Он посмотрел в сторону террасы — она опустела, пока они беседовали с бабушкой.

Герцог уверял себя, что именно этого он и хотел. Но, заметив, как медленно садится солнце, вспомнил свою первую встречу с Хионой на закате, когда он понял, что даже серое отвратительное платье не могло скрыть красоту этой удивительной девушки…

Герцог, не отрываясь, смотрел за окно. Вот-вот на небе появятся звезды, и длинные лучи солнца исчезнут между деревьями. Ему опять вспомнилась Хиона, на сей раз освещенная лунным светом, ее обожание во взоре, устремленном на него…

И Алверстод подумал: а о чем они сейчас говорят с Люсьеном, и смотрит ли она на него такими же глазами, как на него самого?

Он вдруг почувствовал раздражение. Палив себе рюмку бренди, оставленного Симпсоном на столе, герцог пересек комнату и остановился у окна. Скорее всего Хиона и Люсьен болтают в беседке, среди аромата жимолости и роз. В сумеречном свете там очень романтично, и герцог почему-то подумал: не пугает ли Люсьен Хиону своей чрезмерной импульсивностью? Или может быть, он как-то иначе выражает свое обожание?

— К черту все! — раздраженно пробормотал герцог. — Наверное, он пытается поцеловать ее…

От этой неожиданной мысли в нем поднялось какое-то неведомое доселе чувство. Герцог не сумел бы объяснить, что это такое, да и не хотел. Он не мог допустить, чтобы Хиона осталась наедине с мужчиной, с которым только что познакомилась.

Герцог поставил нетронутую рюмку бренди.

— Пожалуй, бабушка, я пройдусь, — сказал он. — Здесь душновато.

— Ну конечно, дорогой. Сегодня невыносимо жаркий день.

Герцог выскочил на террасу и сбежал по ступенькам на лужайку. Вскоре его шаги послышались на каменистой тропе.

Бабушка наблюдала за внуком с легким смущением, отразившимся в ее прищуренных глазах. На своем веку герцогиня повидала немало мужчин. И вдруг она все поняла. Это заставило ее улыбнуться…

Она поудобнее уселась в кресле и с нетерпением стала ждать возвращения молодых гостей…


Беспечным, как казалось самому герцогу, но быстрым шагом, он шел к беседке, но, оказавшись возле нее, обнаружил — она пуста.

— Черт побери, куда они делись? — пробормотал герцог.

А Хиона и Люсьен между тем погуляли по розарию, забрели на огород и добрались до лабиринта.

Возле него Люсьен сказал:

— В детстве я ненавидел этот лабиринт, мне было страшно в нем. А сейчас кажется, я ненавижу его потому, что он похож на мою жизнь. Множество дорог — и все резко обрываются. Значит, я зря потратил время.

В словах молодого человека звучала горечь, и Хиона поспешила утешить его:

— Если каждый из нас будет получать именно то, что хочет, с первой попытки, думаю, нам станет скучно жить.

— Скучно?

— Конечно. Мы просто перестанем прилагать усилия, чтобы стараться чего-то добиться. — Девушка почувствовала, что виконт ее не понял, и постаралась объяснить. — Ну предположим, вы всегда знаете, какая лошадь выиграет скачки. Зачем тогда наблюдать, волноваться? Если вы попадете в каждую птицу, в которую целитесь, зачем ходить на охоту? И так во всем в нашей жизни. Думаю, от неудач успех становится только притягательнее.

— Кажется, мне понятна ваша мысль, — кивнул Люсьен. — Но у меня другой случай — человек разочаровывается в людях…

— Но в этом случае нам остается упрекать лишь самих себя.

Виконт удивленно поднял брови:

— Вы так считаете?

— Конечно. Наша интуиция — самое драгоценное качество, которым мы обладаем. И если мы обманулись в ком-то, это наша собственная глупость. Никогда не следует ожидать от людей большего, чем они могут дать.

Хиона замолчала.

— Продолжайте, — подбодрил ее виконт. — Я пытаюсь следить за ходом ваших мыслей, и мне интересно.

— Наши проигрыши, неудачи похожи на цветы, слишком рано увядшие. И мы их выбрасываем. А тысячи других цветов ожидают, когда мы их сорвем. Подумайте, какое у вас разнообразие выбора!

Виконт пораженно уставился на нее, потом расхохотался:

— Вы совершенно невероятная! Ничуть не похожи на девушек, которых я встречал в своей жизни!

Хиона улыбнулась:

— Если это так, то скорее всего из-за моих путешествий по разным странам. В поездках начинаешь понимать, какие замечательные, интересные люди есть среди других народов. И единственное, что печалит, — не хватит одной жизни узнать их как следует.

— Да, кузен Валериан говорил, вы жили за границей.

— Я много путешествовала, — призналась Хиона. — И по-моему, вам тоже стоит отправиться куда-нибудь. — Заметив, что Люсьен не выказал энтузиазма, продолжила: — Я не могу объяснить вам, как прекрасна Индия. И как не похожи на нее другие страны. И дело не в самих индийцах, которые красивы, обладают прекрасными манерами. В этой стране люди исповедуют разные религии, там существует множество каст. В Индии можно многое понять и многому научиться. — Она взглянула на заходящее солнце. — Для меня Индия — это что-то алое и золотое, сверкающее и таинственное. И это таинственное является частью сердца, души и ума…

Хиона говорила вдохновенно, страстно. Виконт молчал, а потом посмотрел на нее и спросил скорее себя:

— Действительно, что мешает мне поехать и посмотреть Индию? Может, я проникнусь к ней теми же чувствами, что и вы?

— Если вы можете себе это позволить, непременно поезжайте в Индию, — горячо посоветовала Хиона. — Для большинства людей деньги — это камень преткновения.

Виконт радостно воскликнул:

— Вы разрешили мою проблему! Вы ответили на вопрос, который не давал мне покоя в последние недели!

— Какой вопрос? — спросила Хиона.

— Что мне делать с собой. И если честно признаться, как все забыть, как отвлечься…

Последние слова он произнес очень тихо, и Хиона подбодрила его:

— Я так и думала, что вы должны были испытывать подобные чувства, вот почему я вам очень советую поехать.

— Конечно, — согласился виконт. — Но я не знал куда. В Англии мне не хочется быть одному.

— Да, да, здесь вы станете еще несчастнее. Вы все время будете вспоминать прошлое, а этого не следует делать. — Она посмотрела на закат и добавила: — Там же вас ждет все совершенно другое. Странное, волнующее, не похожее на то, что вы видели и к чему привыкли. Но если вы не найдете Индию такой, как я, — не огорчайтесь. Есть другие страны, их очень много, которые могут натолкнуть вас на новые мысли и, я думаю, даже на новые желания.

Виконт благодарно взглянул на девушку:

— Спасибо. Вы показали мне центр лабиринта. Теперь я знаю, как найти из него выход.

Хиона с улыбкой повернулась к виконту. Он взял ее руку и поднес к губам.

— Спасибо, — сказал он и поцеловал ее руку.

* * *

И в этот момент герцог увидел Хиону и Люсьена, стоявших у входа в лабиринт. Он видел также, как грациозно виконт поцеловал руку Хионе. Ничего более романтического он давно не видел: пара была более чем элегантная, но это зрелище не доставило ему удовольствия. Чувство, похожее на гнев, пронзило сердце герцога. А вскоре он понял невероятное и совершенно неожиданное: это чувство было не что иное, как ревность.

Глава 6

Герцог провел бессонную ночь, пытаясь убедить себя в том, что, увидев, как Люсьен целует руку Хионе, он не ревновал. Он уверял себя, что слишком много выпил за ужином, нервничал из-за недостатка сведений о сэре Джарвисе.

Да это же смешно — в его возрасте интересоваться восемнадцатилетней девушкой!

Снова и снова герцог повторял себе: в его заботе о Хионе нет ничего личного. Он должен призвать к ответу сэра Джарвиса за дурное и жестокое обращение с Хионой и Клэрибел — за обман его кузена Люсьена…

Однако Алверстод не мог ничего с собой поделать и по сто раз в день вспоминал Хиону, ее необыкновенную греческую красоту, глаза, устремленные на него…

Когда они возвращались с виконтом от бабушки, пробираясь по узким дорогам между Дауэр-Хаусом и Алверстодом, Люсьен сообщил:

— Я решил поехать в Индию.

— В Индию? — изумился герцог. — И что тебя навело на эту мысль?

— Хиона убедила, что сейчас лучше всего для меня куда-то поехать.

Герцог помолчал, а потом спросил:

— И она собирается тебя сопровождать?

— Нет, конечно, нет. А почему ты решил, что она поедет со мной?

— Да, да, конечно, — не отвечая на вопрос виконта, согласился герцог, — очень неплохо посмотреть мир.

Обрадовавшись согласию опекуна, Люсьен заговорил о разных странах, которые бы хотел посетить, и не умолкал почти до самого Алверстода.

Герцог же беспокоился об одном: никто не должен догадаться, что Хиона живет у его бабушки. Уезжая из Лондона, он сообщил своим слугам лишь то, куда они отправились с Люсьеном. Вернувшись же, он отказался от ужина, сославшись на то, что поужинал в Дауэр-Хаусе.

Новости по имению распространялись со скоростью ветра, и он был совершенно уверен: уже все знают, что бабушка принимала гостей. Но надеялся, что никто не свяжет его визит с Хионой. Наедине же с собой он постоянно ловил себя на мыслях о ней — как она хороша в новом платье, как искренне и тепло отзывалась о ней бабушка…

Единственная неожиданность того вечера — решение Люсьена поехать в Индию, и теперь даже искусной и опытной герцогине вряд ли удастся заинтересовать друг другом Хиону и Люсьена.

«Вряд ли он может так быстро увлечься другой девушкой после Клэрибел, даже если она очень привлекательна», — подумал герцог. И тут в его голове снова возник вопрос: почему же он испытал то незнакомое чувство, увидев, как Люсьен целует руку Хионы?..

* * *

Хибберт разбудил герцога рано утром, и тот поехал кататься верхом один, понимая, что и речи не может быть о том, чтобы поднять Люсьена в такую рань и пригласить с собой.