— От Бриджи?

— Да, от Бриджи. Не могу этого объяснить. Я знаю, что так неправильно, понимаю в душе, что не должна обвинять ее во всем, что случилось, и все же обвиняю. Не могу удержаться от обвинений.

— Ох, Барбара, ты не должна так думать, только не Бриджи, она... она посвятила тебе всю свою жизнь.

— В этом-то все и дело, Дэн. — Барбара отвернулась. — Она отдала мне всю жизнь, и бремя ее самоотверженности лежит на мне, и... я вижу, как с годами оно становится все тяжелее и тяжелее, пока она опекает меня и превращает в копию самой себя, в мисс Моллен, в старую деву мисс Моллен.

— Барбара, милая, дорогая. — Повинуясь импульсу, Дэн обнял ее, но когда прижал к себе крепче, почувствовал, что ее тело не отзывается, и замер.

— Дай мне время, Дэн, дай мне время, — глядя ему прямо в глаза, мягко сказала девушка.

— Сколько пожелаешь, милая, — ответил он так же мягко. Дэн не знал, что другой мужчина, сводный брат Барбары, говорил те же самые слова ее тете Констанции, в этой же комнате, больше двадцати лет назад.

— Ты... ты скажешь ей сам?

— Ты хочешь, чтобы это сделал я?

— Пожалуйста.

— Хорошо. — Он разжал объятия, резко повернулся и вышел.

Секунду Барбара постояла, глядя на дверь, потом быстро подошла к окну, и, сжав руку в кулак, сильно прикусила костяшки пальцев. Она завороженно смотрела на бесконечный белый ковер, покрывающий сад, склоны и холмы вдали, и ощущала такой же холод и пустоту внутри себя. Но теперь она хотела растопить это криком в душе: «Я полюблю его! Я научусь любить его! Это возможно».

Барбара повернулась, когда открылась дверь, и вошла мисс Бригмор, но ни одна из них не двинулась навстречу другой. А когда мисс Бригмор заговорила, ее голос был таким тихим и отдаленным, что Барбара представила, будто на минуту снова потеряла слух.

— Ты не можешь, не можешь этого сделать.

— Могу, могу, Бриджи, и сделаю.

— Ты хочешь сказать, что по собственному желанию уедешь... в другую страну?

— Да, я именно это хочу сказать.

Они обе сейчас говорили так невнятно, словно не только боялись расслышать слов друг друга, но опасались и своих собственных.

— Это значит, что ты оставишь меня, оставишь здесь одну?

— Я... я бы все равно тебя оставила, если бы вышла до этого замуж.

— Тогда все было бы по-другому, ты была бы поблизости.

—Да.

Мисс Бригмор вздрогнула, потому что короткое слово прозвучало, как крик.

— Да, — повторила Барбара, — в поместье или за холмами. Ты бы, в конце концов, не так уж возражала, верно, пока я поблизости от тебя? А потом появились бы новые дети, которых ты принялась бы воспитывать по своему методу, не имеющему ничего общего с жизнью. Это доказано, доказано всеми, к кому ты прикасалась. Тетя Констанция — при всей моей ненависти, я понимала, что ее судьба не сложилась прежде всего из-за незнания жизни. Потом моя мама, другая Барбара, что случилось с ней? Что с ней случилось, а? И это все из-за человека, которому ты была любовницей. — Барбара указала на портрет, висящий над камином. — Мне хочется искромсать это, а ты угождала ему во всем. Если бы ты не позволила той женщине придти в сарай, мою маму не изнасиловали бы, и меня бы здесь не было. Ты воспитывала своих учеников в доме, полном греха, и сама же удивлялась и негодовала, когда совершался грех. Ты до сих пор сохранила способность удивляться и негодовать, после всего, что случилось. Даже Кэти восстала... — Барбара уже почти кричала.

Когда мисс Бригмор прислонилась к двери, она открылась, и вошел Дэн. Секунду он в упор глядел на Барбару. Потом его внимание привлекла Бриджи, которую прижало к стене дверью, и она уже начала сползать на пол, но Дэн подхватил ее, и, поддерживая, проводил до дивана.

— Принесите немного бренди, — приказал он вошедшей в комнату Мэри.

Служанка поспешила прочь, а Дэн опять взглянул на Барбару. Лицо его было неподвижным, а взгляд жестким, даже обвиняющим.

— Я... мне очень жаль, — почти проскулила девушка. — Я... не хотела этого говорить, просто...

— Тогда не надо было говорить.

— Я... я знаю. — Ее ноги подкосились, и она резко опустилась в кресло.

— Все в порядке, в порядке, — пробормотала мисс Бригмор, поднося руку к голове.

Но когда она попыталась выпрямиться, Дэн осторожно удержал ее.

— Посидите спокойно, — посоветовал он.

— Я... лучше пойду к себе, — промолвила она слабым голосом.

— Сейчас пойдете, Мэри несет вам выпить. А, вот и она. — Дэн взял стакан из руки Мэри, но когда хотел поднести его к губам мисс Бригмор, та отклонила его помощь и сама отпила бренди.

— Я... прости, Бриджи, — не поднимаясь с кресла, промолвила Барбара.

— Все в порядке, дорогая, — взглянув на нее, ответила женщина.

Барбара стремительно бросилась к дивану, опустилась на колени перед мисс Бригмор. Она обнимала ее, и, сотрясаясь от рыданий, восклицала:

— Не в порядке, совсем не в порядке. Я злая, плохая, а ты была так добра ко мне всю жизнь. Я совсем не это имела в виду, что сказала, но... не могу я остаться, Бриджи, не могу, иначе умру. И это не из-за тебя, а из-за... — Она умоляюще посмотрела в побелевшее лицо мисс Бригмор, а потом медленно и более спокойно договорила: — Из-за всех вокруг. Я никогда... не смогу поехать в город, в Эллендейл, или в Хексем, куда угодно, даже пройти по дороге, на меня будут указывать пальцем: «Вон идет девчонка Молленов, из-за которой Сара Уэйт потеряла ногу». И... и еще я знаю, что если бы было так, как хочет Джим Уэйт, то меня затравили бы, отдали под суд. Я... я не могу этого вынести, Бриджи.

Ни Бриджи, ни Дэн, ни даже Мэри не стали ей возражать, потому что знали — то, что она говорит, — правда, хоть они и не признавали это открыто. Мисс Бригмор опустила руку на блестящие черные волосы девушки и ласково погладила их, потом перевела взгляд на Дэна, сидевшего рядом, и спросила:

— Когда вы поедете?

— Теперь... мы уже не спешим.

— Вы не должны менять свои планы, чем скорее, тем лучше.

— Нет, мы не будем торопиться. Какое значение имеют неделя — две? И... и мы поженимся здесь, Бриджи. — Он опустил глаза и встретился со взглядом Барбары.

Она все еще стояла на коленях, обнимая Бриджи. Девушка открыла было рот, чтобы возразить, однако промолчала. Что-то в лице Дэна заставило ее передумать и не протестовать, и каким-то уголком сознания Барбара поняла: этот мужчина, настолько ниже ее ростом, и так сильно, по его словам, влюбленный в нее, окажется вовсе не таким уступчивым, как она предполагала. Когда она смотрела на него, ей на секунду показалось, что видит лицо его отца. Барбара опустила голову.

— Ну что ж, решено, — сказал Дэн. — А теперь, Бриджи, постарайтесь больше не волноваться, все устроится.

— Да, да, Дэн, все устроится. А теперь извините меня... ты не против, дорогая? — Она осторожно высвободилась из рук Барбары, и с прежним достоинством поднялась с дивана. Медленно вышла из комнаты, направилась по лестнице в свою спальню и только теперь закрыла лицо руками, бормоча сквозь пальцы: — О! Боже. О Боже, помоги мне пережить это.

Бриджи села в кресло у изголовья кровати, сложила руки на коленях, и, глядя прямо перед собой, представила себе годы, которые ожидают ее впереди. Они с Мэри останутся вдвоем в этом коттедже, отрезанные и от фермы за холмами, и от поместья. Гарри Беншем серьезно подумывал о продаже дома, а если так, она там больше не появится. Вот и останется наедине с Мэри, которая, конечно, родная душа, но в плане интеллекта так же безнадежна, как безводная пустыня. И все же ей придется рассчитывать только на компанию Мэри до тех пор, пока одна из них не умрет. Такое будущее заставило Бриджи крепко зажмуриться.

За что, за какие деяния ей было все это отмеряно, вопрошала она Господа. Неужели это плата за то удовольствие, которое она получала с Томасом? Если так, то цена слишком высока. Жизнь — это какой-то сумасшедший дом. В ней нет ни объяснений, ни логики. Ты появляешься на свет, окружение формирует твои мысли, потом уже они диктуют поступки и устанавливают твои принципы, по которым ты и живешь. За исключением того случая, когда ты нарушаешь законы общества и отдаешься мужчине, не будучи связанной с ним священными узами брака.

Но рассматривая свою жизнь в соответствии с идеалами справедливости, Бриджи решила, что заплатила за такую свободу, потому что потеряла свое доброе имя и стала публично известна, как любовница Моллена. Однажды на рынке о ней со смехом сказали, дескать, вон — одна из ночных работниц Моллена: мисс Бригмор слышала это своими собственными ушами. Так вот, говоря о справедливости, разве она не достаточно заплатила за свой единственный проступок?

Но она не признает обвинений, только что брошенных ей Барбарой; как будто из-за ее воспитания на ней лежит ответственность за то, что произошло с Констанцией, и с другой Барбарой, и даже с Кэти с ее радикальными идеями. Но прежде всего Бриджи отрицала свою вину за то, что случилось с самой Барбарой, поскольку со дня ее рождения думала лишь о том, чтобы направлять воспитанницу по верному пути.

Она вспомнила те мучительные дни, когда ездила через холмы умолять Дональда Радлета не забирать у нее девочку, которая приходилась ему сводной сестрой. Пустота в ее душе в тот день, когда она смотрела, как он собирается сам забрать ребенка, была сродни той пустоте, что она ощущала сейчас. Его смерть в овраге — его убийство — спасло Барбару от дьявольских рук, а мисс Бригмор — от ужасного одиночества. Теперь, почти через двадцать лет, именно Барбара обрекает ее на одиночество, и неизвестно, сможет ли она его пережить. Но, надо держаться так, как будто сможет, хотя бы до того, как Барбара выйдет замуж и уедет.