А Сергея вдруг хохот разобрал - не остановиться. Сидит, завернувшись в махровую простыню, и хохочет, хохочет - до слез: у старика дома пропажа, о которой он пока не догадывается. Но как обнаружит - вот весело-то будет! У него - у Сергея - тоже пропажа: все пропало прежнее - покой души, безмятежность. Где найдешь? Оказалось вдруг, в один миг, что такому, новому, Сереже нечего делать с Валерием Федоровичем и наоборот. И все - как ни бывало длинных субботних бесед, чаепитий, разглядываний фотографий. Сережа осознал, что ступил он на одинокую тропу и тропа эта разбойничья. Дело в том, что он ясно понял, найди он этот пистолет, ну по случайному везению, ни за что не вернет хозяину, ни за что! Обладание этой игрушкой так вдруг ясно представилось Сергею - положит начало обладанию многим новым неведомым - манящим.

А Тоня в эту субботу сидит окруженная любящими родителями на даче. Дом прочен, печка раскалена. Ветер за окнами, снег. Здесь же самовар на подносе, скатерть вязанная - уют, покой. Родители увезли ее поправить нервы - напугала истерика, и посадили с бабушкой и собакой до Нового Года. Тоня послушна, спокойна, но считает дни. Ольга Кирилловна взволнованно рассказала отцу про визит Сергея, очень уж ей не понравился этот молодой человек. Тоня слышала только обрывки разговора, остальное домыслила. Отец решил, что скорее всего ничего страшного - молодой авантюрист, но Тоня, безусловно, должна жить здесь вдали от всех сомнительных ухажеров. У Тони, конечно, мнение другое - такого напора со стороны простоватого парня она не ожидала, но теперь он ее заинтересовал, он становился ей теперь самым понятным из всех окружающих.

Тоня ведь очень изменилась, можно сказать, просто переродилась в те моменты жутчайшего напряжения, когда она стала похитительницей оружия. То новое, что жило в ней, она сочла правильным скрыть от родителей. А новым в ней было упоение вседозволенностью, ощущение полета. Звенящий ужас, нетерпение, физическое покалывание раскаленных нервов в кончиках пальцев ей не забыть! Она теперь не смогла бы вспомнить ту Тоню, которая, оставив Шуру на холодной улице, входила в подъезд к Валерию Федоровичу. Любовь, толкнувшая тогда на этот дикий (по мнению той, прежней Тони), поступок, ушла, на пустое место заполз какой-то хищный интерес к этому парню-шоферу. Что-то, как казалось Тоне, отныне их породнило. (Ирина читала с интересом: "Тоня я, не Тоня, какая разница! Но здорово затягивает и что-то он во мне уловил, чего и Сашка не знал".)

Шура и Валерий Федорович жили в заведенном ритме, а вот у Сережи жизнь поменялась: он время от времени бегал под Тонины окна, все время напряженно ждал звонка. Он, конечно, когда следовало, уходил в рейс, когда следует возвращался, но ждал событий и внутренне готовился к ним.

Но вот, наконец, 31 декабря. Тоня - себя в комнате. Длинный шнур телефона, книги, тетради - все обычное. Покой в квартире - буря в душе найти телефон этого парня (мама говорила, что где-то все же записала), во что бы то ни стало найти. Тоня торопила уход праздников. Так скучно за пирогами перед телевизором ей не было еще ни разу. И вот, наконец, 2 января 1980г. среда, родители ушли на работу. Вся Москва, проснувшись, на рабочих местах обсуждает застолье, речь поздравительную, строит планы, обменивается прогнозами. Тоня с ногами на диване - думает. Теперь новой Тоне проще угадать, как вела себя здесь мать, что предпринимала, о чем думала. Представим, мать одна, стирает - звонок, пререкание на лестничной клетке, дурацкий разговор в квартире, выпроваживает, пытается вернуться к делам. Каким? Сразу к стирке - нет, не может, идет на кухню, ставит чайник, включает воду, тут пронзительный звонок и вопли. Номер телефона она запомнит (на всякий случай), а потом, выпив чая, все же и запишет, ведь память у нее, хоть и прекрасная, но не гениальная. Значит, на кухне. В доме была, в общем-то, дурная привычка писать телефоны на чем придется - на стенах, на подоконнике, на кухонной двери. Тоня пустилась в увлекательное путешествие по строчкам, цифрам - ремонт обуви, вокзал, Тонин поклонник, химчистка, и представьте, нашла! На стене возле раковины чем-то острым были выцарапаны цифры и подписано "Сер.". "Ну, мать дает!" - веселилась теперь получившая свое Тоня, - "Всех перещеголяла - я помадой, обгорелой спичкой, карандашом для глаз, что под рукой. А она? Карябала ножом - бедняжка. Лень за карандашом сходить что ли? Не-ет, дурная привычка".

Тоня кинулась звонить сразу - она не думала, дома ли Сергей, что она скажет, о чем спросит. Сергей дома и сразу хватает трубку - он только что вернулся от родственников, в рейс завтра. Только он расположился у телевизора, как звонок. Тот звонок, который столько раз мерещился ему ночами - Тоня! Тоня, Тонечка - тут то не интерес, тут уже бешенная страсть раздирает душу... Звонок - и взрыв! Тоня не подозревает даже, куда она сию минуту вступила, на что себя обрекла. Впереди огромная, дикая, необузданная любовь так называемого простого человека. Никаких рефлексий, цинизма, иронии.

Начало разговора. Еще не известно, кто чего хочет. Но язык, понятный обоим, нашелся сразу:

- А вы, Тоня, куда же тогда так быстро убежали, и впопыхах утащили зажигалку Валерию Федоровича. Она ему дорога как память, может, вы сыну передали, что-то не заносил.

- Да, я ему передала.

- Ну вот, а он не занес. Старику она нужна. Придется мне проехаться, правда адреса не помню, а старика тревожить не хочу - прихварывает. Может быть, составите компанию?

Тоня согласилась сразу. Она сама пока не знает, чего она ждет от этой встречи. Она думает о Мякшеве-младешем, о его удивлении, когда она привезет к нему Сережу, ей сейчас важно встретится с ним, помочь ему...

Через некоторое время Тоня и Сергей подъехали к дому Шуры. Тоня в шубке, в яркой шали, на высоких каблуках, Сергей в кожаной куртке на меху, солидный - на них оглядываются: красивая пара. О Шуре Тоня не думает, а о Мякшеве теперь с некоторой болью вспоминает - два месяца почти не виделись.

Сережу зацепила страсть - приручить такую яркую девчонку, сделать своей, теперь именно это желание делается в нем основным. Тот самый наган, из-за которого они встретились, который был предметом вожделения еще совсем недавно, отодвинулся на второй план и стал для Сергея теперь поводом для продолжения отношений, а тем более для совместных действий. Интуитивно Сергей понял, что, конечно, не для восстановления справедливости и не для того, чтобы помочь Сереже вернуть вещь Валерию Федоровичу, несется к Мякшеву Тоня. Пистолет ей самой понадобился, вот что!

А и правда - Тоня будто оглохла от нетерпения и переживаний - ей мерещится, что придется еще раз виртуозно сыграть, выманить под любым предлогом у Мякшева наган. Ей он теперь нужен, ей! Теперь о Мякшеве она думает цинично. Он теперь не учитывается, его можно только обмануть, облапошить, запорошить ему глаза. ("Вот, оказывается, какой женский тип влек тогда нашего Гарика, - рассуждала Ирина. - Почему, сто раз слушая повесть, я этого не замечала?")

Но, позвонив два раза, и с бьющимся сердцем ожидая на пороге увидеть серое, скучное лицо, Тоня растерялась, когда никто не шелохнулся за дверь. Не подготовленная к неудаче, она еще и еще нажимала на кнопку. Сергею пришлось вмешаться и свести ее, покрасневшую от бессильного гнева, вниз по лестнице под руку...

Что оставалось делать? Развернуться и уйти? Сергей был даже рад такому повороту событий - он понимал, что не добившись ясности, Тоня домой не вернется, а значит пока она в его власти, и нужно действовать! Сергей почувствовал себя в своей тарелке - сообразил, что рядом приличное кафе и повел туда Тоню - посидеть, подумать, обсудить. Им подали шампанское, кофе, мороженное. И Сергей, не давая Тоне опомниться и занять по отношению к нему какое-нибудь определенное положение, начал свои бешенные атаки. Ему нужно было (без этого он не мог теперь физически существовать) каждую минуту целовать ей руки, обращаться к ней, звать Тонечка, Тонечка, Тонечка. Он едва удерживал себя, чтобы прямо здесь не бухнуться на колени и не начать просить, требовать, вымаливать немедленной взаимности. ("Вот это страсти! Где это Гарик тогда подсмотрел? Сам так чувствовал? Кто же была Она? Ничего я не знала...")

А Тоня была далека сейчас - ей-то нужно было поминутно взглядывать на часы, спрашивать у всех за соседними столиками, который час, поэтому она крутилась, вертелась, волновалась, и абсолютно без эмоций взирала на то, что проделывал этот влюбленный шофер. А тот распоясался уже вовсю: гладил ее по плечу, пытался с рук кормить шоколадом. Тоня только отмахивалась раздражение еще не накатило на нее, навязчивость кавалера еще не вывела из себя, она была занята другим - она выжидала... Дело в том, что ее в какой-то момент осенило - ведь он возвращается с работы. Добрый лохматый Шура возвращается с работы в семь. Только бы дождаться. Но вот стукнуло семь и Тоня вскочила:

- Пойдем, Сережа, пойдем, Шура, уже, наверное, дома, скорее же!

Побежала, Сережа подал ей шубу, шаль она заматывала уже на бегу. Она так спешила, что о Сергее уже не заботилась ничуть. Сергей бежал за ней, обнимал за плечи, отставал, любовался фигурой, и снова догонял... И вот, наконец, Тоня опять нажимает звонок - и Шура, безмятежный, безразличный Шура на пороге.

- Здравствуй, а где?..

- Да давно и след простыл...

- Как?!!! Куда?!! Ничего не оставил, ни записки ни адреса?

- Записка пустая, а оставил еще вот что, - Шура пригласил жестом войти. В комнате по-прежнему чисто, безлико, - Вот, - Шура протянул сумку и пачку тетрадей

Тоня схватила сумку, Сергею пришлось взять тетради. Говорить стало больше не о чем, распрощались и ушли. Чужие - они и есть чужие.

Сразу же в подъезде Тоня сунула руку в сумку - есть! На месте! Такую радость испытала Тонечка, что и не знаешь, с чем сравнить, ну примерно так давно она радовалась звонку Мякшева-младшего после долгого перерыва...

И вот тут вовремя Сергей сблефовал. Взяв лениво из рук Тони сумку, он сказал: