.

Там же, на письменном столе, ей бросилась в глаза стопка писем. Нераспечатанных писем. Совершенно явственно она узнала на одном из конвертов собственный почерк.

Астара улыбнулась про себя. Вот и объяснение, отчего Вулкан не явился в Уорфилд-хауз. Он просто не прочел приглашение. И все-таки ей показалось странным, что он не вскрывал конверты, а аккуратной пачкой педантично складывал их у себя на виду. Она призадумалась, как бы ей ввести его в курс текущих событий или, по крайней мере, дать ему понять, что дядя Родерик желает его увидеть.

Но тут же сказала себе, что, пожалуй, забавней будет оставить все как есть. Пускай лучше он думает, что она подружка Молли.

Словно догадавшись о ее размышлениях, Вулкан произнес, не прекращая работать и не отрывая глаз от холста:

– Так что же ты делаешь в Литл-Милдене? Я никогда не поверю, что ты работаешь на ферме.

– Я остановилась тут… неподалеку.

– Значит, мне повезло.

– Рада это слышать. Позволь мне признаться, что я потрясена твоим жилищем.

– Что же тебя особенно потрясло? Кроме моей картины, разумеется? – с иронией поинтересовался Вулкан.

– Восхитительные по красоте шторы. Я никогда таких не видела.

– Они из Китая.

– Ты был в Китае?

– Да, случилось побывать и там. Однако тебе пора возвращаться на свое место. Мне нужно получше прописать свет в твоих глазах. Колосья больше держать не придется, не волнуйся.

Она подчинилась его команде и, вернувшись к трону, самым естественным образом приняла нужную позу.

– Вот так! Превосходно! Ах, как жаль! Свет уже не тот. Бога ради, умоляю тебя, постарайся прийти завтра утром как можно раньше! Дни пока еще очень короткие.

Наступила тишина, прежде чем Астара смогла ответить.

– Я не… говорила тебе, что смогу… прийти завтра утром.

– Но ты должна это сделать! Непременно! Ты мне очень нужна!

– В это время дня, вероятно, у меня ничего не получится.

– Бог мой, девочка, неужели ты связала себя какой-нибудь глупой работой? Да сколько бы ты ни зарабатывала, я дам тебе больше.

– Дело не в деньгах.

Астара лихорадочно обдумывала, что ей сказать.

– У меня… ряд других важных обязательств, – заявила наконец она.

– Обязательств? Каких еще там обязательств? В данный момент не может быть ничего важней, чем готовая к сроку картина!

Астара немного помолчала. Затем поинтересовалась:

– Твоя картина предназначается для книги?

– Да. Только там она будет помещена в виде гравюры, что ни в коей мере не ослабит того, что я пытаюсь выразить. А еще она будет выставлена.

– Где?

– В Париже.

Астара изумилась.

– В Париже?

– Тебя это удивляет? Что ж, я объясню, хотя и сомневаюсь, сумеешь ли ты понять, о чем пойдет речь.

Астара рассердилась в душе на такое предположение, откровенно намекавшее на ее глупость, но не стала возражать, и Вулкан продолжал:

– На будущий год французы открывают Географическое общество, и среди первых книг, выбранных ими для публикации, будет и моя. Картины я пишу специально для книги и для выставки, посвященной этому событию.

Вулкан произнес это небрежно, как бы давая объяснение на всякий случай, и Астара увидела, что он отнюдь не рассчитывает на ее способность понять хоть что-то из его слов. Но он ошибался. Как раз перед отъездом в Англию дядя взял ее с собой на обед, дававшийся одним из крупнейших интеллектуалов Парижа, и среди гостей она повстречала известного путешественника, знавшего ее отца.

Они поговорили о сенсационных географических открытиях, делавшихся почти ежемесячно на разных континентах, и он сказал:

– Если бы только ваш отец был жив, мисс Биверли, ему, несомненно, было бы приятно узнать, что на будущий год я организую Географическое общество. Деятельность нового общества начнется с выставки, в которой примут участие почти все ныне живущие исследователи.

– Папа пришел бы в восторг! – воскликнула Астара.

– Ваш отец, несомненно, стал бы на предстоящих торжествах звездой первой величины, и я попросил бы его прочесть серию лекций.

Джентльмен немного помолчал, потом продолжил:

– Ваш отец всегда необычайно интересно рассказывал о своих экспедициях. Жаль, что он успел так мало написать о них. Сейчас мы располагаем только разрозненными записями, сделанными его рукой.

– Папа всегда находил скучным фиксировать свои чувства и мысли, касавшиеся тех мест, где он побывал. – Тут Астара улыбнулась. – Думаю, он был довольно эгоистичным исследователем, так как все делал лишь ради собственного удовольствия и мало беспокоился о грядущих поколениях.

Теперь ей пришла в голову мысль, что Вулкан Уорфилд совсем не такой, как ее отец. По крайней мере, он уже успел написать книгу. И ей нестерпимо захотелось узнать, каково ее содержание.

В то же время она остерегалась говорить слишком много, чтобы он ничего не заподозрил.

Она и сама не знала почему, но внезапно у нее появилось необъяснимое желание сохранить от него в полнейшем секрете, дето она такая.