Однако не бывает, худа без добра. Теперь все недостачи в вещевом имуществе старшина списывал на "известные события". Даже отсчет времени в роте стал идти так: " До известных событий " и после "Известных событий". Сами "известные события" покрылись легендами и мифами и с присовокуплением невероятных подробностей рассказывались всем новичкам.

ПРАЗДНИЧНЫЙ ОБЕД

Тридцать первое марта 1996 года. День этот запомнился мне наверное на всю жизнь. В те дни мотострелковая бригада, в которой я служил, успешно продолжала операцию по зачистке Веденского района на предмет подписания мирных договоров с администрацией сел, осчастливленных нашим пришествием. Как выглядело подписание мирных договоров, я толком не могу объяснить. Села, где находились боевики, брались с боями. Жителей там уже не было и кто, с кем что подписывал я затрудняюсь сказать. Те же села где боевики не обнаруживались, проходились войсками без остановок.

В тот достопамятный день, разведгруппа в состав которой я был включен командиром роты за вольнодумство, утром выдвинулась пешком прокладывать путь колонне к горному селу Центорой. Как обычно разведчики разделились на две группы по десять человек и стали прочесывать лес с обеих сторон от горной дороги. Все складывалось очень удачно. День был теплый и солнечный. Уже прошло часа три, как мы вышли, и никаких людей и жилищ на пути не встречалось. Солнце порядочно поднялось над горизонтом и становилось жарко. Наконец мы увидели в низине по правую сторону дороги небольшое село. Командир долго смотрел на карту, но никак не мог найти там этот населенный пункт. Плюнув на все и спрятав карту обратно в наколенный карман брюк, командир разведроты решает пройти село. Мы спускаемся по довольно-таки крутому склону вниз. Село как вымерло. Домов совсем мало. Они расположены в один ряд по обе стороны дороги. Нестройной толпой мы идем по сельской улице и глазеем по сторонам. Нет, село не вымерло. Вот кто-то копается в огороде. Это две старухи возятся в земле. На крылечке, опершись о клюку, сидит седобородый аксакал и куря сигаретку, наблюдает за ходом работ. Командир подходит к нему и уточняет название села, после чего с удивлением смотрит на карту. Там это село вообще отсутствует.

Убедившись в отсутствии боевиков, выкарабкиваемся обратно на дорогу. Теперь наш путь извивается по склону горы. Дорога делает поворот и открывается чудесный вид. С правой стороны глубокое ущелье, дорога походит по его краю. На противоположной стороне ущелья — гора, с редкими деревцами. Слева дорога ограничивается отвесной стеной. Разведрота разделилась на две группы. Первая, в которой я находился, вышла на поворот. На открытое место. Вторая группа, та, куда был придан Туркмен, осталась перед поворотом. Они залегли за пригорком. На вершине горы, что по ту сторону ущелья, между деревьями видны четыре маленьких человеческих фигурки. Расстояние большое и они видятся отсюда величиной со спичечный коробок. Мы останавливаемся, садимся на землю спиной к стене и лицом в сторону горы. Командир пускает зеленую сигнальную ракету. Он полагает, что люди на горе — наши и дает им сигнал, что и мы тоже свои. Человечки на горе, увидев ракету, засуетились. Командир ждет ответного сигнала с их стороны. Его нет. Командир запускает вторую ракету. Ответа нет. Пошарив в разгрузке и не найдя больше ракет, командир говорит зам комвзводу, чтобы тот просигналил. Человечки на горе однако, прекратили суету и попрятались между деревьев. Замок достав ракетницу поднимает ее вверх. Хлопок. И тут я понимаю, что это не выстрел ракетницы. Со стороны горы в нашу сторону медленно летит черный предмет. Люди на горе произвели по нам выстрел, и именно этот хлопок я и слышал. Летящий предмет приобретает очертания. Видна головная часть предмета конусообразной формы и большие хвосты оперения. Я с ужасом понимаю, что предмет летит прямо на меня. Это ПТУРС (противотанковый управляемый реактивный снаряд) он наводится по проводам и поэтому скорость его относительно невелика. Время для меня замедляет свой бег. Доли секунды полета снаряда кажутся минутами. Я отчетливо вижу его приближение. Сейчас, сейчас он взорвется, и от меня останутся клочки. Понимаю, что с двумя огнеметами за спиной я представляю лакомую мишень для стрелков, тем более видно их за версту. В безнадежной попытке избежать гибели падаю лицом на землю, прикрыв голову руками. В момент падения вижу и ощущаю как хвостовое оперение снаряда проносится в сантиметрах десяти от правого уха. Время останавливается. Лежа, вжавшись в землю, жду взрыва, после которого смерть. В голове только молитва "Господи! Прими меня к Себе!" Оглушительный хлопок рядом позади меня и мысль: "П…ц". Сразу же после взрыва чувствую теплую кровь на левой щеке и звон в голове. Теперь ясно, что жив. Мгновенно вскакиваю на ноги. Тут приходит понимание того, что после взрыва снаряда прошло уже порядочно времени, а не доля секунды как мне казалось. Первое что бросилось в глаза — то, что наших нет. Хотя не совсем, вот метрах в десяти лицом вниз лежит Серега, срочник. Да и я сам, оказывается, лежал лицом в противоположную сторону. Взрыв развернул меня. В метре от того места, где я лежал, в отвесной глиняной стене воронка, глубиной около метра, проделанная снарядом. Снаряд летел с правой стороны, а кровь течет из левого уха и левой щеки. Автомат, огнеметы и «лифчик» с магазинами раскиданы вокруг, на голове не обнаруживаю вязаную шапочку. Да хрен с ними. Хватаю автомат и «лифчик» и секунду колеблюсь, брать ли огнеметы, они тяжелые и будут мешать бегу. А я собираюсь уносить от сюда ноги. Тем более что люди на горе опять что-то зашевелились, не иначе опять будут стрелять. Все-таки взяв огнеметы, убегаю со всех ног к холмику, за которым как я вижу, залегла разведгруппа. Они словно забыли про меня и Серегу, который до сих пор не подал признаков жизни. Пробегая мимо Сереги, толкаю его ногой в туловище. Он поднимает голову.

— Серега! Живой! — кричу ему. Он поднимает голову и безразличным голосом дает утвердительный ответ. — Бежим Серег, наши уже все убежали.

Серега, однако, продолжает лежать. Пинками пытаюсь поднять его, но безрезультатно. Время дорого, человечки наверху горы активизировались. А наши? Наши спокойно лежат на холмике, заняв безопасную позицию и не приходят на помощь. До них каких-то сотня метров. Но как её пройти с Серегой, который видимо, контужен и сам не пойдет. Хватаю его за воротник бушлата одной рукой и за ремень другой и волоку по земле. Он стонет. Тут где-то сверху раздается хлопок. Это выстрелян еще один ПТУРС. Все страх берет свое. Бросаю Серегу и бегу под прикрытие холмика к нашим. В это время раздается еще один взрыв ПТУРСа. Подбежав к лейтенанту, говорю ему, что Серега остался лежать и надо его забрать. Лейтенант удивлен, что Серега жив и дает команду забрать его. Первым подрывается Туркмен, вместе с ним еще двое — снайпер Сашка и зам комвзвода Женек. Четвертым побежал и я бросив огнеметы лейтенанту. Серегу вытащили удачно, без происшествий. Ясно, что он серьезно ранен в почки. Видно как его бушлат в поясе пропитывается кровью. Он не может двигаться. Только говорить, но говорит мало. Санинструктор вкалывает ему прамидол. Кто-то тащит жерди и делает импровизированные носилки. Раненого уносят на них в сторону подъехавшей бронетехники.

Теперь я ощущаю, как сильно звенит моя голова. Я почти перестаю слышать. Ощупываю голову. Так и есть, в левой щеке под кожей застрял осколок величиной с дробину, на затылке тоже вздулся нарыв, там тоже маленький осколочек. Еще лопнула барабанная перепонка в левом ухе. Больше кажется, ничего не пострадало. Становится ясно, какой опасности я избежал и от осознания этого закатываюсь истерическим смехом. Возле кружится Туркмен. От него узнаю, что нас сочли убитыми и бросили. Пролежал я оказывается около десяти минут без сознания. А мне казалось, что я вообще его не терял. Для меня от взрыва и до настоящего момента не прошло и минуты. Ко мне подходит санинструктор и что-то говорит, что я не слышу. Он смотрит на ухо и на места, куда попали осколки. Лейтенант в это время по рации пытается выяснить, кто же нас все-таки обстрелял. До сих пор все полагают, что это были наши, т. е. какой-то соседний полк или бригада, принявшие нас за чехов. Выяснилось что это не наши, а чехи, поэтому вызван танк. С третей попытки танку удается заехать на холмик, за которым недавно лежали разведчики и сделать несколько выстрелов. Командиры совещаются между собой, как и куда дальше идти. Ко мне вместе с Туркменом подходит санинструктор. Они долго объясняют мне, что сейчас я поеду на базу, а там возможно в мед роту или госпиталь. В данный момент я плохо соображаю и почти ничего не слышу. Туркмен забирает мои магазины, и я сажусь на БМП идущее в сторону лагеря. По дороге движется много бронетехники. Я рад, что не пойду сегодня дальше, так как на меня напал дикий страх. Я все время вспоминаю этот снаряд летящий прямо в меня. Перед глазами стоит хвостовое оперение так четко видимое мною. Я чувствую, что не смогу идти дальше. Голова звенит все сильнее. Мы проезжаем через какой-то поселок и останавливаемся возле командирского БТРа. Дальше БМП не пойдет. Командир бригады полковник Ц спрашивает меня, откуда я и что случилось. Объясняю, что попали под обстрел и меня как раненого отправили назад. Командир бригады о чем-то говорит с окружающими его офицерами. У меня сложилось впечатление, что они не в курсе что происходит. После недолгого разговора командир продолжает прерванное занятие — стрельбу по птицам из пистолета с глушителем. Вскоре командир на БТРе уезжает в лагерь. Я тоже еду с ними. Меня начинает трясти и мутить. По приезду в лагерь, осматривавший меня врач, спросил, полечу ли я «вертушкой» в бригаду. Соблазн велик, но почему-то кажется, что если сейчас я улечу, то так и останусь навсегда один на один с этим животным страхом. Я отказываюсь и лежу в палатке, мне поставили капельницу с какой-то жидкостью. Я в палатке один. В голове прокручиваются подробности последнего часа. Все больше и больше осознаю, как близко я был от гибели. Если бы снаряд был фугасный, а не кумулятивный, то меня бы разорвало в клочья. А так только контузило и поранило осколками корпуса, которые и застряли в левой щеке и затылке. Серега, похоже, не выжил, в тяжелом и бессознательном состоянии он «вертушкой» был отправлен в госпиталь, а долетит ли, то Богу ведомо. Осколками этого же снаряда ему сильно пробило почки. Где-то рядом раздаются громкие хлопки, и чувствуется вибрация земли. Меня бросает в дрожь, неужели опять обстрел? Хватаю автомат и вжимаюсь в пол палатке. Вошедший в это время санитар, успокаивает меня. Оказывается, это рядом с палаткой стреляло наше БМП. На склоне горы заметили чехов, вот их и накрыли.