— Кто вас избил? — Вопрос был задан резко, командным тоном, которому, как знал герцог, все подчинялись беспрекословно.

Секунду помолчав, Хиона едва слышно пролепетала:

— Человек, который привез меня сюда из Неаполя, который опорочил мою дорогую мать и который ненавидит меня…

Больше она ничего не сказала, но герцог все понял.

— Вы имеете в виду сэра Джарвиса?

Хиона молчала, но ему показалось, что он заметил легкий кивок.

— Почему? Какая связь между вами?

— Вы дали мне слово ничего никому не говорить. Если он узнает, он убьет меня. Впрочем, он сделает это в любом случае, наказывая плетьми. Но тогда смерть наступит скорее, чем сейчас.

Герцог взял ее за руку и твердо произнес:

— Посмотрите на меня, Хиона.

И снова это прозвучало приказом. И она, повинуясь, медленно повернулась к нему. На ее щеках блестели слезы, глаза были влажными. «Да она больше похожа на англичанку, чем на гречанку», — подумал герцог, одновременно отмечая, что девушка очень даже недурна собой.

— Доверьтесь мне, — сказал он тихо, — и я клянусь, помогу вам.

Он почувствовал, как сжались ее пальцы, точно она схватилась за него, как за соломинку. Но тотчас отчаянно вздохнула:

— Даже если я все-все расскажу вам, вы ничего не сможете сделать.

— Почему вы так уверены, Хиона?

— Он никогда не отпустит меня. Я не придумываю — он действительно хочет моей смерти. И тогда его тайна умрет вместе со мной, ведь папы уже нет в живых.

Герцог не сомневался в правдивости ее слов. Прекрасно разбираясь в людях, он безошибочно чувствовал ложь и неискренность и был уверен: Хиона не играет и не преувеличивает. Сжав ее пальцы, герцог попросил:

— Расскажите мне все с самого начала.

— Я не могу с самого начала, — ответила девушка. — Потому что я не знаю, где оно, это начало.

— А кто был ваш отец?

— Брат дяди Джарвиса.

— Значит, ваше имя Стэмфорд?

— Да, но мне им не разрешают пользоваться.

— Почему?

— Я точно не знаю, но, путешествуя за границей, отец использовал много имен. Это как-то связано с дядей Джарвисом — это он заставлял отца переезжать из страны в страну и менять имена.

— И ваша мать тоже ездила с ним?

— Конечно. Она любила его. Они очень любили друг друга. Она бы босиком пошла за ним на вершину Гималаев, если бы он того захотел.

— Но у него не было средств?

— Отец был очень богат. Но я думаю, большая часть денег приходила от дяди Джарвиса. Они ждали нас в банке той страны, куда мы приезжали. Мы жили с большим комфортом и очень счастливо.

— Но вы не возвращались в Англию?

— Я знала, что нам туда нельзя. Иногда папа начинал нервничать, становился замкнутым, и я знала: он скучает по друзьям, по охоте, по всему, что любил до отъезда за границу.

— Так что же случилось? — спросил герцог.

— Когда мы вернулись обратно в Европу, мы жили в Греции, пока отец не захотел еще раз побывать в Италии. Мы приехали в Неаполь, и там началась эпидемия тифа…

Герцог почувствовал дрожь в пальцах Хионы, но она продолжала:

— Это было ужасно… Все болели… И мы не успели уехать из города — мама и папа слегли. Сначала папа, потом мама…

— Но вы выжили?

— К несчастью…

Молчание нарушил герцог:

— А что же случилось потом?

— После смерти родителей мир для меня перестал существовать. Я оставалась на вилле, снятой родителями. Банк, который выдал мне деньги, пришедшие на имя отца, сообщил дяде Джарвису в Англию о смерти родителей. Таким образом он узнал, где я…

— И как я догадываюсь, приехал за вами?

Хиона закрыла глаза.

— Я не хочу говорить об этом.

— Но я смогу помочь только в том случае, если вы расскажете мне все, Хиона.

— Я думаю, вы не сможете мне помочь. Никто не сможет. Но если хотите выслушать историю моего несчастья, я продолжу…

— Да-да, именно об этом я и прошу.

— Дядя Джарвис появился и сказал мне… — Она глубоко вздохнула, и герцог понял: Хиона не в силах произнести эти слова. Но все же их произнесла, хотя и перешла на шепот: — Он сказал, что мои родители не были женаты и я незаконная дочь, или, как он заявил, ублюдок… — Внезапно она вырвала руку из руки герцога и с негодованием воскликнула: — Это неправда! Я знаю, это неправда! Папа вынужден был бежать с мамой, потому что отец хотел женить его на аристократке. И дядя Джарвис был с ним заодно!

— А ваш отец отказался?

— Он был помолвлен, но потом встретил маму…

— И они влюбились?

— У них была настоящая глубокая любовь. Папа понимал, что его отец никогда не согласится на этот брак, и уговорил маму бежать. Они были, были женаты, и я знаю где это произошло!

— Там должна быть запись, ее нетрудно найти.

— Но у меня нет возможности искать.

— Я могу найти.

— Вы? Вы будете искать?

— Да, это второе, что я обещаю сделать для вас.

— Мой дед по матери служил викарием в маленькой приходской церкви в Гемпшире. Но не он обвенчал их. Мама не хотела, чтобы у отца были неприятности, боялась, что он может пострадать. И поэтому они с папой поженились в портовом городе Дувре, я в этом уверена.

— Почему вы так думаете?

— Чтобы избежать шума, они решили уехать во Францию.

— А шум был?

— Думаю, да. Уверена. Когда они жили во Франции, дядя Джарвис приехал их навестить и сказал, что папа должен оставаться за границей из-за скандала, вызванного его поведением. Была и еще одна причина… — Хиона беспомощно развела руками. — Но какая — я не знаю. Папа никогда не рассказывал мне о ней. Мама говорила, что именно тогда дядя Джарвис стал присылать много денег, заставлял их менять имена и переезжать из страны в страну.

— А что случилось с деньгами?

— Дядя Джарвис заявил, что я — незаконнорожденная и ему стыдно, противно, что я живу на свете. Он сказал, что я не имею права на папины деньги и они его по закону.

— Я уверен, это не так. Рождены вы в законном браке или нет, если деньги вам завещаны, они ваши.

— А как мне это доказать? Дядя Джарвис привез меня в Англию, поселил здесь, в Стэмфорд-Тауэрсе. Он держит меня, как в тюрьме. Я никого не вижу, никуда не выхожу, а если осмелюсь привлечь чье-то внимание, он изобьет меня до смерти.

— А за что он сегодня избил вас?

— Не сегодня, вчера. Перед вашим приездом. Я пошла посмотреть, как накрыты столы в столовой. Я никогда не видела столько золотых блюд сразу, таких роскошных гирлянд из тепличных орхидей. А дядя Джарвис меня увидел…

— И избил?

— Я думаю, он рад любому случаю, чтобы пройтись плетьми по моей спине. Он приказал слугам плохо меня кормить, чтобы я ослабла и умерла и он бы от меня избавился…

Когда герцог попытался сказать, что не может поверить в звериную жестокость сэра Джарвиса, Хиона, уставшая от переживаний, уткнулась в свои колени, закрыв лицо руками. При этом платье ее на спине раскрылось, и герцог увидел на белой коже перекрестные рубцы: фиолетовые начинали заживать, другие — с запекшейся кровью — были совсем свежими…

Он не верил своим глазам и чувствовал, как в нем разгорается гаев. Такой же гнев охватывал его во время войны в Португалии при виде раздетых и покалеченных солдат. Он был готов тогда убить всех, творивших подобную жестокость.

Герцог понял: интуиция, заставившая его настороженно отнестись к сэру Джарвису, не подвела. Надо было немедленно спасать Хиону, на спине которой герцог увидел не только рубцы, но и ее худобу, выпирающий позвоночник. Девушка явно голодала.

Теперь было очень важно убедить Хиону довериться ему, убедить в том, что он ее спасет от зверя, пытающегося загубить молодую жизнь.

— Послушайте меня, Хиона….

Подчиняясь, как ребенок, она подняла к нему лицо, и он увидел, что девушка уже сумела успокоиться.

Он снова взял ее за руку:

— Я хочу, чтобы вы мне доверяли. Обещаю, даю слово чести, я вас спасу, я докажу, что ваши родители состояли в браке… И вы станете счастливой.

Хиона смотрела на герцога неверящими глазами. Когда же в них отразился луч заходящего солнца, они зажглись, как первые звезды, только что появившиеся над головой.

— Я поняла это, едва только увидела вас, — проговорила она тихо. — Ну, что каким-то образом, я не понимаю каким, вы посланы спасти меня…

Герцог, продолжая держать ее за руки, сказал:

— Сейчас я возвращаюсь в дом. Я подумаю, что мы можем сделать. Мы должны встретиться здесь завтра вечером.

— Но завтра вечером бал…

— Вот и хорошо. Нам будет легче исчезнуть, не вызвав ни у кого подозрений.

— Но у них могут возникнуть подозрения, если вы надолго исчезнете. В конце концов вы самый важный гость.

— Я думаю, самый важный — это мой подопечный, виконт Люсьен Фроум. Полагаю, вы знаете причину нашего визита?

— Клэрибел собирается выйти за него замуж?

— Если я разрешу.

— Судя по слухам в доме, все уже решено.

— Напротив. Я совершенно ясно дал понять, что думаю над тем, стоит пи моему подопечному делать предложение мисс Стэмфорд. И сейчас совершенно твердо могу заявить: нет ни малейшего шанса на мой положительный ответ.

— Очень мудро. Она не принесет ему счастья.

— А откуда вы знаете? И что вы о ней знаете, кроме того, что она дочь вашего дяди?

— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос.

— Не буду настаивать, — сказал герцог, — сейчас моя главная забота — вы.

— Я не собиралась втягивать вас в свои дела. И не надеялась, что увижу вас…

—…кроме как через окно? — с улыбкой перебил герцог. — Но мы встретились, Хиона, и я думаю, это — судьба.

Он почувствовал, как задрожали руки девушки, и спросил: