Митч почувствовал, как ее пальцы становятся влажными, и его охватила паника. Она захотела убежать от него, держаться от него подальше. В считанные секунды все изменилось. Не зная фактов, не имея представления о его прошлом, Кэнди поняла, что он пария[11] и ей лучше нигде не показываться с ним. Он потерял Кэнди Фуллер, и с осознанием этого пришла убежденность, что жить больше незачем. И если ему не суждено стать Митчем Отважным с Кэнди Фуллер у плеча, то он не хочет быть никем!

Вокруг ребят собрались девочки, они тоже смеялись. Их веселье было легким и беззаботным. Митч так долго был мишенью их шуток, что они нападали на него скорее по привычке, нежели по злобе. Они даже испытывали некое подобие любви к этому парню, бывшему источником веселья в течение многих лет.

Тут Кэнди стала дергать его за руку, отчаянно пытаясь оторваться от него, маленькими шажками перенестись с земли неприкасаемых на территорию допущенных.

— Ми-чал, Ми-чал! — пропел Чарли Шилдс высоким дурашливым фальцетом. — Поди сюда и смени пеленки!

Черно-синий вихрь ярости и боли поглотил Митча. Эта ярость сдавила его и запустила свои когти в его плоть. Отпустив маленькую мягкую ручку, он почувствовал, как внутри зарождается крик, оскорбленный рев, вызванный утратой едва успевшего возникнуть чувства возмужания. И с этим ревом в нем рухнули годы усердно взлелеянного самоконтроля.

Он бросился на этих парней. Их было пятеро, а он один, Но это его не заботило. Это была самоубийственная атака камикадзе, без всякой надежды остаться в живых, лишь с холодной острой тоской по посмертному величию духа. При его приближении мальчишки захохотали. Они улюлюкали, от души забавляясь атакой Митчела Блейна. Но тут разглядели выражение его лица и их насмешки угасли.

Он стал наносить дикие, яростные удары кулаками. Девчонки завизжали, и, словно по сигналу невидимого радара, мгновенно обнаруживающего драку, вокруг них собралась толпа школьников.

Чарли Шилдс пронзительно вскрикнул от боли, когда кулак Митча с хрустом опустился на его нос, из которого хлынула кровь. Арти Тарпей хрюкнул в агонии, почувствовав, как треснуло ребро. Митч был неразборчив в своем насилии, движимый яростью, копившейся в нем почти десять лет. Он бил по всему, до чего мог достать, почти не чувствуя ответных ударов. Двоим из ребят в конце концов удалось загнать его в раздевалку. Сокрушив своим телом металлическую дверцу, он опять бросился на них.

Эти ребята, дерясь между собой еще с того времени, когда были малышами, в стычках придерживались неписаных правил. Но Митч не принимал участия в их драках и ничего не знал об этих правилах. И теперь парни оказались объектами злобной, прямолинейной атаки, выходящей за рамки их опыта. С ходу бросившись на Херба Макгилла, Митч повалил его на пол и прижал к кафельным плиткам. Чарли, держась за разбитый нос и хныча от боли, попытался освободить Херба, но Митч отшвырнул его в сторону.

Лишь трое подоспевших учителей смогли положить конец этому безобразию, но и тогда Митч так просто не сдался. Когда мужчины волокли его в кабинет директора, он упорно не смотрел в глаза Кэндо Фуллер.

Вызвали тетушек. Они зарыдали, увидев, как он тяжело опустился на скамью, опершись локтями на бедра и свесив между колен окровавленные руки. Его белая накрахмаленная рубашка была разодрана и заляпана пятнами крови, один глаз совсем заплыл. Посмотрев на их хилые, птичьи тельца, он увидел в их глазах страх за него.

Тетушка Теодора, придя в себя раньше сестры, подступила к директору словно бригадный генерал:

— Джордан Физерстоун, немедленно объясните это безобразие! Как вы могли допустить, чтобы с нашим Митчелом случилось подобное?

— Ваш Митчел только что отправил троих одноклассников в больницу, в кабинет скорой помощи, — резко ответил мистер Физерстоун. — Он на две недели исключен из школы!

Тетки в ужасе выслушали все подробности скандала, учиненного племянником в вестибюле. Они смотрели на Митчела — сначала с недоумением, потом осуждающе. Глаза Эмити свирепо засверкали за стеклами очков в тонкой металлической оправе.

— Митчел, немедленно отправляйся с нами домой. Мы сами разберемся с этим безобразием.

— Ты до крайности разочаровал нас! — воскликнула Теодора. — До крайности!

Он представил, как они вызывают в воображении свое самое ужасное наказание. Суровая нотация, сто предложений вместо пятидесяти. Его сердце сжалось от любви к ним и сожаления о причиненных им страданиях.

— Идите домой, — мягко сказал он. — Я приду чуть попозже.

Они в изумлении повторили свой приказ. Он грустно покачал головой. Когда они увидели его решимость, Эмити попыталась привести в порядок порванный шов на плече рубашки, а Теодора сообщила Джордану Физерстоуну, что в его школе полно хулиганов.

Мистер Физерстоун принялся читать ему нравоучение, но Митчу надо было сделать еще кое-что. Он учтиво извинился перед тремя взрослыми.

— Я прошу прощения, — сказал он. — Не хочу быть невежливым, но мне нужно еще уладить тут кое-какие дела.

Выйдя из школы, он пешком добрался до больницы и зашел в кабинет скорой помощи.

Там он нашел Арти Тарпея, Херба Макгилла и Чарли Шилдса, прижимавшего к носу пакет со льдом. Митч тихо посидел с ними, пока они ожидали своей очереди. Они поболтали о футбольной команде «Уорриерс», о том, забьют ли ее игроки гол в финальных играх своей подгруппы, обсудили преподавателей второго курса, песни из списка Топ Форти[12]. О драке никто не сказал ни слова.

Той же осенью Митч навсегда порвал с мягкой властью тетушек. Он стал подрабатывать в местной телевизионной мастерской и влюбился в безжалостно мужественный мир электроники. Когда закончился срок его отлучения от школы, он терпеливо перенес квохтанье и щебет теток, нежно расцеловал их в худые щеки и отправился тренироваться с футбольной командой. Хотя состав команды был уже набран, его упрямая настырность привела тренеров в восхищение, и к концу сезона он играл уже в основном составе.

За последующие два года Митч Блейн возродил интерес к футболу в клирбрукской школе. Здесь еще никому не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь так играл. Он был столь силен, столь свирепо сосредоточен, столь прямолинеен в своем беге к голевой линии, что остановить его было почти невозможно. Герл-скауты из колледжа стали засыпать его любовными письмами.

За пределами игровых полей Митч по-прежнему оставался самым благовоспитанным мальчиком Клирбрука, штат Огайо, — тихим, вежливым, скромно одевающимся, с академически ясным умом. Девочки, некогда насмехавшиеся над ним, теперь оставляли в его шкафчике в раздевалке записки и соперничали между собой за право пригласить его на танец. Одной из тех, кто боролся за его внимание, была Кэнди Фуллер. Он был с ней неизменно учтив и безжалостно непрощающ.

В кабинке на пляже озера Лейк-Хоуп он и Пенни Бейкер вместе потеряли свою невинность. Переживание было столь невообразимо прекрасным, что он решил повторять его при всяком удобном случае.


— Мистер Блейн, будьте любезны поднять спинку кресла! Самолет заходит на посадку.

Стюардесса, источавшая запах порошка для ванны, стояла рядом с его креслом. Митч все еще скучал по своим милым старым тетушкам. Они умерли несколько лет назад, причем Эмити пережила Теодору на три дня.

Стюардесса почтительно склонилась к нему:

— Вы в Бостон домой или по делам?

— Домой, — ответил он, хотя чувства дома у него уже не осталось.

Она поболтала с ним несколько минут и едва скрыла разочарование, когда он не попросил у нее номер телефона.

Митч уже давно принял к сведению, что оказывает на женщин сильное действие, однако не слишком задумывался об этом. Он все еще не мог понять, что женщин восхищают в нем контрасты натуры. Конечно, женщин влекли и его спокойная учтивость, и безупречные манеры, но именно комбинация этой мягкости с почти дикой мужественностью заставляла столь многих влюбляться в него.

Митч больше уже не волновался насчет своего возмужания. В этом не было необходимости. Но когда он окончил среднюю школу, эта тема стала изрядно занимать его. Митч вспомнил, как, оставив тетушек, поступил на первый курс университета штата Огайо, вспомнил и свой второй курс, когда в конце концов нашел человека, достойного заменить отца, человека, которого так долго искал, — это был Вэйн Будро Хэйес, легендарный футбольный тренер «Бакай».

Митч улыбнулся и закрыл глаза. Пока самолет кружил над аэропортом Логан, он мыслями вернулся к тем субботним дням, когда приносил футболу славу на подковообразном стадионе, разбитом на песчаной отмели реки Олентанджи. Даже сейчас он слышал мелодию «Кармен Огайо», звеневшую в его мозгу. Но более всего ему был памятен Вуди.

Все называли футболистов «Бакай» придурками. Большинство из них и вправду были глупы. Вуди это знал. Но ему не нравилось, что об этом знал кто-то еще. Когда Вуди впервые увидел в игре этого опрятного парня с жестким ударом, приехавшего из Клирбрука, штат Огайо, его глаза затуманились. Митч не только играл в тот прямолинейный, неудержимый футбол, который изобрел сам Вуди, но вдобавок у него еще был средний рейтинг 3, 7 по такому предмету, как конструирование электрических схем.

Не по физвоспитанию.

Не по искусству общения.

Именно по конструированию электрических схем!

Вуди был эрудитом, и ему нравились крутые мозги. Его хобби была военная история, и он вплетал в свои речи перед играми упоминания о своих великих любимцах — Наполеоне, Паттоне и генерале Дугласе Макартуре.

Митч Блейн знал, кто они такие.

Все футболисты из «Бакай», носившие алые и серые цвета, уважали и боялись Вуди Хэйеса, но это не мешало им подшучивать у него за спиной над его старомодной сентиментальностью. Митчел видел забавные черты характера Вуди, но все равно любил слушать его истории. Вуди любил Бога, Америку и штат Огайо — именно в таком порядке. Он верил в необходимость тяжелой, до ломоты в спине, работы, верил в строгие нравственные принципы. И постепенно Вуди Хэйес помог Митчу понять, что значит быть мужчиной.