Кара Эллиот - Согрешить с негодяем

«Убийство».

В напечатанном виде слово смотрелось омерзительно.

На миг прикрыв глаза, леди Кьяра Шеффилд поняла, что звучало оно еще гаже, стоило произнести его вслух.

— Убийство. — Слово сорвалось у нее с губ словно слабый вздох, но его отзвук, нарушая покой, пронесся эхом по комнате. Следствие было официально закрыто, и ей тогда показалось, что прошлое можно окончательно похоронить. Но она жестоко ошиблась.

Перед глазами плясали буквы, злобно напоминая о светских сплетнях. Она отложила «Морнинг газетт». В течение нескольких месяцев после скоропостижной смерти мужа во всех гостиных Мейфэра только и делали, что обсуждали это событие, подхватывая слух, и один чудовищнее другого.

И, наконец, сегодняшняя статья в утренней газете. В ней Кьяру не называли колдуньей. Говорили об ее увлечении «наукой».

Завтрак остыл. Чай стал горьким. Кьяра крошила пальцами тост. Интересно, неужели людям никогда не надоест ворошить прошлое? Вздохнув, она еще раз бросила взгляд на газетную колонку. К этому времени все сплетни и инсинуации на ее счет должны были бы умереть естественной смертью.

Ох как она ненавидела давать пищу для сплетен! Если повезет, рано или поздно ее случай все-таки сойдет с первых страниц газет.

В особенности если пресловутый лорд Хэдли будет продолжать устраивать свои эскапады.

Она терпеть не могла мотов и бездельников в принципе, но готова была преклоняться перед этим человеком, который затевал столь грандиозные скандалы. Его последние выходки стали притчей во языцех, отвлекая на себя всеобщее внимание от ее скромной персоны. Для увеличения тиража газет личность какой-то уединенно живущей вдовы не могла идти ни в какое сравнение с описанием проделок распутного графа.

Нельзя сказать, что ее уж очень интересовали подробности произошедшего инцидента. Решив проигнорировать смачную статейку, Кьяра потянулась за своими записными книжками, но поневоле пробежала глазами несколько следующих фраз.

«По-моему, автор все слишком приукрасил».

Ей не хотелось читать колонку, но она заставила себя. Ей был хорошо известен описанный в ней фонтан. Но она совершенно не представляла себе, кем была та распутница, которая согласилась изображать Леду рядом с Зевсом-лебедем, в роли которого выступил лорд Хэдли. В соответствии с представленным отчетом обнаженная женская особа обладала телом под стать мраморным изваяниям. И громоподобным голосом в отличие от них. Полрайона Беркли-сквер было поднято на ноги ее криками, когда граф устроил вместе с ней купание в ледяной воде фонтана, доходившей им до груди.

Водная процедура должна была охладить их пыл, подумала Кьяра. Не говоря о более серьезном ущербе для здоровья. В статейке содержался намек на то, что у графа осталось несколько больших синяков на самых чувствительных местах тела.

Вне всякого сомнения, автору хотелось бы, чтобы «медные яйца» оказались не более чем метафорой.

Кьяра неожиданно скомкала газету. Угли в камине вспыхнули, и пламя охватило бумажный комок. К черту лорда Хэдли! А вместе с ним и лондонское общество, по крайней мере его большую часть. Пусть они и дальше развлекаются своими омерзительными играми. С нее хватит этих злобных интриг и безумных дебошей до конца жизни. Они больше не шокируют. От них веет скукой.

Отставив тарелку, Кьяра собрала свои записные книжки и быстро вышла из комнаты.

— Вот дьявол! Еще выстрел, и снова прямо в середку карты!

Чертовское везение. Лукас Бингем, граф Хэдли зажмурился от утреннего солнца. Он был стрелком от Бога, но после трех — или все-таки четырех? — бутылок портвейна, которые он оприходовал за эти несколько часов, любая цель, даже самая ясная, могла ввести в обман.

— О-ля-ля! — Одна из надоедливых шлюшек из числа тех, кого он с приятелями заангажировал на эту поездку, полезла ему под рубашку. — Какая у вас верная рука, сэр! Что скажете на то, чтобы перезарядить пистолет и выбрать какую-нибудь другую цель?

Не дожидаясь, что он ответит, лорд Фарнем тихо присвистнул:

— Провалиться мне на месте, Лукас! Клянусь, ты собьешь фартинг с головки мужского члена и не моргнешь.

— Только не с твоего члена, Фредди, — хохотнул барон Грили. — Даже Хэдли не отыщет его, хотя видит прекрасно.

Фарнем лишь рассмеялся в ответ.

— Зато я без труда найду твою жирную задницу, Джорджи, в особенности когда ты так рискованно выставляешь ее напоказ, как сейчас. Поэтому следи за своим языком, чтобы не почувствовать моего сапога.

Грили в это время устроился за садовой статуей, лежа на девице и выставив зад на всеобщее обозрение.

— Перестаньте, перестаньте, джентльмены, — стала уговаривать красотка. — Не надо грубить друг другу, лучше посмеемся. — Ухватившись за бриджи на Грили, она подтянула их вверх. — В конце концов, мы здесь, чтобы веселиться.

— Тогда выпьем! — Фарнем открыл еще одну бутылку шампанского. — Выпьем за Лукаса, за нашего Чокнутого Хэдли, благодаря которому мы получим возможность хоть на время уплыть из столицы. С ее смертельно скучным сезоном. Совсем другое дело эта прогулка за город. Она поднимает настроение. Здесь мы дождемся, пока все зануды забудут о твоем лебедином заплыве при свете луны.

Забудут.

Лукас поморщился, услышав это слово сквозь пьяный туман.

Черт! Только сейчас он вдруг вспомнил о своем обещании, данном дяде. Уже не первый раз он бросает Генри в трудную минуту. В последнее время необязательность стала для него настолько привычной, что уже никто не ждал его появления в условленный час.

В душе шевельнулось раскаяние. Оно напомнило о себе, и от этого чувства не избавляло даже присутствие рядом ласковой Марии. Или ее зовут Маргарита?

Ощущение было не из приятных. Зашевелилось беспокойство, хотя они только на рассвете добрались до усадьбы Фарнема, прокутив полночи в каком-то злачном месте в Сент-Джайлсе. Отложив пистолет в сторону, Лукас схватил еще бутылку и залпом опорожнил ее, рассчитывая таким образом заглушить чувство вины.

— Проклятие! — Лукас прижал кончики пальцев к ноющему виску. — Ты только что напомнил мне о запланированной встрече, Фредди. Придется мне немедленно вернуться в город.

— Скинь их, дорогой. — Мадемуазель Эм принялась играть застежкой на его бриджах. — И все остальное заодно. Зачем нужно куда-то рваться, когда можно получить удовольствие здесь и сейчас?

— Не могу. — Поморщившись, он отвел ее руку. В данный момент его мужское естество отказывалось откликаться на заигрывания. У него в памяти еще оставались неясные воспоминания о полуночной коллизии, ледяной воде и твердом камне. — По правде говоря, дядя ждал меня к себе еще вчера.

— Но, дорогой! — Она провокационно надула губки. — Если ты уедешь, я останусь без пары.

— Кто-нибудь из этих осилит и двоих. — Лукас посмотрел, как Фарнем, в очередной раз приложившись к бутылке, снова устроился между бедрами своей партнерши. — Похоже, Фредди готов пахать еще и еще.

Шлюшка прищурилась.

— Выходит, я остаюсь на бобах? Я не для того тащилась сюда, чтобы любоваться на них и бить баклуши. Уговор был, что я буду заниматься тобой.

Голова у Лукаса раскатывалась от боли. Выудив из сюртука пачку банкнот, он сунул деньги ей в руки.

— Вот возьми и пересчитай. Займи свои умелые пальчики делом.

— Не порти настроение честной компании, Хэдли, — окликнул его Инголлз. Он лежал, вальяжно растянувшись на траве, и курил сигару. — Никуда он не денется.

Друзья заржали в ответ на шутку.

— Хорошо сказано, Фиц, — заметил Грили, вытирая слезы от смеха. — Никуда не денется! Ха-ха-ха!

Бездумная жестокость в отношении физического недостатка его родственника была словно пощечина. Лукаса охватил гнев. Захотелось наброситься на обидчиков. Но он тут же подумал, что если кого-то из них и нужно было отделать, так это его самого. Трое дружков просто во всем подражали ему. Так повелось со времен учебы в Итоне.

Чокнутый Хэдли. Одержимый тем, чтобы поставить искусство скандала на научную основу. Охотник за наслаждениями, всегда добивавшийся своей цели.

Лукас нахмурился. Неужели он действительно такой тупой, эгоцентричный пьяница? Безнравственная скотина, от которой несет перегаром и шлюхами?

Он встряхнулся, пытаясь прогнать мрачные мысли. Должно быть, падение в фонтан сказалось на его умственных способностях, а заодно и на его беззаботном отношении к жизни. Обычно ему было чуждо копание в себе…

— Ты не в том состоянии, чтобы отправиться куда-нибудь, — заявил Грили. Приятель пристально разглядывал Лукаса. — В смысле вид у тебя дерьмовый.

— Тем не менее через час я отправляюсь в Лондон, — пробурчал он.

— Ох, прекрати, — произнес Фарнем. — Ты не из тех, кто бросает друзей на произвол судьбы.

— Давай лучше выпьем еще по одной, — поддержал приятеля Инголлз.

— Ну… — Утро было ранним. — Ну если только по одной.

Маргарита заулыбалась, и ее рука двинулась вверх по его бедру.

Какого черта!

Комната, в которой она работала — ее святилище, — была убежищем, где она могла отрешиться от ядовитых сплетен и прочих реалий окружающего мира. Высокие, до потолка, окна обеспечивали свободный доступ свету. Рядами выстроились корешки книг. От них словно исходило ласковое тепло старого хереса — уютное дополнение к блеску полированного стекла. В безупречном порядке замерла лабораторная посуда. Микроскоп, пинцеты, щипцы, увеличительные стекла — все было готово для работы.

В этой комнате трудно было себе представить, что истина может быть искажена в угоду чьим-либо амбициям. Все можно было измерить. Здесь холодный расчет превалировал над грубыми эмоциями.