Ее замечания насчет развлекательных колонок в «Таймс» или «Морнинг пост» вызывали у Хионы странную боль, хотя она не совсем понимала причину собственной реакции, своей печали.

— Ну я вижу, леди Мэри Крюсон появилась на этой неделе в Букингемском дворце, — заметила герцогиня. — На мой взгляд, она скучная, но очень красивая. Я думаю, Валериан видел ее, правда, он ею интересовался недолго, — перелистывая газеты, откровенно высказывалась герцогиня. — А, наконец дочь герцога Нортумберленда помолвлена! — воскликнула герцогиня. — Я думала, она все еще оплакивает потерю Валериана. Она была бы ему подходящей женой, но он даже не смотрел на нее…

Женщины, женщины, женщины… Хиона была уверена, что все они красивы, как утренняя заря или как лунный свет, заливавший долину, когда они с герцогом сидели на упавшем дереве. Не разбирая, куда идет, девушка нашла дорожку к беседке и там присела. Она хотела как-то подготовиться, чтобы достойно воспринять прощальные слова герцога. Но больше всего ее сейчас волновало, почему он так долго не едет. Может быть, главный констебль заподозрил что-то, может быть, сцена, которую они изобразили, не слишком естественна? Если в убийстве ее дяди заподозрили герцога, тогда она должна рассказать правду. Хиона не сомневалась — он попытается взять вину на себя, но она ему этого не позволит. Но если все выйдет так, как спланировал герцог, он просто попрощается с ней, возможно, предложив еще несколько дней побыть с его бабушкой. Не может же она оставаться в гостях вечно! Надо начинать думать о будущем самой…

Может, стоит арендовать дом в Лондоне, платить уважаемой пожилой даме или вдове, которая могла бы жить с ней? Или вообще уехать из Англии и отправиться, как прежде, в бесконечное путешествие по свету, побывать в странах, где нет войны?.. Она, несомненно, останется одинокой, потому что ни один мужчина не сможет привлечь ее внимания после герцога, которому она уже отдала свою любовь, и больше ей не суждено так полюбить…

Ей захотелось расплакаться от горестных мыслей, но она представила, как рассердится герцог, если найдет ее в слезах. Он огорчится, что она не выполняет его приказ.

Итак, его бабушка что-то заподозрила? А может, и Симпсон не слишком поверил ее рассказу? Хионе, нервы которой были на пределе, все казалось угрожающим, все пугало…

Она едва не вскрикнула, когда, подняв глаза, увидела герцога. Он подошел неслышно и остановился возле беседки. Уж не мерещится ли ей? Казалось, сердце остановилось, но потом Хиона вскочила и с криком кинулась к нему:

— Что случилось? Почему вы так долго? Что-то не так?..

Вопросы срывались с ее губ, и она уже не могла владеть собой. Она вцепилась в него, как если бы он собирался уйти и оставить ее без ответа.

— Все в порядке, — успокаивал девушку герцог. — Я очень сожалею, что задержался. Но это было необходимо…

Спокойный голос герцога заставил Хиону внимательно посмотреть на него. Глаза ее были огромными, казалось, кроме них, на лице больше ничего не было. Она спросила:

— И они поверили всему? Что разбойники убили дядю Джарвиса?

Говорила она неуверенно, и герцог обнял ее, желая поддержать, чтобы она не упала.

— Убийцу уже ищут, хотя признаются, что очень мало надежды на успех.

Наконец она слегка улыбнулась, слушая герцога, а он спокойно сказал:

— Вам больше не о чем волноваться, Хиона. Вы спасли мне жизнь. — Он почувствовал дрожь в ее теле — ей вспомнился момент, когда дядя наставил на него пистолет, готовый выстрелить. Она застыла от ужаса… — Забудьте обо всем, — попросил он, — и позвольте мне вас поблагодарить. Я вам очень-очень признателен, ведь только благодаря вам я стою сейчас здесь…

В голосе его слышалось нечто, что заставило девушку посмотреть на герцога открыто, без всякого страха, который сковывал ее еще минуту назад.

Герцог нежно привлек Хиону к себе и сказал:

— По дороге сюда я размышлял, как мне выразить счастье оттого, что я жив? Как мне выразить мою благодарность вам, Хиона?

Он поцеловал ее.

Хиона не могла в это поверить, но потом, когда герцог снова поцеловал ее, она поняла — именно этого она жаждала… Это был единственный способ выражения любви, которую она испытывала к нему и молилась об этом во мраке несчастья и отчаяния. Теперь она чувствовала, как ее тело запульсировало, словно оживая, и не было больше мрака, а только свет, который окружал обоих, ибо он исходил из их сердец…

Поцелуй герцога был нежный, как будто он боялся напугать ее. Потом, почувствовав податливость ее губ, трепет от прикосновения к ней, он привлек Хиону к себе, а его губы обрели настойчивость и требовательность. Чувствуя ее ответ, он понял, что ничего подобного раньше не испытывал. Хиона была не такая, как другие женщины, к которым его прежде влекло и которые вскоре наскучивали. В Хионе его притягивала ее бескорыстная и открытая душа.

В этом поцелуе он ощутил то же обожание, что читал в ее глазах. Она верила ему безоглядно, и ему придется стараться соответствовать представлению Хионы — он для нее Аполлон, несущий свет и благоденствие миру. Вместе они способны помешать чудовищам вроде сэра Джарвиса творить жестокие дела, обижать слабых, беззащитных и угнетенных…

Он поднял голову, а Хиона тихо произнесла:

— Я люблю тебя…

Услышав в ее голосе абсолютно откровенный восторг, увидев ее глаза, герцог почувствовал себя самым счастливым на свете.

— Я тоже люблю тебя, моя драгоценная, — ответил он. — И никто больше никогда не посмеет дурно относиться к тебе.

Лицо ее преобразилось от счастья, Хиона бормотала что-то невразумительное. А он продолжал:

— Я буду о тебе заботиться, и теперь нам ничто не помешает пожениться как можно скорее.

— По-ж-жениться? — Ей с трудом далось это слово.

— Нам не у кого просить разрешения, — весело сказал герцог. — Единственным твоим опекуном, моя любимая, будет твой муж, значит, я.

— Ты серьезно предлагаешь мне выйти за тебя замуж? — прошептала она.

— Я мечтаю об этом, дорогая. И даже трудно объяснить, как сильно.

— Я люблю тебя… Ты для меня — весь мир, и небо, и ничего, кроме тебя, нет на свете, — горячо проговорила Хиона. — Но тебе, наверное, лучше жениться на ком-то поважнее, чем я…

— Нет, я собираюсь жениться только на тебе! — твердо заявил герцог. — И единственный человек, который должен одобрить мой выбор и чье мнение для меня имеет значение, — это мой бабушка.

— Ты уверен? Ты в самом деле в этом уверен?

— Абсолютно. Но в общем-то не важно, что скажет бабушка или кто-то еще. Я просто люблю тебя, и это — главное!

— Для меня тоже! — воскликнула счастливая Хиона. — Но ты правда уверен, что хочешь быть со мной навсегда?

— Навсегда! Навсегда! Навсегда! О моя дорогая! Неужели ты не понимаешь, как ты хороша, как красива?

Хиона подняла к нему лицо, герцог посмотрел на нее так, что сердце ее перевернулось. Это был взгляд, который она так мечтала увидеть. Теперь она знала, как бы невероятно это ни казалось, — герцог по-настоящему любит ее. У нее было ощущение, что слова, сказанные ими друг другу, были предопределены задолго до встречи, а может, еще до рождения.

Судьба или боги соединили их вместе. Она знает точно: он — Аполлон, принесший свет во тьму ее мира, где для нее не было ничего, кроме боли и ожидания смерти.

Герцог, словно прочитав ее мысли, привлек девушку к себе и взволнованно проговорил:

— Никогда, клянусь, моя радость, я не позволю тебе быть несчастной или чего-то бояться. Никогда ты не будешь страдать, чувствовать одиночество и жить без любви…

— О, ты говоришь такие прекрасные слова, — счастливо пробормотала Хиона.

— Да это так и есть, потому что ты — самое прекрасное в моей жизни.

— То же самое я должна сказать и тебе, — проговорила Хиона. — Ты пришел ко мне, когда я была в отчаянии. А теперь я хочу пасть пред тобою на колени и излить свою любовь и благодарность…

Герцог рассмеялся:

— Не надо падать на колени, моя красавица. Я хочу, чтобы ты подарила мне свою любовь. Это самое драгоценное, что есть в мире. Мне нужна твоя любовь, и я жажду ее…

Не ожидая ответа, он стал ее целовать, властно и требовательно; его поцелуи казались Хионе обжигающим огнем солнца. Она чувствовала, как в ней самой разгорается жаркое пламя, и, когда герцог все крепче сжимал ее в объятиях, она думала, как это удивительно и прекрасно.

Она смотрела на него, как на божество.

— Я мечтаю на тебе жениться, — сказал он приглушенным голосом, — но только когда ты станешь моей, я смогу тебе доказать, как много ты для меня значишь…

Он нежно погладил ее щеку, провел рукой по линии подбородка, коснулся шеи.

Хиона, никогда не испытывавшая ничего подобного, часто-часто задышала.

— О, ты будишь во мне такие странные чувства, — трепетно прошептала она.

— Какие же?

— Как будто луч солнца прожигает меня насквозь.

Герцог улыбнулся:

— Дорогая моя, ты такая нежная и такая неиспорченная…

— Ты смеешься над моей невинностью?

— Я только обожаю тебя за это. Никогда не думал, что судьба подарит мне нечто подобное. Ты возбуждаешь во мне невероятные чувства.

— Я возбуждаю чувства?

— Даже больше, чем я осмеливаюсь сейчас сказать…

Она глубоко вздохнула, а герцог повторил:

— Я еще раз спрашиваю тебя, когда ты выйдешь за меня замуж?

— Сейчас. Сию секунду! — воскликнула Хиона.

Он ласково усмехнулся:

— Тогда пойдем и объявим об этом бабушке. У нее сразу пройдут все болезни, и она помолодеет на двадцать лет. Уверен, она сразу начнет готовиться к свадьбе.

— Если герцогиня сочтет меня достойной тебя…

— Вообще-то я думаю, она предполагала выдать тебя за Люсьена.