Кара Эллиот - Согрешить с негодяем

Лукас услышал, как она часто задышала, когда он гладил ее. Пока все хорошо.

Он рывком задрал ей юбки до колен.

Кьяра издала какой-то горловой звук.

— Слушайся учителя. — Прижавшись губами к ее шее, он почувствовал слегка солоноватую сладость кожи. — Стой спокойно, дорогая.

Зашуршали кружева, когда он провел руками вверх по ее бедрам спереди.

— Хэдли…

— Лукас, — поправил он.

— Л-Лукас… — Она задохнулась. — О, черт!

Он потерся набухшей ширинкой о ее ягодицы и стал не торопясь ритмично поглаживать руками напряженные бедра, заставляя ее расслабиться.

Она упирались руками в стойку, костяшки пальцев побелели, выделяясь на темном дереве.

— Спокойно, спокойно, — тихо проговорил он, увидев изумление на ее лице. Пар завитками поднимался над котелком. Ее лицо порозовело. От разгоряченного тела сладко запахло вербеной, смешанной с природным запахом женской страсти.

Вдохнув его, Лукас едва не взлетел на вершину блаженства.

Проклятие! Он рывком привлек ее к себе. Желание грозило отключить разум. Лукас сдерживался из последних сил. Когда Кьяра повернула голову к нему в профиль и Лукас увидел, как трепещут ее ресницы с золотистыми кончиками, он вдруг сообразил, что она дана ему не просто для эгоистического удовлетворения.

Пусть это была малость, но ему захотелось доставить ей удовольствие.

Кьяра застонала. Тело ее обмякло, и она прижалась к нему спиной.

— Правильно, мое счастье. Только расставь ноги шире. Ее туфли заскользили по полу.

— Дай, я потрогаю тебя вот здесь. — Его пальцы наткнулись на тонкое кружевное полотно. — И здесь.

Звук, который слетел с ее губ, не обозначал ни «да», ни «нет». Казалось, это был голос самой природы. Лукас почувствовал, что желание бьется в каждой жилке ее тела, но она боится признаться в этом.

Кьяра была слишком сильной, чтобы попросить чего-нибудь для себя. Неожиданно захотелось освободить ее от всех страхов, погрузить в сладкое забвение, чтобы хоть на короткий миг она почувствовала себя центром Вселенной. Что еще может сделать для нее порочный оболтус? Проведя руками по бедрам, Лукас задел за узлы на подвязках. Он потянул их, и шелковые чулки поползли вниз по ногам.

Кьяра слегка вздрогнула, когда у него под руками оказался разрез на панталончиках.

Юбки пенной грудой путались в ногах. Лукас повернул Кьяру к себе лицом.

— Я не причиню тебе боли.

В ответ Кьяра, поколебавшись, медленно раздвинула бедра.

Просунув руку под тонкую ткань, он нащупал там складки женского естества, жаркие и влажные. Чувство, которое его охватило, не поддавалось описанию. Застонав, он стал гладить их, потеребил завитки волос. Пальцы стали влажными.

Сдерживаясь изо всех сил, Лукас начал не торопясь описывать круги вокруг возбужденного узелка.

Кьяра ахнула. Ее жаркое дыхание коснулось его щеки. О да! О да!

Лукас прижался к ее губам. Язык вошел в ее рот, и он задвигал им. И язык, и рука у нее между ног двигались в одном ритме. Ее губы приоткрылись ему навстречу — жадно, он это чувствовал, — позволяя ему проникать в нее все глубже и глубже. Свободной рукой он погладил ей грудь и ощутил, как у нее затвердели соски. Ее плоть отзывалась на его ласки. И это возбуждало больше всего.

В груди у него родилось рычание. Или это был стон? Лукас считал себя человеком опытным в сексуальных играх, но это ощущение, которое пронизывало его насквозь, было совершенно новым. Ни на что не похожим. Так кто кого из нас учит?

Поразившись этой мысли, он остановился, чтобы перевести дыхание и немного прийти в себя. Ощущения могут подождать. Неожиданно ему показалось, что сейчас нет ничего важнее, чем навсегда оставить память о себе. Свой неизгладимый след в ее уме и на ее теле.

— О, пожалуйста… Ее глаза широко открылись и заморгали на ярком свету. — Только не останавливайся.

— Меня за уши от тебя не оттащат. — Лукас раздвинул складки у нее между ног и пальцем нащупал вход. — Тебе так нравится? — настойчиво спросил он.

Кьяра слегка сжала бедра.

— Д-да.

Он вытащил палец, потом снова ввел. Уткнувшись лицом в его галстук, она стиснула зубы. Ему было слышно ее прерывистое дыхание. Лукас тоже учащенно дышал.

— Ты хоть знаешь, какая ты красивая, Кьяра? — шепнул он.

Ее тело напряглось.

— Только не я.

— Именно ты, счастье мое.

Прижимаясь к нему, она стала извиваться, корчиться, цепляться за него, пытаясь освободиться от напряжения, владевшего ее телом.

Еще, еще немного.

Она отклонилась назад, сбив стеклянные пузырьки на пол.

Ему самому хотелось разлететься на тысячи осколков, но Лукас продолжал держать себя в руках. Шепча ее имя, он ласкал ее, проникая все глубже и глубже.

И тут у нее вырвался прерывистый возглас.

Лукас накрыл ее губы своими губами, принимая в себя этот влажный, ликующий крик наслаждения.

Кьяра схватилась за его плечи. Он тяжестью своего тела прижал ее к конторке, не давая соскользнуть на пол. С растрепанными волосами, с губами, распухшими от поцелуев, вид у нее был дикий, сладострастный и женственный…

Роскошно!

Лукас прижал ее к себе, переводя дыхание, прежде чем произнести хоть слово. В какой-то момент ему пришло в голову выдать что-то умное и смешное, но он тут же передумал. Странно, он даже не помнил, что хотел сказать.

— Мама? — Тишину в комнате неожиданно нарушил стук в дверь. — Можно войти? Лорд Хэдли у тебя?

— О Боже! — Она оглядела комнату.

— Да, малыш. Подожди минутку, я как раз дописываю контрольную работу. — Лукас помог ей одернуть юбки, застегнул сюртук, пригладил волосы и заторопился к двери. Непослушными руками ему после нескольких попыток удалось отодвинуть щеколду.

— Что за чудесный день сегодня, — заговорил он с преувеличенной сердечностью. — А я сижу здесь, как в тюрьме, уже несколько часов. Что скажешь, если мы отправимся подышать свежим воздухом? Может, поработаем над подачей?

К его облегчению, мальчику понравилось предложение и он ничего не заметил.

— Ура! Я сбегаю за битой и мячами, сэр.

— Давай-давай. Жду тебя в саду. — Обернувшись, Лукас посмотрел на Кьяру, которая в этот момент уже заметала рассыпавшиеся по полу красящие порошки.

Она так и не подняла головы.

Лукас постоял немного, потом повернулся и тихо прикрыл за собой дверь.

Ее одолевало беспокойство. Сон не шел. Откинув скомканные простыни, Кьяра вылезла из постели. По небу мчались облака. В разрыве между ними изредка проглядывала луна. Неверный свет от нее падал на ковер на полу, и через миг все снова погружалось в предгрозовую тьму. Моросил дождь, стекая по свинцовым переплетам окон. Она приложилась щекой к стеклу, ощущая прохладу разгоряченной кожи. Ей сразу стало легче.

Жар и холод. Белое и черное.

Жизнь не часто можно описать в таких простых терминах.

Кьяра вздохнула, стекло затуманилось. Ее мучила совесть. Она вела себя как настоящая распутница. А еще ее одолевало любопытство и какое-то странное воодушевление. Она должна была испытать стыд, но не чувствовала себя виноватой.

Может, нельзя было пользоваться моментом, чтобы получить удовольствие?

На этот вопрос у Кьяры не было ответа. Да и более просвещенные умы не смогли бы дать ответ на такой философский вопрос.

Она вышла в коридор, постояла и направилась в библиотеку. Ей нужна была книга, предпочтительно на какую-нибудь навевающую сон тему — например, про севооборот в сельском хозяйстве, — которая поможет отвлечься и успокоиться. В то же время тема, имевшая отношение к разбрасыванию семени, могла оказаться не такой умиротворяющей.

Как, интересно, поступает этот дьявол Хэдли, когда необходимо избавиться от… фрустрации?

Мужчина одиночеством мучиться не будет, заверила она себя. К его услугам имеются дюжины женщин, готовых выполнить любое его желание. На худой конец, он может отправиться в бордель.

Кьяра потеряла покой. Разумеется, не ее дело, как граф проводит свободное время. Он волен делать все, что заблагорассудится…

Вдруг что-то тихо звякнуло. Затем послышался скрежет металла о металл.

Кьяра остановилась и выждала мгновение.

Звук повторился.

Неужели в лаборатории осталось открытым окно?

Кьяра собралась двинуться, но тут услышала звук шагов. Схватив тяжелый медный подсвечник со столика у стены, она подкралась на цыпочках и приложила ухо к дубовой двери.

Там кто-то ходил. Послышалась ругань, когда по стойке с дребезжанием разлетелся набор мерных ложек.

— Ах ты, сукин сын!

Подумав о том, что незваный гость хватается за ее любимые инструменты, Кьяра завопила:

— Держи вора! — и распахнула дверь.

С грохотом перевернулся стул, вслед за ним раздался звон разбитого стекла. Дьявол!

— Стоять! — Ярость переполняла ее. Забыв об осторожности, Кьяра перескочила через порог.

В темноте она увидела, как к открытому окну метнулась фигура человека. На мгновение пришелец завис силуэтом в неярком лунном свете и исчез за окном.

— Миледи! — В одной ночной сорочке, с дубиной в руках с лестницы спускался Маккейб. — С вами все в порядке?

— Да. — Только сейчас Кьяра поняла, что ее всю трясет. Поставив подсвечник на стол, она перевела дух.

— Я немедленно отправляю Джеремайю за судьей, — доложил дворецкий. Нахмурившись, он смотрел, как Кьяра, стоя в проходе, чиркает кремнием, чтобы зажечь масляную лампу. — Может, стоит дождаться помощи?

— Кем бы он ни был, его уже нет. — Перешагнув через разбитую химическую посуду, Кьяра принялась осматривать микроскоп.

Слава Богу, никаких повреждений. Кьяра с облегчением вздохнула и стала обследовать конторку, чтобы убедиться, что ничего не пропало. Очень странно, что кто-то позарился на ее дом, на эту комнату. Здесь не было ничего ценного, что могло бы привлечь вора.