Она поспешно опустила голову и сосредоточилась на кофе. В последнее время все разговоры крутились вокруг одного и того же: Чарльз пользовался каждой возможностью, чтобы напомнить о своем предложении. Ценя его дружбу и доброе отношение к дочери, она всякий раз вежливо выслушивала его, но не решалась открыть правду: она уже побывала замужем за нелюбимым человеком и не собиралась делать это снова.

— Мэгги!

Она подняла глаза — он ждал.

— Извини, я задумалась. Пожалуйста, Чарльз, давай не будем усложнять.

— Я ведь не молодею. — Он и не думал улыбаться. Напротив, казался совершенно серьезным.

Маргарет стало не по себе.

— Не подождать ли нам до весны?

— Чего именно? — Он допил свой кофе и поставил чашку на столик рядом с креслом.

Она и сама не знала чего. Заметив брошенный им взгляд на потолок, она понадеялась, что он не обратил внимания на отслаивающуюся краску на проходящем по верху стен багете… Встретившись с Чарльзом взглядом, Маргарет только пожала плечами:

— Не могу я пока. Вот и все, Чарли.

Он наклонился в ее сторону, потянулся к ней через разделявшее их пространство и взял за руку. Его прикосновение было теплым, ласковым, но не вызвало в ней трепета. Она понимала, что и супружество их будет таким же — теплым, ласковым, но лишенным той особой искры, которая может, как она знала, возникать между мужчиной и женщиной.

Отпустив ее руку, он поднялся.

— Я могу подождать, Мэгги Браун. Во всяком случае до весны. Но не обещаю оставить попытки уговорить тебя выйти за меня замуж значительно раньше.

Обрадованная его явным намерением покинуть ее, она встала, проводила его до двери и терпеливо подождала, пока он наденет свое толстое пальто, обмотает горло клетчатым шарфом и натянет на руки кожаные перчатки.

— Могу я хотя бы пригласить вас с малышкой завтра в ресторан? Завтра воскресенье, кроме того, должна же ты наконец сделать перерыв на обед.

Маргарет хотела было отказаться, но подумала о дочери, о том, какое удовольствие их поход доставит ребенку…

— Ладно. Только ненадолго.

Он положил руку на сердце:

— Обещаю.

— Хорошо. — Она взяла его за плечи и повернула к двери. — До свиданья, Чарли.

— Я зайду завтра в полдень, и отправимся в отель «Шеридан».

Маргарет открыла дверь и посторонилась:

— Чудесно.

— А поцелуй? — спросил Чарльз, уже выходя на крыльцо.

Рассмеявшись, она покачала головой:

— До завтра.

— Жестокая ты женщина, Мэгги Браун.

— Хуже некуда.

— Как будто скоро не День Святого Валентина. Тогда хоть прочитай что-нибудь из того, что ты там пишешь.

— Пожалуйста. «Если почувствуешь себя одиноким, подумай обо мне, и сразу станешь счастливым». — Маргарет захлопнула за Чарльзом дверь и улыбнулась, услышав его смех и удаляющиеся шаги. Она, может, и не влюблена в него, но все же Чарльз Даунинг был бы отличным супругом.


— Следующая Теллурид! Теллурид следующая!

Крик проводника пробудил Майкла от беспокойного сна. Шея у него занемела. Как ни растирал он свой левый бок, все же не мог отделаться от боли. Сидевшая напротив него женщина неотрывно смотрела в окно, старательно избегая его взгляда и судорожно сжимая свою сумочку. Уж не напугал ли он ее чем? Он попытался разглядеть себя в покрытом инеем окне, пробежал рукой по своим темным вьющимся волосам. «Черный Ирландец» — так называли его за волосы, черные, как уголь, и такие же блестящие. Даже зимой его кожа сохраняла дыхание лета, и на ее фоне глаза казались еще синее.

Он снова взглянул на женщину, перехватил ее взгляд, заметил, как она покраснела. Если бы в заполненном вагоне нашлось другое место, он пересел бы, чтобы оставить ее в покое, но свободных мест не было. К тому же он уже практически приехал. Он откинулся на спинку сиденья и погрузился в размышления.

Почему, Мэгги? Почему? Этот вопрос продолжал мучить его. Он жаждал спросить ее прямо. Он потребует ответа, даже если ее богатый муж будет возражать. Им придется вышвырнуть его из дома, ибо он ни за что не уйдет сам, пока не услышит ответа из ее уст.

Матерь Божья, каким же он был дураком семь лет назад! В двадцать два года от роду он был готов отправиться завоевывать мир! Забыв о женщине напротив, он вспоминал ту ночь, когда впервые встретил свою Мэгги.

Его пригласили на вечеринку, посвященную Святому Валентину, одну из тех, по словам его друга Рэндола Нельсона, которые так обожают женщины. Майкл не имел ни малейшего понятия о том, чего можно ожидать от этой вечеринки, но согласился сопровождать Рэндола. Это был его первый выход в свет, прыжок в иной, новый для него мир. Его уже приняли в университет, он легко заводил знакомства, но ему все еще не хватало навыков посещения светских раутов. Отполировав до блеска свои туфли, старательно пригладив волосы и тщательно отутюжив костюм, он был уверен, что сможет держать высоко поднятой голову в любом обществе.

Бродя с Рэндолом по огромным комнатам элегантно обставленного дома, Майкл с трудом сдерживался, чтобы не разинуть рот от удивления, вызванного окружавшим его богатством. Одного только серебряного подсвечника из тех, что стояли на столе, хватило бы маме и девочкам на несколько месяцев жизни. Он вспомнил, как поправлял манжет рубашки, когда Рэндол ткнул его локтем в бок и прошептал:

— Ты когда-нибудь видел такое?

Майкл поднял глаза и с того места, где они остановились в дверях бального зала, осмотрел танцевавших леди и джентльменов. Женщины — укутанные в шелка, сатин и французские кружева, мужчины — все в черном: эффект ошеломляющий. Зал был полон жизни, музыки и света. В своих красных, темно-зеленых, желтых и кремовых вечерних платьях леди грациозно кружились в объятиях джентльменов в строгих одеяниях. Но поразило его и другое. Он никогда еще не видел ничего подобного… ничего подобного тому чуду в белом, которое стремительно приближалось к ним.

Макушка ее головы едва доходила до его плеча, ее роскошные блестящие каштановые волосы, все в локонах и завитках, были увенчаны украшением из перьев, весело подпрыгивающих при каждом ее движении. Бело-розовый кружевной веер свисал с ее кисти. Спеша к ним, она улыбалась и сверкала темными глазами. Майкл пережил момент жуткого отчаяния, сообразив, что она торопится поприветствовать Рэндола. К тому же она еще и поцеловала его в щеку!

Майкл никак не мог понять, почему этот невинный поцелуй так раздосадовал его.

— О Рэнди! Я так рада видеть тебя здесь. Я уже умирала от скуки! — искоса поглядывая на Майкла, сказала она.

— Это мой друг, о котором я тебе рассказывал, Майкл Шонесси. Майкл, познакомься с моей кузиной Маргарет Уэйверли, — представил их друг другу Нельсон.

Впервые в своей жизни Майкл словно язык проглотил, но уже через пару минут пришел в себя достаточно для того, чтобы пригласить новую знакомую потанцевать.

Когда они кружились по залу, она сказала:

— Рэнди так много говорил о вас, мистер Шонесси, что я просто сгорала от желания познакомиться с вами.

— Пожалуйста, зовите меня Майкл. — Ее признание доставило ему несказанную радость. — Боюсь, он сильно преувеличил, мисс Уэйверли.

Она рассмеялась ему в лицо:

— Значит, у меня перед вами преимущество. Пожалуйста, зовите меня Мэгги и скажите, что бы вы хотели знать обо мне.

Он хотел знать, как она стала такой красавицей, но вместо этого спросил:

— Могу я пригласить вас на следующий танец?

Ее веселый смех всколыхнул его сердце:

— Но еще не кончился этот.

— Мне нравится планировать наперед.

— Люди начнут говорить Бог весть что, если я протанцую весь вечер с вами.

Он осмелился притянуть ее к себе.

— А вас это беспокоит?

Не колеблясь ни секунды, она покачала головой:

— Нет, но я боюсь, что мои родители будут недовольны.

— А где они? — Майкл обвел зал взглядом.

— Отец играет в карты, а мама — вот та озабоченная дама, которая стоит с Рэнди у стола с шампанским.

Когда они вальсировали поблизости, он улыбнулся даме, которую показала Мэгги. В ответ та лишь холодно кивнула.

— Не обращайте на нее внимания, она всегда так себя ведет, когда я танцую с кем-нибудь, кого она не знает, — заверила его девушка.

— Она что, знает всех присутствующих?

— И их родословную в придачу.

Майкла охватило предчувствие неминуемого несчастья, но он смог преодолеть его и только сильнее сжал ее руку. Это же Америка. Он ничем не хуже любого другого мужчины в этом зале. Даже лучше, убедил он себя. И он готов бороться за то, что другие имеют от рождения.

Они протанцевали еще один танец, в третьем ему было вежливо отказано. И хотя Рэнди уговаривал его потанцевать с кем-нибудь еще, Майкл предпочел уединиться и весь оставшийся вечер тихо потягивал шампанское, наблюдая, как один джентльмен за другим выводит Мэгги на очередной танец. В каждый момент вечера он точно знал, где она находится, с кем танцует. И хотя у него была лишь мимолетная возможность попрощаться с ней, домой он вернулся радостным, с поющим сердцем. Он знал, что познакомился с девушкой, на которой женится.

У него не было денег на цветы, однако он все же послал ей поздравление в День Святого Валентина. Открытка обошлась ему гораздо дороже, чем он мог себе позволить, но это была замечательная открытка. На обрамленном бумажными кружевами сердце была изображена темноволосая женщина, срывающая цветы с распустившегося дерева, и отпечатан стишок, который он заучил наизусть: «Если и есть верное и преданное сердце, его-то я и предлагаю тебе».

Когда он наконец снова увидел ее, Мэгги пообещала ему сохранить открытку навсегда.

Необходимость работать каждый вечер и в выходные дни мешала их роману, но когда у него выдавался свободный час или два, они встречались в городском парке. Она понимала, как дорого было ему время, и максимально использовала каждое выпадавшее на их долю мгновение. Ее кузен Рэндол всегда с готовностью передавал записки, которыми они обменивались.