Не представляю, чтобы моя чопорная сестрица спокойно примирилась с соседством рок-звезды.

– Все тип-топ! – Тристан громко рыгает, чтобы освободить местечко для восьмого куска пиццы. – Ксандер купил у нее лошадь и в следующем сезоне собирается ездить на охоту, поэтому мама в восторге. Он подарил нам до фига всяких штук с логотипами группы.

– Мы их продадим в школе и заработаем кучу денег! – радостно подхватывает Изольда. – Ксан говорит, он и еще даст.

– А за фотки мы еще больше получим! – самодовольно отзывается Тристан.

Вдруг я, как подобает строгой тетушке, чую неладное. Пропавший фотоаппарат, рок-звезда по соседству и прагматические устремления близнецов – взрывоопасная комбинация. Чем именно они занимались целый день, таская с собой дорогой отцовский фотоаппарат?

Я приковываю обоих к месту стальным взглядом.

– Какие фотки?

Тишина. Дурной знак. Я обвожу взглядом кухню, гадая, чем бы припугнуть детишек. Вскочив с кушетки, хватаю кухонные ножницы.

– Если не скажете, – говорю я угрожающе, – я отрежу провод от телевизора. Потом провод от приставки. И провода от всех остальных штуковин, которые пикают, жужжат или звонят.

– Не рискнешь, – уверенно заявляет Тристан.

– Ты так думаешь? – Я встаю над розеткой, нацелив ножницы. – Какие фотки?

Близнецы угрюмо смотрят на меня. Мой интерес возрастает; значит, какие-то фотографии и правда есть. Я даю волю воображению. Надеюсь, они не запечатлели Ксандера Торна в разгар какого-нибудь дебоша? Глядя на два злобных лица, я ничего не исключаю…

– Так. Я вас предупредила.

Одним движением я перерезаю кабель. Телевизор с громким щелчком выключается.

У потрясенных близнецов глаза лезут на лоб.

Я задумчиво обвожу взглядом захламленную кухню.

– Так. Что дальше? Стерео или приставка? Или вы все-таки отдадите фотографии? – спрашиваю я, пристально глядя на них.

Близнецы переглядываются. Изольда жмет плечами:

– Ну ты крута.

– Ага, – фыркает Тристан. – Нам никто не указывает, что делать.

Надо сказать, я польщена благоговейной ноткой в его голосе. Может быть, не поздно подумать о карьере учительницы?

Тристан лезет в карман мешковатых джинсов и вытаскивает пачку моментальных снимков. Я подозрительно смотрю на них. Неохота прикасаться к чему бы то ни было, что побывало у Тристана в штанах.

– Бери, Элли, только, пожалуйста, не отрезай провод у приставки.

– Договорились. – Я отдаю ножницы в обмен на фотографии и собираюсь с духом. Бог весть что там. Вероятно, обнаженные рок-звезды в различных сексуальных позициях. Абсолютно не подозревающие о том, что за ними шпионят два доморощенных папарацци.

Глаза у меня становятся размером с блюдца, щеки заливаются краской.

На фотографиях – Ксандер Торн. Голый. Он спит у бассейна.

– Я же говорил, клевые фотки, – с гордостью подтверждает Тристан. – Он вырубился. Наверное, напился.

– Зря он заснул на солнце. Мисс Конгдон говорит, это очень опасно, можно получить рак кожи, – лицемерно заявляет Изольда. – А пить рядом с бассейном и вообще глупо. Представьте, он бы свалился и утонул.

Милая, милая мисс Конгдом. Сущий кладезь полезных советов. Жаль, она не объяснила близнецам, что шпионить противозаконно.

Я снова смотрю на фотографии. Ничего не могу с собой поделать. Конечно, я отреклась от мужчин, но есть что-то в том, как Ксандер Торн лежит в шезлонге. Хотя глаза у него закрыты, на полных сексуальных губах играет улыбка. Я бы тоже так улыбалась, будь я богата и красива.

Погодите-ка. Если посмотреть поближе…

– Если ты ищешь член, то мы его не фоткали, – строго говорит Тристан. – Мы все-таки приличные люди.

Мое лицо становится цвета жгучего перца.

– Не нужен мне ничей член! Меня этот человек вообще не интересует! Ни его лицо, ни его тело, ни в особенности его член!

– А почему? – с любопытством спрашивает кто-то.

Я подскакиваю. Пока я резала провода и торговалась за фотографии, кто-то беспрепятственно проник на кухню. Подняв глаза, я вижу то же точеное лицо, что и на снимках, которые сжимаю в руках.

– Пожалуйста, дайте сюда, – говорит Ксандер Торн. – Если вы не против.

Мой мир трещит по швам

– Здравствуйте, Ксандер, – говорит Изольда – воплощенная невинность. – Не хотите чашечку чая?

– Лучше налей папиного бордо, – отвечает тот, гладит собак и плюхается на кушетку. – Тащи сюда стакан, Трис, пока я не разозлился, что вы за мной шпионили.

Тристан вытягивается по стойке «смирно», догадываясь, что у него серьезные неприятности, а я наконец подбираю с полу челюсть и собираюсь с мыслями. О Господи. Рок-звезда собственной персоной сидит на кухне Шарлотты. Нереально.

Ксандер улыбается:

– Кажется, мы не знакомы. Я Ксандер.

Я открываю рот, чтобы сказать в ответ что-нибудь остроумное, но слова в голову не приходят.

Сонные глаза Ксандера искрятся, губы изгибаются в нахальной улыбке.

– Что, одетым вы меня не узнаете?

В уме вертятся три мысли. Во-первых, Господи, сделай так, чтобы я сейчас провалилась сквозь землю. Во-вторых, почему он приехал именно в ту минуту, когда мой топик в пятнах соуса от пиццы, а волосы немыты? И в-третьих, почему такое случается именно со мной?

– Это тетя Элли, – говорит Изольда, пока я стою и тупо таращу глаза. – Она в шоке, потому что вы такой знаменитый.

Ксандер наливает себе вина в треснутую кружку.

– Я тоже немного в шоке. Расслабься, Элли, я не кусаюсь.

– Ты даже не откусываешь головы летучим мышам? – с надеждой спрашивает Тристан, но Ксандер качает головой:

– Особенно летучим мышам. Они и так на грани исчезновения. И вообще я вегетарианец.

– Вегетарианец? – наконец выговариваю я. – Но кажется, вы собираетесь ездить на охоту с Шарлоттой?

Ксандер подмигивает:

– Только по следу.

– Это занятие для девчонок, – презрительно говорит Тристан.

– Не возражаю, – отвечает Ксандер, и веселые янтарные глаза, поддразнивая, смотрят на меня. – Я просто счастлив потусить с девчонками. Ну а теперь, тетушка Элли, может быть, вернете фотки, на которые с таким интересом смотрите? Я, типа, должен употреблять наркотики и разносить люксы, а не дрыхнуть возле бассейна. Вы грозите разрушить мой имидж.

К своему полнейшему унижению, я понимаю, что по-прежнему сжимаю в руке фотографии.

– О! Извините. Да, конечно. – Я так тороплюсь их отдать, что спотыкаюсь о кошку и лечу головой вперед. Через долю секунды я оказываюсь на груди Ксандера Торна, залив ему вином всю рубашку.

– Спокойней, тетушка, – говорит он, сжимая меня в объятиях. Его большой смеющийся рот оказывается совсем рядом с моим, а я сама крепко притиснута к груди. К его мускулистой загорелой груди.

О Господи. Сейчас я упаду в обморок.

– Элли целый вечер пила, – ябедничает Изольда. – Она всегда напивается. Как она может за нами присматривать?

– Для начала пусть выпьет еще, – говорит Ксандер, подмигивая. Прежде чем я успеваю ответить, он возвращает меня на твердую землю и принимается стаскивать испачканную рубашку. Без нее он оказывается еще более загорелым и смуглым, точь-в-точь «Давид» Микеланджело, вырезанный из жженого сахара.

«Не вздумай его лизать!»

– Трист, старик, сгоняй и принеси что-нибудь из отцовских шмоток, – приказывает Ксандер, и Тристан бросается бегом без единого слова возражения. Красавец мужчина, обладающий абсолютной властью над близнецами. Сон?

Надев одну из рабочих блуз Барни, запачканную краской и совершенно не сочетающуюся с джинсами от «Армани» и стильными ботинками, Ксандер наливает еще вина, наполняет доверху и мою кружку, потом находит молоко и готовит для близнецов горячий шоколад.

– Ты, кажется, здесь как дома, – замечаю я.

– О да! – Он кивает. – Лотти и Барни очень гостеприимны. В Саттон-Корте хорошо, но я там как горошина в барабане. Тут гораздо веселее.

– Веселее? – недоверчиво переспрашиваю я. По-моему, плавать в бассейне с пираньями и то веселее, чем общаться с близнецами. И намного безопаснее.

– Ну да. – Отрезав кусок остывшей пиццы и выковыряв мясо, Ксандер сгоняет кошку и садится на кушетку. – В Кеттон-Плейс не соскучишься, и близнецы такие клевые, правда?

Я замечаю, как Тристан и Изольда ухмыляются.

– Конечно! – вру я.

– Откуда ты узнал, что мы тебя фоткали? – спрашивает Изольда.

Ксандер прищуривается:

– Ты в курсе, что такое камера наружного наблюдения?

Близнецы мрачно кивают.

– Вас застукал мой менеджер. Как и в те разы, когда вы таскали яблоки из сада или пробирались в студию. Я уж молчу об украденном пироге. И о моих трусах. Сколько денежек вы слупили за них на Ибей?

Близнецы бледнеют так, что веснушки ярко выступают на лицах.

– У нас будут неприятности? – шепотом уточняет Тристан.

– Еще парочка фотографий и – да, большие неприятности, – отвечает Ксандер, строго кивая золотой головой. – И больше никаких несанкционированных вторжений, иначе не получите ни одной футболки! Ясно?

Близнецы послушно кивают. Они поняли.

– И еще одно условие, если не хотите проблем, – продолжает он. – Вы, ребята, обязаны делать то, что велит тетя. Никаких больше шуточек и пререканий. Усекли?

Тристан и Изольда сознают свое поражение. Им слишком дорога возможность загонять в школе барахло с логотипом «Темного ангела».

– Да, – бормочут они.

– Клево, – говорит Ксандер и смотрит на часы. – Так, уже почти девять, детям пора спать, если не ошибаюсь. Живо бегите наверх и не забудьте почистить зубы!

Словно по волшебству, близнецы исчезают с кухни. Я благоговейно смотрю на Ксандера. Он не просто рок-звезда, он – бог!

– Ты что, замаскировавшаяся Мэри Поппинс? Как ты с ними справляешься?

Ксандер жмет широкими плечами:

– Я слишком много сижу перед теликом, а там все время крутят «Суперняню».

– Я просто потрясена, – говорю я, собирая коробки из-под пиццы и отправляя их в мусорное ведро. – Ты должен давать уроки. Или начать собственное шоу «Укротитель малолеток».