Наверное, она снова превратилась в ту суетливую особу с прямыми волосами и резкими чертами лица.

И уже не разобрать, когда она была самой собой – настоящей.

Павел уже хотел ехать обратно, в Звенигород, но потом из какого-то мазохистского упрямства решил все-таки увидеть ее еще раз.

У него была надежда: а вдруг она еще там, на даче?..

С собой были ключи от ворот. Заехал во двор сам, не вызывая по переговорному устройству Муру.

«К отцу, что ли, зайти? Ладно, потом…»

Сад совсем зарос репейником и огромными лопухами. Во флигеле – никого. Значит, она теперь в Москве… Скорее всего с Викентием.

Олиного московского адреса Павел не знал, помнил лишь, что живет она неподалеку от Чистых прудов. «Нет, ни к чему с ней встречаться…»

По аллее шла Мура в длинном плаще и сапогах, похожая на солдата времен Первой мировой, золотые волосы сияли на солнце, словно шлем.

– Павел Степанович… – ахнула она.

– Добрый день, Мура, – преувеличенно-бодро произнес Павел. – Ну, как тут у вас дела? Отец у себя?..

– Так вы что же, ничего не знаете? – захлопала глазами Мура.

– А что я должен знать? – У Павла екнуло в груди.

– Нет, это не мое, конечно, дело, и я, можно сказать, человек посторонний – домработница, но такое… – и Мура зажмурилась. На ее лице явно читалась смесь восторга и ужаса.

– Что, кто-то умер? – неприязненно спросил Павел – Мура ему никогда не нравилась.

– Умер! – закричала Мура. – Вот именно – умер!

– Отец?.. – Павел моментально стал серьезным.

– Ну, если бы со Степаном Андреевичем что случилось, вам бы сразу позвонили… – отмахнулась Мура. – Кеша-то наш… Кеша застрелил Олину тетку. Насмерть!

– Зачем? – растерянно спросил Павел.

– Так в Олю же целился! Но Эмма Петровна…

«Я дурак… я дурак и эгоист! Я думал только о себе, а в это время… она говорит – целился в Олю!» У Павла перехватило дыхание.

Он вцепился Муре в плечи.

– Где она? Где она сейчас? – с трудом выдавил из себя Павел.

Мура охнула, и тот моментально ее отпустил.

– Простите! Мария Тимофеевна… Мура! Это давно случилось?

– Давно… – сердито ответила Мура, потирая плечи. – Эту, как ее… ну, тетку – уж давно похоронили, наверное. А Кешу сегодня утром выпустили, под подписку, значит, – Степан Андреевич звонил из Москвы…

– Так отца здесь нет?

– Нету, я сказала, он Кешу поехал выручать. А Эмма Петровна… – на лице Муры снова отразился восторг вперемешку с ужасом. – Эмма Петровна как будто немного того… ну, ку-ку, одним словом. Все бегала и кричала, что она одна во всем виновата, что пусть ее судят, а не Кешу. Но, я так думаю, Кеша в любом случае виноват, он Олю точно застрелил бы, а вот ее тетя…

Павел слушал Муру с мучительным волнением, и постепенно, из бестолковых и обрывочных фраз Муры перед ним вырисовывалась картина того вечера. Но почему Оля все-таки не позвонила ему? Наверное, не до того было…

И вдруг новая мысль привела Павла в еще большее отчаяние.

Оля… Оля, нежное создание! Как выдержала она все это?.. А вдруг с ней повторится все то, что было прошлой весной, и она снова сбежит от потерь и печалей этого мира в свою вымышленную страну? Снова вообразит себя Дезире?..

– У вас есть ее городской телефон? – быстро спросил Павел.

– Чей? – споткнулась на полуслове Мура.

– Олин, чей же еще!

– А разве у вас его нет? – удивилась та.

– Представьте себе! – злясь на самого себя и свою веру в могущество сотовой связи, закричал Павел. – Ладно, простите, я что-нибудь придумаю… Есть же, в конце концов, справочные!

– Кристина скоро приедет, – неожиданно заявила Мура. – У нее точно Олин номер есть. Они вроде в ссоре, но номер она даст. Кстати, о Кристине… Она тут такое учудила! Сказала Ване, что знает, будто у Леры с Кириллом роман и будто вы Леру с любовником застали, когда ее мужем были, а Ванька – наивный человек… – трещала Мура. – Павел Степаныч, а что ж вы тогда всем сразу не сказали, что застали ее с любовником? Тогда бы к вам все по-другому относились, я вас уверяю!..

Павел не стал ее дослушивать и пошел к дому. Он во что бы то ни стало хотел дождаться Кристину.

– Паша! – вдруг позвали его от беседки.

Это был Иван.

В толстом вязаном свитере, в шерстяной шапочке, с наброшенным на плечи пледом, который делал его похожим на женщину, Иван сидел в беседке, держа перед собой газету.

– Привет… – они пожали друг другу руки.

– Паша, ты все знаешь? – кротко спросил Иван.

– Да. Мура сейчас просветила. Жду Кристину…

– Не надо о Кристине! – с отчаянием произнес Иван. – Она… Нет, она не виновата, конечно… Но зачем она так!

Иван мог говорить только о том, что мучило его.

Павел же думал только об Оле. Но все-таки он нашел в себе силы спросить:

– Что с Лерой?

– Лера сейчас в Москве. Уехала на следующее утро после того, как произошли все эти события… Нет, ты понимаешь, я даже не замечал, что у них с Кириллом… – Иван сморщился, словно собираясь заплакать, но потом все-таки нашел в себе силы продолжить. – Она меня ненавидит. Ты понимаешь, Паша, не я ее, а она меня ненавидит! Эти фотографии… Они там с Кириллом сидят в каком-то кафе, потом на улице, заходят в какой-то дом… Потом снимали из окна напротив… – Иван затряс головой. – Я теперь так тебя понимаю, Паша!

– Перестань. Чего ты хочешь от Леры?

– Я хочу только одного, чтобы она перестала меня ненавидеть, – Иван поправил на голове вязаную шапочку. – Нет, даже не так – я ее раздражаю, раздражаю до безумия… Я ведь вовсе не красавец в кожаных штанах, я обычный человек! Я тебе даже больше скажу: и Кирилла она не любит! Она его презирает! Паша, что мне делать?

– Не знаю. Меня Лера тоже не особенно любила… – пожал Павел плечами. – Ну и что?

– Паша, но что же делать?

– Я не знаю, – с раздражением повторил Павел и вышел из беседки. Он пошел по аллеям в самую глубь сада, туда, где никого не было.

«Если я найду ее, то больше не отпущу… Мы будем вместе. Даже если она снова превратится в Дезире…»

Он сел на деревянную скамейку, закинул ногу на ногу. К ботинку прилип опавший лист…

Неподалеку была куча песка, основательно прибитая дождями. Рядом валялась детская лопатка. Павел неожиданно вспомнил, как Оля возилась с Фаниным сыном. Они строили тут замок из песка…

Белобрысого мальчика загрыз черный пес, а пса застрелил он, Павел. Потом из того же ружья застрелили Агнию, а на ее месте должна была быть Оля… Что за нелепый, чудовищный круговорот смертей!..

В это время скрипнула калитка, связывающая этот двор с двором соседей, и в просвет выглянула Фаня. Павел встретился с ней глазами.

– Можно? – сдержанно спросила Фаня.

– Заходи…

Она прошла, села рядом. Как будто и не изменилась вовсе, лишь сутулилась больше обыкновенного…

Павел не видел ее с тех самых пор, как пристрелил пса. Говорят, она больше горевала о собаке, чем о мальчике…

– Фаня, мне очень жаль. Но иначе мы тогда не подошли бы к мальчику…

– А, вот ты о чем… – усмехнулась она. – Извиняешься за Кекса? А мальчика, кстати, звали Олегом… Не надо, не извиняйся.

Павел почувствовал приступ раздражения, но сдержался.

– А я только сегодня смогла вернуться сюда, – сказала Фаня. – Между прочим, приехала на электричке, машину-то я тоже тогда разбила…

– Сочувствую.

– Ты мне ни капли не сочувствуешь, – сказала Фаня. – Ты, как и все, думаешь, что Олежек был мне не дорог. Ведь думаешь? – с вызовом спросила она.

Павел ничего не ответил.

– Как ты живешь, Паша? – через некоторое время спросила она уже более мягко.

– Ничего…

– Все один?

Он пожал плечами. Меньше всего он хотел говорить с Фаней об Оле.

– Ты сильно поседел… – она провела ладонью у него по волосам. – Но, знаешь, тебе это идет.

Он едва сдержался, чтобы не уклониться от ее руки.

– Спасибо.

– Паша, а что, ты совсем уже не помнишь прошлого? – едва заметно улыбнулась Фаня.

– О каком прошлом ты говоришь?

– О нашем. Это было много, много лет назад… – Фаня расправила платье на коленях. – Какие страсти тогда кипели! Не верю, что это происходило с нами… – она снова едва заметно улыбнулась.

– Возможно.

– А ты такой холодный, как айсберг в океане… – она шутливо ткнула его кулаком в бок. – Скажи, ты сейчас действительно один?..

– Фаня, перестань.

– Значит, все-таки кто-то есть, – тут же сделала она умозаключение. – Но пока еще все очень неопределенно, да? Как видишь, я неплохой психолог…

– Фаня, даже тогда, двадцать лет назад, я не говорил тебе, что… Ну, в общем, я и тогда тебе ничего не обещал.

– А зачем нам любовь, Паша? – удивилась она. – В нашем-то возрасте! Послушай, давай повторим прошлое, а вдруг что-нибудь да получится? Это ничего, что у тебя кто-то есть, это нам не помешает. Только я могу тебя понять, только я!

– Фаня, замолчи.

Она наклонилась и заглянула ему в глаза.

– Ты до сих пор на меня в обиде, – строго произнесла она. – Стыдно, Паша, быть таким злопамятным.

– У меня нет к тебе никаких претензий.

– «У меня нет к тебе никаких претензий…» – передразнила она.

Некоторое время они сидели молча. Павел рассматривал лист, прилипший к его ботинку. Ему было и жаль Фаню, и в то же время она вызывала невероятное раздражение…

– Вот ты злишься на меня… – вздохнула она. – А, в сущности, я очень несчастный человек. Как будто сама судьба решила меня наказать за что-то, только пока не пойму, за что. Сначала умер папа. Потом Платов. Платов – это мой муж. Потом Олежка. И бедный Кексик, и «Ласточка»…