– Раны на голове всегда сильно кровоточат, – сказал ей Мак прозаичным тоном, от которого Фейт захотелось закричать. Как на голове Ника могла появиться рана от пальцев старухи?

Стивенс взял полотенце, смочил его и приложил к ране на голове Ника.

– На поле боя мне доводилось видеть и похуже, мисс, – сказал он в качестве утешения.

Вся эта спокойная прозаичность доводила Фейт до истерики. Ник пришел не с поля боя, он был ранен старой ведьмой! И она, Фейт, убедила его пойти на эго. И она ничего – ничего! – не может сделать, чтобы помочь!

– Она чуть не убила ею! – крикнула Фейт.

– Нет. Она убила себя. – Эстреллита склонилась над своей бабушкой и любовно обмыла морщинистое старое лицо. – Смотрите! – воскликнула она.

Ладонь старой женщины раскрылась. В ней было что-то, испачканное кровью. Что-то острое и металлическое.

– Бог мой, это похоже на...

– Осколок шрапнели, – закончил за него Стивенс.

– Значит, он вышел из головы мистера Блэклока? – спросил Мортон Блэк.

– Si, – коротко отозвалась Эстреллита. Она склонилась над абуэлой, которая теперь напоминала маленький тряпичный куль, и озабоченным тоном проинструктировала Фейт: – Когда кровотечение прекратится, ты должна приложить вон ту микстуру к его ране и обмотать голову чистой тканью. И держи его в тепле. Ты, Тавиш, разведи огонь и подтащи кровать ближе к окну. Бабушка должна смотреть на звезды и луну.

Фейт заморгала, дивясь спокойствию Эстреллиты, и тупо уставилась на зазубренный кусочек металла, лежащий на столе.

– Как это могло выйти из головы Николаса?

Стивенс объяснил:

– Такое случается, мисс. Осколки иногда сами выходят. Этот хирурги, должно быть, пропустили, когда капитан Ник был ранен при Ватерлоо. – Он удивленно покачал головой. – Но вот как старая леди узнала об этом, а тем более вытащила его, я не понимаю.

Стивенс и Фейт промыли рану на голове Ника. Мак устроил абуэлу так, как велела Эстреллита.

Два дня и две ночи Ник и абуэла лежали неподвижно, не приходя в сознание. Это были длинные дни и очень длинные ночи. Никто толком не спал.

На второй день Стивенс и Мак отправились поохотиться. Чтобы добыть мяса на обед, утверждали они, но, по правде говоря, все потихоньку сходили с ума, живя в такой тесноте, не слыша ничего, кроме едва различимого дыхания больных.

Вечером второго дня Мортон Блэк напомнил Фейт, что привез ей письма от родных, и она с благодарностью читала и перечитывала их, немножко улыбалась, много плакала и зачитывала отрывки остальным.

В каком-то смысле письма утешили ее, но, с другой стороны, заставили почувствовать себя такой далекой. Их заботы и интересы были из другого мира. Мир Фейт лежал на кровати, безмолвный и недвижимый.

На рассвете третьего дня на несколько мгновений Ник проснулся. Он пробормотал что-то, и Фейт подлетела к нему. Его глаза открылись, он уставился на нее, словно пытался вспомнить. Затем сказал: «Доброе утро, миссис Блэклок», и, закрыв глаза, заснул теперь уже нормальным сном.

– Доброе утро, мистер Блэклок, о, очень доброе утро, мой дорогой мистер Блэклок, – всхлипнула Фейт, целуя его лицо, руки и снова лицо. Она оставалась с ним целый день, наблюдая, как он спит. Наконец, измотанная, уснула, держа руку мужа в своих руках.

На закате того же дня абуэла умерла.

Все поняли это, когда Эстреллита издала протяжный стон и начала натирать лицо золой из очага. Фейт поспешила к ней.

– Ох, Эстреллита, – начала она.

Эстреллита подняла глаза. В свете огня вид у нее был безумный и языческий.

– Ты обещала мне, что он не убьет ее, но он убил. Убил!

До Фейт не сразу дошло, что она имеет в виду.

– В своем сне я видела их, кровь у нее на груди, кровь у него на руках. Ты помнишь, Фейт?

Ее слова поразили Фейт словно удар. Она обещала ей, что Николас не убьет абуэлу, но теперь Николас жив и с каждой минутой становится крепче, а старуха мертва. Сон цыганки оказался вещим.

– Мне очень жаль, – прошептала она. – Я не знала, как это будет.

– Нет, девочка, – вмешался Мак. – Посмотри на лицо своей бабушки, Эстреллита. Скажи мне, что ты видишь?

Лицо абуэлы, казалось, разгладилось, будто все заботы и печали девяноста лет ушли прочь. На нем были написаны великий покой и счастье, словно в момент смерти она была вознесена в рай.

– Ты говорила, что приход капитана был предсказан. Твоя бабушка знала, что это близится, и хотела, чтобы это случилось.

Эстреллита горячо отмахнулась:

– Как ты можешь так говорить? Кто хочет умирать? Ни ты! Ни я! Никто!

Мак криво улыбнулся:

– Да, но мы молодые, моя красавица. У нас вся жизнь впереди. Если б ты была старой и тебе бы оставалось жить совсем немного, как бы ты предпочла умереть? Медленно, постепенно угасая, терзаемая болью и болезнью, превращаясь в беспомощное, зависимое существо... – Он помолчал, давая ей время осознать его слова. – Или быстро и красиво. В сиянии вечной славы, так, как мы видели три дня назад?

Эстреллита подняла на него застывший взгляд.

– Она умерла как королева воинов, девочка, – мягко сказал он. – Она сама выбрала свою смерть, и ты должна почитать ее выбор.

Слезы потекли по лицу Эстреллиты, оставляя за собой серые дорожки золы. Она прошептала:

– Si, она умерла как королева воинов.

Эстреллита отослала всех прочь, пока мыла и одевала свою любимую бабушку.

Ник еще нетвердо держался на ногах, поэтому под покровом пещеры они соорудили для него постель из соломы. Он лежал там, то засыпая, то просыпаясь, а Фейт почти не отходила от него.

Мак нетерпеливо вышагивал перед коттеджем. Ему хотелось предложить поддержку, утешение и любовь, но Эстреллита держалась холодно и надменно. Лицо ее было искажено, глаза припухли и покраснели от слез.

Она заговорила с Маком только однажды, и то не напрямую.

– Фейт, пожалуйста, скажи Тавишу и Стивенсу, чтобы выкопали могилу для абуэлы. Там. – Она указала вниз. – Рядом с Элджи.

Стивенс удивленно вскинул глаза.

– Рядом с Элджи?

Эстреллита вновь обратилась к Фейт:

– Да, она давно говорила мне об этом. А четыре дня назад сказала снова. Поэтому пусть копают.

Утром следующего дня Эстреллита появилась из коттеджа, одетая в ярко-красный наряд, живое впечатление от которого портила зола, покрывающая лицо, руки и волосы.

– Пора упокоить бабушку с миром.

Похоронная процессия была небольшой: только Фейт, Эстреллита и четверо мужчин.

– Ты не хочешь пригласить священника, Эстреллита, любимая? – спросил Мак. – Я поеду в Витторию и привезу его.

Эстреллита адресовала ответ Фейт:

– Не надо священника. Абуэла и я, мы... были частью деревни, но жили немного не так, как другие. Священник, он придет позже, благословит могилу. И деревенские женщины придут потом и помолятся за нее. – Она потерла припухшие веки кулаками. – Потому абуэла велела положить ее в землю рядом с Элджи. Деревенские женщины очень уважали абуэлу. Она помогала им с детьми, с болезнями, со всем. Женщины будут приходить каждую неделю, убирать могилу, приносить цветы, оставлять еду, произносить молитвы, разговаривать с абуэлой. Элджи и моя абуэла, теперь они никогда не будут одиноки.

Стивенс вытащил платок из кармана и громко высморкался.

– Спасибо, моя дорогая, – сказал он.

Похороны старой леди были тихими и очень трогательными. Мужчины отнесли абуэлу вниз, завернутую в ковер и положенную на деревянный настил Ник к тому времени уже почти полностью поправился и захотел внести свою лепту, отдать дань уважения абуэле, которая умерла ради того, чтобы он жил.

Они осторожно опустили ее в глубокую яму рядом с надгробием Элджи. Эстреллита положила пару отличных кожаных ботинок, вышитую шаль, юбку, черный котелок, медный чайник, чашку, ложку, кружку, нитку гагатовых бус и гость монет. Затем она накрыла все это белым шерстяным покрывалом, произнесла длинную речь на языке, на котором они говорили с абуэлой, затем наклонилась и бросила горсть земли в могилу. Остальные выходили вперед один за другим, каждый что-то говорил, произносил молитву или что-то личное. Каждый бросал в могилу горсть земли.

Мак вышел первым и вскоре после этого исчез. Ник был последним, кто встал рядом с могилой. Он не отрываясь смотрел вниз, на маленькую фигурку, завернутую в ковер. Это могла быть его могила, здесь, на чужом каменистом холме, рядом с Элджи, его дорогим другом. Что говорят человеку, который отдал свою жизнь, чтобы исцелить тебя? Ник был уверен, что не хватит никаких слов, чтобы отблагодарить ее. Он просто стал читать двадцать третий псалом.

– Господь – пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: он покоит меня на злачных пажитях...

Когда он заговорил, остальные англичане присоединились к нему, декламируя прекрасную молитву.

– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла...

Эстреллита начала всхлипывать, и Фейт ласково обняла ее, читая молитву и глядя невидящими глазами на эту долину смерти для абуэлы и Элджи, для всех молодых солдат, которые умерли здесь, далеко от дома и своих любимых.

А когда последние слова молитвы унес ветер, гуляющий в долине, раздался низкий стон, за которым последовали звуки неземной мелодии. Эстреллита подняла глаза, потрясенная, недоумевающая.

– Что?..

Ник объяснил:

– Это Мак. Он играет на волынке для твоей прабабушки. Это шотландская традиция. – Он прислушался. – Песня, которую он играет, называется «Цветы леса». Это традиционная похоронная, то есть песня для умерших. «Все цветы в лесу увяли».

– Как красиво, – всхлипнула Эстреллита. – Абуэле это понравится.

Они слушали. Музыка была печальной и трогательно-прекрасной. Мелодия эхом разносилась по долине и постепенно затихала в горах.

– Он привез волынку, думая, что будет играть на похоронах капитана Ника, – сказал Сгивенс на ухо Фейт, и, услышав это, она обняла Эстреллиту еще крепче.