Поддаваясь его приказу, я повернулась к своему изуродованному отражению. Обнажённое плечо и грудь были полностью обезображены страшными рубцами и шрамами… белые и красные… старые и новые… толстые и тонкие… Они целиком и полностью покрывали всё моё тело, оставив нетронутыми лишь кисти рук и лицо…

– Собирайся, Мадлен, и чтобы к завтрашнему утру тебя здесь и близко не было, а иначе ты просто-напросто умрёшь.

Оттолкнув меня, не обращая никакого внимания на то, как болезненно я рухнула на пол, Виктор вышел прочь, оставляя меня наедине со своими по-настоящему горькими рыданиями…

* * *

Наконец-то справившись со своим плачем, стараясь прикрыть обнаженную грудь, я поднялась на онемевшие ноги. Десять минут назад Виктор подарил мне полную и абсолютную свободу. И не просто свободу, а ещё и вполне обеспеченную жизнь…

На столе лежало, по меньшей мере, пятнадцать тысяч фунтов. Он отдал мне практически все деньги, которые были в имении. Вот только в этот самый момент мне меньше всего на свете хотелось этой самой свободы.… Виктор стал всем моим миром… моей бесконечной вселенной.… Всё, что я имела – начиналось и заканчивалось на этом мужчине.… Он стал моим самым главным и единственным смыслом жизни, и теперь…. В один момент меня лишили и рук, и ног, принуждая существовать в этом мире без него.… А я не хотела жить в мире без Виктора и не хотела жить в мире, в котором он продолжит забирать жизни…

Измученный взгляд опустился на его письменный стол, и среди множества рабочих бумаг я увидела серебряный нож для резки конвертов. Вот и всё.… В один момент всё сразу стало на свои места.… У моей жизни был лишь один единственный исход… И теперь я точно знала, что именно мне оставалось делать…

Забрав нож, я обессиленно побрела в спальню. Нужно было переодеться и со всем своим достоинством предстать перед ним  со своей последней просьбой…

– Я сказал, что больше не хочу тебя видеть, – сидя в кресле холодной гостиной, Виктор продолжал отпивать свой бренди, не сводя глаз с уже давно погасшего камина.

– Клянусь, я оставлю и тебя, и это имение. Клянусь, что больше никогда в жизни тебя не потревожу. Но прошу тебя, выполни сейчас мою последнюю просьбу.

– Что ты хочешь, Мадлен?

– Проведи со мной эту ночь, – несмотря на то, что я очень старалась держать себя в руках, а слёзы всё равно предательски потекли  из глаз, стоило подумать о том, что это конец. – Пожалуйся. Сделай для меня последний подарок. Переспи со мной, словно я всё ещё красивая… – говорить становилось безумно сложно. Приходилось то и дело останавливаться, задерживая дыхание, не позволяя себе снова разреветься… – Словно я всё ещё тебе нужна. И клянусь,… больше ты уже ни за что меня не увидишь… и… даже не вспомнишь о моём существовании…

– Хорошо, – должна признать, что хоть я и надеялась на такой ответ, но совершенно его не ожидала. – Как ты хочешь, чтобы это было?

– В нашей спальне.

– Хорошо. Я приду к тебе в девять часов.

– Спасибо.

Выскочив из комнаты, я уже не могла себя сдерживать. Опухшее от слёз лицо безумно пылало.…  Но Виктор согласился, а значит нужно было взять себя в руки и привести в порядок. В нашу с ним последнюю близость я должна выглядеть так хорошо, как ещё никогда прежде. Я хотела, чтобы он запомнил меня именно такой…. Самой лучшей и единственной женщиной в его жизни. Хотела, чтобы он уже ни за что на свете не пожалел, что был со мной… жил со мной… любил меня…

До девяти оставалось чуть дольше трёх часов, и я сразу же направилась в купальню. Вода была безжалостно ледяной… жесткой и колючей… Она обжигала мою кожу, заставляя дрожать в попытке согреться, но я всё равно продолжала сидеть в тёмной ванне, не имея никакого желания из неё вылезать. Ледяная вода помогала отвлечься от сердечной боли, помогала позабыть о том, что мне предстоит сделать.… Какой чудовищный грех совершить… Грех, после которого для моей души уже не будет прощения…

Спустя два часа я уже полностью была готова. Поправляя распущенные волосы, мне безумно хотелось выглядеть как можно безупречней. Сорочка с длинным рукавом лишь немного оголяла плечи, благодаря чему шрамов практически не было видно. Несмотря на то, что в комнате было темно, но я зажгла всего четыре свечи. С одной стороны  мне очень хотелось видеть Виктора. Хотелось наслаждаться, смотря в его любимое лицо… родные глаза… видеть его  красивое тело… А с другой же… до безумия боялась, что вид моей обезображенной плоти может заставить его передумать и уйти…

– Ты готова? – взглянул на меня, опираясь плечом о дверной косяк.

– Но… но ведь… ещё рано! – испуганно взглянула на него, понимая, что он настолько пьян, что вполне спокойно способен причинить мне боль.

– Я больше не захотел ждать. Что такое, Мадлен, ты боишься меня? Боишься, что я могу сделать тебе больно?

– Н-нет… – испуганно сглотнула, видя, в каком он сейчас состоянии.

– Но ведь ты сама этого хотела. Сама меня об этом попросила, а теперь боишься?

– Я люблю тебя! – закричала, обессиленно закрывая лицо, снова и снова срываясь на плачь.

Господи… как же я устала плакать.… Кажется, за один сегодняшний день я выплакала куда больше слёз, чем за все свои двадцать лет…

– Люблю! Хочешь мне делать больно? Делай! Хочешь меня бить? Бей! Делай со мной что хочешь! Только не оставляй! Умоляю! Не оставляй…!

– Мадлен, – прижал к своей широкой груди. – Всё кончено, Мадлен. Что бы ты мне ни говорила и как бы отчаянно ни плакала, но я уже принял решение, и я от него не отступлюсь.

От его слов ноги обмякли, и я почувствовала, как он поднял меня, укладывая в кровать, пытаясь поцеловать. Но всё, что я сейчас могла – лишь закрывать лицо руками, не желая, чтобы тот видел, как ужасно оно сейчас выглядит.… Длинные пальцы обхватили запястья, и я уже не могла от него спрятаться. Горячие губы скользнули по моим влажным от слёз губам, и я каждой своей клеточкой ощутила, как время остановилось…

Заставив меня успокоиться, он наконец-то отпрянул, начав неспешно раздеваться. Впиваясь помутневшим взглядом в белый потолок, единственное, чего мне сейчас хотелось – напрочь позабыть обо всём том ужасе, через который нам выпало пройти за эту нескончаемую неделю.

Словно Адлэй жив,  и сегодня просто-напросто канун нашего первого совместного Рождества. Мы закончили праздничный ужин, обменялись приготовленными подарками и совершенно счастливыми вернулись в нашу с ним спальню…

Горячая рука опустилось на щиколотку, неспешно поднимаясь вверх, а следом за ней мою кожу начали обжигать горячие поцелуи.… Всё выше и выше… по голени и до колена… от колена и по бедру, пока он наконец-то не запустил мне руки под сорочку, полностью снимая её с меня.

Я почувствовала, как мягкие губы прикоснулись к моему животу, и горячее дыхание пощекотало огненным жаром мою кожу…. Виктор целовал мне рёбра,… грудь,… ключицы,… шею,… и каждое его прикосновение, каждый поцелуй,… обращался в нескончаемые волны наслаждения.… Они были самыми упоительными,… самыми пьянящими и соблазнительными из всех.… Мне нравилось чувствовать этого мужчину всей своей кожей.  Его грудь, его пальцы, ладони, губы…  Виктор заставлял моё тело сходить с ума…

Как же сильно я его любила,… как безумно желала быть с ним и только с ним…. За это время он стал для меня самым настоящим Богом.… Я молилась на него… поклонялась ему, став его самым верным и преданным апостолом…

Заставив поддаться моей просьбе, я села сверху, принимая в себя напрягшийся член. Скользя ягодицами от его ног и до живота, ритмично двигая своими бёдрами, я чувствовала, как он проникает в самую глубь моего дрожащего тела…

Такой горячий и такой желанный.… С каждым моим следующим движением я всё больше и большое осознавала, что уже никто и никогда не сравнится с Виктором…. Может, он и истязал  мою плоть, но как же щедро при всём этом наполнял её неведомым прежде блаженством.… Мне повезло обрести в любовники лучшего из мужчин.… Того, кто навсегда останется в моём сердце самым главным и единственным…

Глубокий стон ясно дал понять, что мне уже недолго осталось всё это выдерживать… Рука скользнула к краю кровати, и пальцы прикоснулись к холодному металлу… Крепко сжав рукоять, я так быстро вонзила острое лезвие в мягкую плоть, что даже и не почувствовала хотя бы мимолетного сопротивления.

Такая хрупкая, она сразу поддалась твёрдому металлу, и я ощутила, как к моим бёдрам прикасается что-то тёплое и нежное.… Продолжая закрывать глаза, я совершенно не хотела смотреть на то, что только что совершила. А когда же раскрыла, помутневший взгляд впился в мёртвые глаза Виктора…

Истошно прохрипев, задыхаясь от слёз и ужаса, я ещё некоторое время продолжала сидеть на нём, отказываясь разжимать пальцы. Казалось, отпусти я рукоять, и случившееся уже невозможно будет обратить.… Казалось, пока я продолжаю её сжимать, то всё ещё можно исправить…

Наверное, если бы в этот момент я не сумела обратить своё сердце в бездушный кусок камня, то сошла бы с ума.… Оставив комнату, словно раз и навсегда перестав быть человеком, я накинула на себя сорочку, а поверх неё тёмный халат Виктора. Зайдя в кладовую, я взяла спички и самую большую бутыль масла, относя её в конюшню.

Благодаря холоду, мёртвые животные ещё не успели, как следует завонять, не успели начать разлагаться. Облив их, я наконец-то смогла поджечь лежащую повсюду солому. Вспыхнув ярким светом, всё тут озарилось золотыми переливами.… Горячее пламя безжалостно поглощало всё, что попадалось на его пути.… Через несколько минут и туши, и стойло было полностью объято красным огнём…

Вернувшись обратно в особняк, я подхватила стоящую на столе бутылку бренди, поднимаясь в спальню. Делая глоток за глотком, меньше всего на свете мне хотелась оставлять Виктора в таком виде.… Не хотелось, чтобы кто-то видел его таким.… Не хотелось, чтобы его прекрасное тело гнило, наполняясь чернью и смрадом…

Огонь моментально взвился вверх по залитым алкоголем занавескам, уверенно расходясь по сторонам.… Отступая назад, я совершено не могла отвести взгляд от лежащего в постели мужчины.…  Не могла поверить в то, что это бездушное тело – на самом деле мой Виктор…