Ливи почувствовала, что ее снова сковывает ледяной страх, который она гнала от себя все последние месяцы. Волнение связало узлом желудок. Признание готово было сорваться у нее с языка, ей стоило усилия сдержаться и промолчать. Она сделала все, чтобы обречь себя на ту тоскливую, серую жизнь, которую только что описала графиня. Но потом появился Девир, и теперь Ливи была почти уверена: стоит ей пожелать, и все изменится.

Глава 35

– Боже праведный, сэр, неужто это и есть Холиншед? Не может быть.

Роуленд выглянул из окна экипажа. Сквозь легкую пелену дождя он различил в отдалении развалины замка. В одной из стен зияла огромная брешь, а из четырех угловых башен сохранилось лишь три.

Роуленд зевнул. Дорога из Лондона заняла большую часть дня, а предыдущую ночь ему пришлось провести в пути, чтобы доставить мисс Бенс-Джонс к вдовствующей графине Моубрей. Выслушав рассказ внука, бабушка сделала вид, будто пришла в ужас, но в темных глазах ее поблескивали озорные искры. Роуленд не сомневался, что в ожидании ответа Блейкли на письмо, отосланное накануне, графиня окружит леди нежнейшей заботой и вниманием.

– А вы, Мартин, ожидали увидеть Виндзор?

Камердинер снова выглянул из окна, словно надеялся, что вторая попытка будет удачнее и развалины вдруг исчезнут, как по волшебству.

– Да, сэр. Нечто похожее.

– Леди Оливия упоминала, что в усадьбе сохранились руины старого замка.

Мартин, содрогнувшись, плотнее запахнул полы плаща. Губы его брезгливо скривились, а глаза округлились от ужаса. Роуленд едва удержался от смеха при виде этой гримасы. Развалины приближались, нависая над путешественниками мрачной громадой. Роуленд задумчиво оглядел зловещего вида фасад. Его отец наверняка снес бы руины и отстроил замок заново. Миновав высохший крепостной ров и грозно ощеренную темную пасть ворот с поднятой решеткой, карета выехала на широкий внутренний двор, по другую сторону которого высился великолепный кирпичный особняк.

Как только экипаж остановился перед домом, Роуленд спрыгнул с подножки и огляделся, не обращая внимания на моросящий дождь. От древнего замка сохранились лишь стены да часть башен. Особняк окружал торжественно-строгий парк, за которым до самой крепостной стены простирался широкий газон с двумя огромными ветвистыми дубами посередине.

Где-то за домом послышался громкий заливистый лай, затем парадная дверь отворилась, и показалась Оливия, а в следующий миг из-за угла выскочила стая косматых гончих.

– Нет! – взвизгнула Оливия, когда псы бросились к ней, играя и резвясь. – Вы мокрые и грязные. – Улыбнувшись Роуленду, она тряхнула юбками, отгоняя собак. – Ну вас! Бегите отсюда. – Вместо того чтобы скрыться в глубине парка, псы мгновенно метнулись к двери и прошмыгнули в дом. – Добро пожаловать в Холиншед, – проговорила Оливия, повернувшись к Роуленду. – Идемте в дом, пока не подоспела остальная свора.

– Остальная свора? – удивился Роуленд, следуя за Ливи. – Так это не все собаки?

Оливия кивнула, глядя, как лакей принимает у гостя шляпу и плащ.

– Это щенки, – отозвалась она и рассмеялась, когда один из вертевшихся под ногами псов ласково потерся головой о ее юбки. – Они тоже ужасно проказливые, так и норовят сбежать и вываляться в грязи. Думаю, остальные разбрелись по дому и заняли лучшие места возле зажженных каминов.

Уже подросший щенок, подобравшись ближе к Оливии, радостно завилял хвостом, словно в подтверждение ее слов. Роуленд, сняв перчатку, протянул руку, чтобы погладить песика. Щенок фыркнул, обнюхал руку влажным черным носом и, ловко выхватив перчатку, унесся стремглав в глубину холла, остальные собаки живо устремились за ним.

Оливия закусила губу, сдерживая смех.

– Боюсь, эту перчатку вы больше не увидите. А если и увидите, то не узнаете.

Роуленд спрятал в карман уцелевшую перчатку.

– Что ж, тогда я приберегу вторую, чтобы потом принести ее в жертву.

– Прекрасная мысль, – усмехнулась Оливия и, взяв гостя под руку, повела его за собой. – Идемте, выпьем по бокалу. Обещаю возместить вам потерю перчаток. Подобной опасности неизбежно подвергаются все наши гости. Мне следовало вас предупредить. Ваша сестра точно таким же образом лишилась туфли вчера за ужином. Босворт стащил ее у графини с ноги.

– Полагаю, Марго пришла в восторг.

– Не уверена, что вы выбрали верное слово, но она отвела душу, швырнув вторую туфлю в самую гущу своры.

– Так вы предупреждаете меня, чтобы я берег свои сапоги? – спросил Роуленд, входя в гостиную.

– Глаз с них не спускайте, – отозвался лорд Арлингтон, вставая навстречу гостю. – Уверен, наш дворецкий уже предупредил вашего камердинера, чтобы тот плотнее закрывал дверь спальни, и я дам вам тот же совет. У нас сейчас полон дом пятимесячных щенков, и стоит им увидеть что-то кожаное, как они с остервенением набрасываются на эту вещь, будь то туфля, перчатка, уздечка или книжный переплет. – Последние слова граф произнес с особой досадой.

Роуленд обвел глазами отделанную дубовыми панелями гостиную.

– Думаю, вам еще повезло, что дерево им не по вкусу.

Оливия смущенно поморщилась:

– К сожалению, дерево они тоже не щадят. Не присматривайтесь слишком внимательно к мебели и стенам.

Взяв из рук графа бокал бренди, Роуленд подошел к камину. Он с трудом сдерживал смех. Разумеется, Арлингтон с легкостью мог позволить себе заменить испорченную мебель. Если он этого не сделал, значит, нанесенный дому урон не слишком его беспокоил.

Два длинных серых собачьих тела вытянулись возле камина: Гастингс и вторая борзая, чуть светлее. Заметив гостя, Гастингс тихонько заворчал, постукивая хвостом по полу. Не в силах удержаться, Роуленд поставил бокал на каминную полку и, опустившись на колени, потрепал пса по косматой голове.

Подошла Оливия, перед глазами Роуленда заколыхались ее юбки, исчерченные грязными разводами.

– Рядом с Гастингсом лежит Руан, мать той щенячьей своры, что встретила вас у ворот.

Собака подняла голову, и Роуленд с удовольствием почесал теплый бок, покрытый густой жесткой шерстью.

– Похоже, вам тут скучать не приходится? – Он посмотрел на девушку.

Она улыбнулась, совершенно счастливая, несмотря на царивший в доме хаос.

– Да, щенки не дают скучать. – Она потерла пальцем грязное пятно на платье. – И грязи от них масса. Я как-то умудрилась об этом забыть.

Роуленд, поднявшись, взял с каминной полки свой бокал.

– Марго прячется от собак?

Оливия покачала головой:

– Нет, думаю, графиню приняли в стаю. Один из старших псов просто очарован ею. Молдон не отходит от вашей сестры со дня ее приезда. Думаю сейчас она ушла к себе, чтобы переодеться к ужину. Нам стоит последовать ее примеру. Я покажу мистеру Девиру его спальню, отец? Кажется, миссис Хибберт собиралась отвести ему Покои крестоносцев?

Граф посмотрел на дочь так, словно у той вдруг выросла вторая голова.

– Я понятия не имею, где кого собиралась поселить миссис Хибберт.

Ливи сделала Роуленду знак следовать за ней, и тот подчинился, отсалютовав лорду Арлингтону бокалом. Поднявшись по главной лестнице, они оказались в длинном коридоре, тянувшемся в обе стороны.

– Ваша сестра там. – Оливия показала на первую дверь слева. – А ваша спальня расположена в самом конце. – Она открыла последнюю дверь справа, и Роуленд понял, что от древней крепости сохранился не только остов – уцелевшие останки замка стали частью особняка. Дальняя стена комнаты была каменной, ее закрывал огромный гобелен с изображением средневековой битвы – множества вооруженных рыцарей на конях.

Напротив единственного высокого окна, выходившего на крепостные ворота с решеткой, стояла широкая кровать. На замковой стене выделялись узкие щели бойниц. Приглядевшись внимательнее, Роуленд заметил, что они остеклены, а из них открывается вид на дорогу и лес.

Мартин куда-то исчез, но на туалетном столике Роуленд обнаружил свой дорожный несессер, а значит, спальня действительно предназначалась ему. Он повернулся, желая задать вопрос Оливии, но та успела выскользнуть из комнаты, пока он осматривался. Минуту спустя из примыкавшей к спальне гардеробной появился Мартин. Бросив взгляд на приоткрытую дверь, он бросился ее закрывать.

– Собаки – сущее наказание, сэр, это настоящие хищники, – пожаловался он, направляясь к гардеробной. – Какой сюртук вы наденете, сэр? Терракотовый шелковый или коричневый камлотовый с золотой тесьмой?


Филипп взволнованно расхаживал по гостиной под укоризненным взглядом Гастингса. Печально, когда собака оказывается права. Ему и впрямь следовало взять себя в руки. Филипп понимал: для тревоги нет повода, вдобавок беспокойство не поможет убедить Марго, что она может быть счастлива в Холиншеде, счастлива с ним. А ведь именно для этого в конечном счете он и пригласил ее на подсчет оленей.

Переодевшись к ужину, Марго спустилась в гостиную. Старый одноглазый пес следовал за ней по пятам. Графиня подошла к стоявшему у окна Филиппу, и Молдон улегся у ее ног, вместо того чтобы присоединиться к своим собратьям, устроившимся возле камина.

– Молдона не так-то легко покорить, – заметил Филипп.

– Он просто надеется поживиться второй туфлей, – ворчливо возразила Марго, хотя глаза ее поблескивали веселым лукавством.

Филипп рассмеялся, наливая ей хереса.

– Вы ведь не против собак, правда? – спросил он, протягивая графине рюмку. Он не стал бы винить Марго, если бы та пожелала выдворить собак на псарню. Какая женщина в здравом рассудке согласится жить в окружении собачьей своры? Но он сознавал с необычайной ясностью: или Марго полюбит старый дом вместе с собаками так же сильно, как любит его он, или не будет счастлива в Холиншеде.