— Кто? — Пруденс выпрямилась и оглядела зал, близоруко щурясь.

— Недавно появилась Элизабет Армитидж с мужчиной, которого я прежде не видела.

— Интересно, — сказала Констанция. — Новое лицо — это редкость в здешних местах. Где они сидят?

— Позади тебя, но только не оборачивайся. Это будет слишком явно. Я знаю, что она говорит о нас, я почти могу читать по ее губам.

— Она ужасная сплетница, — заметила Пруденс.

— Не вижу ничего ужасного в сплетнях, — отозвалась Констанция. — Я их постоянно пересказываю. — Она указала на газету, все еще лежавшую на столе. — Взгляните на колонку на второй странице, в которой я написала о свадьбе Пэтси Магуайр.

— Это не настоящие сплетни, — возразила Честити, — это светская хроника, в которой нет ничего недоброжелательного. Все любят ее читать.

— Я могла бы написать и что-нибудь недоброжелательное, если бы сочла, что это послужит правому делу, — задумчиво произнесла Констанция. — Мама всегда ратовала за то, чтобы разоблачать людское лицемерие, если это может принести пользу.

— Тогда это уже нельзя было бы назвать просто злобной сплетней, — объявила Честити. — Но мне очень хочется узнать, что о нас говорит Элизабет. Должна заметить, что ее спутник — очень привлекательный мужчина. Слишком привлекательный, чтобы сплетничать с леди Армитидж. Посмотрим, удастся ли мне их смутить.

Она облокотилась на стол, оперлась подбородком на ладонь и направила безмятежный изучающий взгляд в сторону столика, за которым угловатая дама средних лет оживленно беседовала с рослым мужчиной с густыми вьющимися волосами, обрамлявшими высокий лоб.

— Чес, ты невыносима, — сказала Пруденс, но тем не менее полностью скопировала позу сестры и ее безмятежный взгляд.

Констанции, сидевшей спиной к леди Армитидж и ее спутнику, оставалось только набраться терпения и ждать, как будут разворачиваться события.

— Ага, ее проняло. Она принялась рыться в сумочке, — удовлетворенно констатировала Честити. — А он разглядывает окружающих, стараясь не смотреть в нашу сторону. Он проявляет необычайный интерес к тому, что происходит на танцевальной площадке. Может быть, ему нравится танго?

Констанция больше не могла сдерживать любопытство. Она уронила на пол салфетку, наклонилась, чтобы поднять ее, и бросила беглый небрежный взгляд через плечо.

— Вы правы, красивый субъект, — подтвердила она. — И держится с достоинством.

— Немного высокомерен, на мой взгляд, — добавила Пруденс. — Полагаю, мы остановимся около их столика, когда будем уходить?

Констанция кивнула:

— Этого требует обыкновенная вежливость. Элизабет все-таки друг нашей семьи.

Она подняла руку, давая понять официантке, что пора нести счет.

— Но ты не успела рассказать нам о своей идее, — напомнила Пруденс.

— Расскажу, пока мы будем переодеваться к обеду. Констанция взяла газету и принялась разглаживать рукой страницы, пока Пруденс отсчитывала монетки.

Девушки поднялись одновременно, взяли перчатки, шарфы, сумочки и медленно направились между столиками, обмениваясь с присутствовавшими приветственными улыбками, останавливаясь время от времени, чтобы переброситься с кем-нибудь парой слов. Наконец они приблизились к столику, за которым сидели леди Армитидж и ее таинственный спутник.

— Как поживаете, Элизабет? — вежливо наклонила голову Констанция. — Ужасная погода для середины лета, не правда ли?

— Действительно ужасная. А как вы, мои дорогие? Выглядите великолепно. — Самообладание вернулось к леди Армитидж, и она приветствовала девушек снисходительной улыбкой вдовствующей герцогини. — Я вижу, вы уже перестали носить траур.

— Лиловые и серые цвета нам успели порядком надоесть[3], — ответила Констанция. — К тому же мама никогда строго не придерживалась этикета в этом вопросе.

— Это правда. Бедняжка. — Леди Армитидж сочувственно вздохнула, потом, вспомнив о своем спутнике, слегка повернулась в его сторону. — Мои дорогие, позвольте представить вам Макса Энсора. Он только что победил на дополнительных выборах в Саутуолде и прибыл в Лондон, чтобы занять свое место в парламенте. Его сестра — моя близкая подруга. Леди Грэм просто очаровательна, и я уверена, что вы все с ней знакомы. Мистер Энсор, могу я представить вам высокородных[4] мисс Дункан.

Джентльмен поднялся со стула, и она жестом указала на сестер.

Он оказался выше, чем думала Констанция. Черный пиджак, черный жилет и серые брюки в полоску выгодно подчеркивали его атлетическое телосложение. Черные слегка подернутые сединой волосы и черные же брови являли необычный контраст с его ярко-синими глазами.

— Я Констанция Дункан, мистер Энсор, — произнесла девушка, — а это мои сестры, Пруденс и Честити. — Она улыбнулась. — Мы, конечно же, знакомы с леди Грэм. Вы пока остановились у нее?

Макс Энсор ответил поклоном одновременно и на приветствие, и на вопрос.

— Пока не найду подходящий дом в Вестминстере[5], поближе к зданию парламента, мисс Дункан.

Для его мощного тела голос был удивительно мягким, бархатным и выразительным.

— Да, это очень существенно, — со знанием дела согласилась Констанция. — Вы не можете рисковать пропустить какое-нибудь важное обсуждение или голосование.

— Совершенно верно.

Ему почудилось, что в ее словах, произнесенных самым серьезным тоном, прозвучала ирония. Его взгляд стал настороженным. Она что, подтрунивает над ним? Он решил, что наверняка ошибся, преданность мужчины долгу вряд ли могла являться поводом для насмешки.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Энсор, — сказала Честити. — Мы остановились лишь на минутку, чтобы поздороваться с Элизабет. На самом деле нам пора идти.

Джентльмен улыбнулся, но остался стоять. Его взгляд был по-прежнему настороженным.

— Вы прежде видели эту газету, Элизабет? — спросила Констанция, положив на столик «Леди Мейфэра».

— О, это ужасная гадость! — воскликнула леди Армитидж. — Лорд Армитидж не позволяет держать ее в своем доме. Где вы ее раздобыли?

Хотя губы леди Армитидж были брезгливо поджаты, она с нескрываемым интересом протянула руку к газете.

— В салоне Элис на Риджент-стрит, — с готовностью ответила Честити. — У нес было три экземпляра на продажу.

— А я видела эти газеты у Хелен, — вставила Пруденс, — у нее на витрине выставлена прелестная соломенная шляпка. Я не удержалась и зашла ее померить. Конечно, совершенно непрактично при такой дождливой погоде. А в кассе продавались эти газеты!

— Продавались? — воскликнула леди Армитидж. — Прежде они были бесплатными.

— Мне кажется, газета увеличилась в объеме, — задумчиво произнесла Констанция. — Некоторые статьи оказались по-настоящему интересными. Там есть кое-что о свадьбе Магуайр, вам должно понравиться.

— Право, я… — Леди Армитидж продолжала нерешительно держать в руке газету. — Пожалуй, я бы ее посмотрела.

— Оставьте этот экземпляр себе, — сказала Констанция, сделав небрежный жест рукой, — я ее уже прочитала.

— О, как это мило с вашей стороны, моя дорогая, но я никак не смогу принести ее домой! С Эмброзом случится удар. — Говоря это, она тем не менее старательно складывала газету.

— А вы оставьте ее в комнате для отдыха, когда прочтете, — предложила Пруденс. — Никто и знать не будет, что вы ее читали.

— Ну нет, я разорву ее и выброшу, — объявила Элизабет, проворно засовывая сложенные листки в свою сумочку. — Такая скандальная газетенка.

— Вы правы, — пробормотала Честити со слабой улыбкой. — Заметка о свадьбе Магуайр на второй странице. Увидимся вечером у Бикменов. Насколько я поняла, они пригласили оперную певицу. По-моему, из Милана.

— Да, я буду там. Мой дорогой Армитидж равнодушен к пению, а я так просто обожаю его. Это так чудесно! — Элизабет откашлялась, словно собираясь запеть.

Сестры улыбнулись, вполголоса попрощались с членом парламента от Саутуолда, дружно откланялись и направились к выходу, звонко стуча каблучками по мраморному полу.

— Как мы заработаем деньги, если ты бесплатно раздаешь наши газеты? — возмущенно спросила Пруденс, когда они ждали в гардеробной, пока принесут шляпку и зонт Констанции.

— Это один из способов создать спрос, — резонно возразила Констанция, с унылой гримасой разглядывая пострадавшую от дождя шляпку. — Я так и знала, что перо испорчено. — Она подошла к зеркалу и принялась закреплять шляпку булавками. — Может быть, я не буду выбрасывать шляпку, а просто заменю перо. Что ты думаешь об этом, Пру?

Этот вопрос вывел Пруденс из задумчивости. Она была большой модницей и обладала хорошим вкусом.

— Сюда подойдут шелковые цветы, — объявила она. — Я видела очень красивые у Хелен. Завтра мы сходим к ней, заодно и узнаем, удалось ли продать хотя бы несколько газет.

— Итак, что вы думаете об этом достопочтенном[6] джентльмене? — сделав легкое ударение на титуле, спросила Констанция, когда они вышли на Пиккадилли.

Дождь к этому времени уже закончился, и мокрые тротуары поблескивали в слабых лучах заходящего солнца.

— Держится, несомненно, с большим достоинством. Вполне возможно, что довольно напыщен, — ответила Честити. — Поскольку он брат Летиции Грэм, нам наверняка предстоит еще не раз встретиться с ним.

— М-да, — пробормотала Констанция, оглядывая улицу в поисках кеба.

Она подняла зонтик, и через несколько мгновений к ним с шумом подкатил экипаж. От лошадей валил пар, летний воздух был душным и влажным.

— Манчестер-сквер, номер десять, пожалуйста, — сказала Констанция кучеру, потом села в экипаж, и сестры последовали за ней.

Если Пруденс и Честити и заметили, что их сестра не спешит поделиться своими впечатлениями о Максе Энсоре, то сочли за лучшее промолчать.


Макс Энсор проводил сестер Дункан задумчивым взглядом. Теперь он уже не сомневался, что высмеяли не только его, но и Элизабет Армитидж. Ему было интересно, заметила ли это Элизабет. Почему-то он в этом сомневался. Ирония была такой тонкой, что он сам едва уловил ее. Просто легкая интонация в голосе и вспыхивавший временами в глазах огонек.