– Я же о тебе беспокоюсь! – закричала Римма обиженно. – Я ж не веселиться тебя зову! Посидим там у моря, на бережку, тихо… какая разница, где тебе скорбеть?..


…Они шли по мокрому, тихому лесу – недавно моросил дождь. Деревья стояли еще зеленые, и лишь изредка в листве мелькали желто-оранжевые, праздничные тона. Машину оставили у дороги.

Прохожих и вправду они не встретили, но все равно продолжали идти дальше в лес.

– Не боишься? – с интересом спросил Викентий, поглядывая на Павла.

– Какая разница…

– Нет, я не о том – боишься ли ты боли? Ведь часто человек еще не сразу умирает, а мучается перед тем… Сколько раз ты был ранен?

– Нисколько. Так, царапнуло пару раз, да и то в самом конце – в восемьдесят девятом, когда войска выводили… Даже без госпитализации обошлось, – пожал плечами Павел. Он точно знал, что убьет Викентия, а как же иначе?..

– Да, ты везунчик! – с восторгом произнес тот. – Нет, все-таки уважаю я военных, пусть даже и бывших… Сам бы воевать пошел, но мама… мама моя этого не пережила бы! – с иронией заключил он.

Некоторое время они шли молча.

– Ты ненормальный, – с ожесточением произнес Павел. – Оля-то в чем виновата?

– А она разве тебе не рассказывала, как дело было?..

Павел ничего не ответил.

– …эти идеи ее о какой-то свободе, которая превыше всякой любви? Не говорила тебе она о них? – продолжил Викентий. – Ты ведь, Паша, думаешь, что я от ревности голову потерял? Как бы не так! Нет, ревность, конечно, есть… Но не к тебе, а к ней самой.

– Как это? – спросил Павел, перешагивая через небольшой ручеек. На одно мгновение отразилось под его ногами серое небо и вороны, черными силуэтами перелетавшие с дерева на дерево.

– Она изменилась… Она очень изменилась в последнее время. Внутренне и даже внешне… совсем другим человеком стала! Вот ты… Ты думаешь, что хорошо ее знаешь? – с вызовом спросил Викентий. – Нет, ты ее не знаешь! Кудри, губки бантиком, щиколотки у нее еще такие узенькие… Это только форма. А вот какое там она содержание скрывает, это никому не известно! Она и тебя предаст, вот увидишь, обязательно предаст!

Павел вдруг решил – он не убьет его. Выстрелит мимо. Может быть, Викентий сам в последний момент откажется от своего нелепого замысла.

Дуэль… Это просто смешно!

– О чем ты думаешь? – все с тем же вызовом спросил Викентий. – У тебя такое лицо…

– Я думаю о том, почему у нас нет секундантов, – ответил Павел с усмешкой. – Кто будет следить за поединком?

– Секунданты? А где бы мы их взяли?

– Могли бы Ивана позвать…

– Ваньку – в секунданты? – захохотал Викентий – глаза его лихорадочно блестели. – Не смеши… Кстати, вот неплохая поляна. Как тебе?

– Годится, – великодушно произнес Павел. – Да, дальше действительно уже не имеет смысла идти, там болото.

– Ну-с, далее по правилам, – возбужденно произнес Викентий, сняв ружье с плеча. – Со скольких шагов стреляться будем? С двадцати? – он достал из кармана коробку с патронами. – Бери сколько надо… И, пожалуйста, расстояние отмеряй сам, у меня ноги по траве скользят! Офисная обувь, понимаешь…

Павел повесил свою куртку на сук, взял один патрон.

– Давай с двадцати. Раз, два… – зашагал Павел, точно зная, что стрелять в Викентия не будет, а тот как пить дать промажет, несмотря на то что всякие клубы посещал. Толку от этих пафосных заведений… – Как заряжать, знаешь? – бросил он через плечо, медленно отсчитывая шаги. – …три, четыре, пять…

– Знаю, знаю… Не успел забыть! – раздраженно крикнул Викентий. Откинул стволы у ружья вниз, загнал патроны в патронник, снова вернул стволы на место. Затем вскинул ружье к плечу, целясь Павлу точно между лопаток.

– …десять, одиннадцать, двенадцать… – И тут какое-то шестое чувство, оставшееся, видимо, в нем с прошлых военных, неспокойных времен, заставило Павла остановиться. Он быстро повернулся и увидел, что Викентий, прищурив левый глаз, уже тянет спусковой крючок на себя… – Э, еще рано…

Но Викентий надавил на крючок до упора, и тут раздался выстрел.

Павел почувствовал нечто вроде толчка в грудь и споткнулся.

«Вот скотина… – с запоздалым сожалением подумал он. – Попал-таки!..»

До самого последнего мгновения он не верил, что Викентий выстрелит. Думал, что и Агнию Васильевну тот убил случайно, не желая того, говорили же, что Эмма Петровна совершенно напрасно вмешалась…

В левый бок точно раскаленный прут вонзили.

Павел попытался удержаться на ногах, но не смог – упал, не выпуская ружья из рук.

– Ты… – с трудом произнес он. – Зачем в спину?..

Его поразило, что Викентий целился ему в спину. Опустил голову вниз и увидел, как по рубашке медленно расплывается пятно.

– А ты со мной честно поступил? – закричал Викентий. – Ты мне тоже – нож в спину! Тогда, еще весной… Целую весну она была с тобой! Я искал ее, а она была с тобой!

Он подскочил к Павлу, вырвал у него ружье, потом бросил рядом свое – предварительно почистив приклад платком, чтобы стереть отпечатки:

– Вот и подыхай здесь!

– Теперь тебя точно посадят… – со сдавленным смешком произнес Павел. – Надолго… Кого ты хочешь обмануть?

– А про записку ты забыл? Все решат, что ты сам застрелился! А если не поверят, я расскажу Степану Андреевичу, что это была дуэль.

– Это… ерунда. Даже… мой отец не станет тебя выручать.

– Посмотрим, – сухо ответил Викентий. – Терять мне уже нечего… И потом, я уже говорил, он уважает подобные вещи.

Павел подтянул к себе ружье, попытался прицелиться, даже сейчас он не собирался стрелять в Викентия, просто хотел напугать.

– Черт… – разъяренно пробормотал тот, отпрыгнув за ближайшее дерево. – Что ты делаешь?!

– Как… что?.. Продолжаю дуэль… – Павел хотел засмеяться, но не смог – мешала боль в боку.

– У тебя ничего не получится! – закричал Викентий. – Я тебя убил!

– Ранил…

– Нет, убил! Ты здесь подохнешь! – В голосе Викентия сквозило торжество. – И все наследство достанется мне! И Оля тоже…

– Вот дурак… – с тоской сказал Павел, зажимая рану рукой. – Я ж тебе голову откручу, когда поймаю…

– А ты попробуй! Найди меня! – и Викентий отбежал еще за одно дерево. – Догони!..

Он убегал все дальше и дальше, пока окончательно не скрылся из виду, а Павел продолжал лежать на мокрой траве.

Пахло сырой землей и грибами. Павел пошарил вокруг себя и наткнулся на маленький мухомор с оранжевой шляпкой.

– Вот, а говорил… что грибов здесь нет!.. – Павел отшвырнул мухомор от себя и с трудом сел. Голова у него кружилась, и неприятно подташнивало.

Можно было, конечно, остаться здесь, на месте, и ждать помощи – в самом деле, это же подмосковный лес, а не пустыня! А можно было попытаться самому выбраться…

«Другим было хуже… – отстраненно подумал Павел, мельком вспомнив свое военное прошлое. С усилием встал на ноги. – Надо Олю найти. Олю…»

Он прислонился к дереву – рядом висела его куртка. Схватил ее и, кусая губы и тихонечко матерясь, накинул ее себе на плечи – не хотелось никого пугать видом крови.

И медленно пошел назад, хватаясь за деревья.

– Ха, убил он меня!.. Маменькин сынок…

Он шел бесконечно долго, пока не оказался наконец на пустом пляже с перевернутыми лежаками.

Снова моросил дождь, противный, холодный, настоящий осенний дождь, но Павлу почему-то стало лучше. Почти не шатаясь, он дошел до лечебного корпуса, туда, где этим летом работала Оля.

В коридоре пожилая техничка с седым пучком на голове мыла пол.

– Ну, куда? – закричала она, не оборачиваясь. – Расписание, что ли, не знаете?..

– Мне к Пал Палычу, – с безупречной вежливостью произнес Павел. – По личному вопросу. Он у себя?

– А… да, у себя, – сказала техничка, немного сбавив тон. – Только ноги вытирайте…

Павел вытер ноги о тряпку и пошел дальше, оставляя за собой на светлом линолеуме темно-красные пятна.

Пожилая техничка изумленно открыла рот, глядя ему вслед.

Без стука Павел ввалился в кабинет заведующего.

– Вы Пал Палыч? Очень приятно, я тоже Павел… – бойко произнес он, глядя на пожилого мужчину с какими-то невероятными, брежневскими бровями. – Мне о вас Оля рассказывала…

– Какая Оля? – грозно спросил заведующий, поднимаясь из-за стола.

– Оля Журавлева, – бойко ответил Павел. – Вы не могли бы мне помочь? Мне в Москву надо, срочно, к Оле, а тут вот такая ерунда…

– Какая еще ерунда? – Заведующий сердито дернул себя за бровь.

– Вот… – куртка соскочила у Павла с плеча.

– Эт-то что такое?! – закричал Пал Палыч, вытаращив глаза. – Вы ранены, что ли?!

– Немного, – сказал Павел и вдруг грохнулся на пол, едва не свалив стеклянный шкаф, тот угрожающе задребезжал. Впрочем, через мгновение Павел снова пришел в себя и продолжил, глядя в потолок, на ослепительно белую лампу, которая была похожа на солнце: – Меня перевязать только, а дальше я сам… Мне в Москву!

– В Москву, в Москву! – передразнил заведующий, склонившись над ним. – Тоже мне, «Три сестры»… У вас, батенька, дырка в боку. Огнестрельное? Сейчас, потерпите!..

Павел хотел ему рассказать о сегодняшних событиях и, главное, о Кешиной подлости (это ж надо, в спину целился!), но солнце над ним неожиданно погасло и наступила ночь…


– Ну что, он так и не перезвонил? – спросила Римма, косясь на Олю круглым карим глазом. Они стояли у витрины зоомагазина – там, за стеклом, плавали разноцветные аквариумные рыбки, медленно разевая рты, словно вели между собой неспешную беседу.

– Нет. И сегодня утром тоже не перезвонил, – сказала Оля. – Зря ты меня сейчас вытащила из дома…

– Господи, что же, с утра до ночи у телефона сидеть! – возмутилась Римма. – Ты вон какая бледная, аж прямо вся синяя… Тебе гулять надо!