Катрин Корр - Снежные холмы

Невероятный вид. Волшебный. Удивительный.

– С Новым годом, – шепчет Кирилл, остановившись рядом со мной и так же как и я наблюдая за сказочной красотой сверкающего города.

Его приятный парфюм коварно проникает в мой нос, и я начинаю постепенно терять связь с внешним миром.

Ну, и где же ты, предательский здравый смысл, что с легкостью покидает меня всякий раз, когда я оказываюсь рядом с ним?

Должно быть, праздник отмечает вовсю.

Что ж. Ладно.

И затаив дыхание, шепотом говорю:

– С Новым годом.

Кирилл обходит меня и скрывается в тени, унося с собой приятный и волнующий меня аромат. Что-то щелкает, но я отчего-то не решаюсь оглянуться. Через минуту он возвращается на то же место, а я кажусь себе натянутой пружиной, стоит только снова вдохнуть этот приятный мужской запах. И, когда что-то прохладное касается моего плеча, я поворачиваю к нему голову, и наши глаза встречаются.

– Счастливого Нового года. – Кирилл протягивает мне бокал с шампанским и снова устремляет свой взгляд на сверкающий город.

Смотрю на золотистый напиток в тонком высоком фужере, потом медленно поднимаю глаза на Кирилла и тут же жалею об этом.

Какой же он манящий…

Снова смотрит на меня, внимательно и напряженно, а я не в силах отвести взгляд в сторону. Чувствую себя кубиком сахара, растворяющимся в горячей воде.

– Мне очень жаль, что все так вышло на ужине, – шепчет он. – Да и вообще.

Наконец, отвожу глаза и забираю у него бокал. Делаю несколько глотков, пряча лицо за тонким фужером, а сердце бьется так сильно, что готово выскочить из груди.

– Мой отец сильно переживал, когда она ушла. Мне казалось, даже не винил ее в предательстве. И каждый раз, когда я видел боль в его глазах, которую он усердно пытался скрыть, во мне разрасталась ненависть к матери, к ее ухажеру и к девочке, на которую она променяла нас. Приходила к нам несколько раз в месяц, в основном, когда отца не было дома, и рассказывала мне, что у нее все хорошо, что маленькая девочка по имени Аня очень привязалась к ней. Я возненавидел…тебя. К себе в гости мать меня никогда не приглашала, да я и особо не рвался. Просто хотелось взглянуть на эту девочку. Понять, чем она лучше меня, – с грустью усмехается он, а у меня же от услышанного тошнота подбирается к горлу. – Бывали моменты, когда я забывал обо всем этом. По крайней мере, мне так казалось. А потом заболел отец. И я знал, что это все из-за его постоянных переживаний. Ведь, он любил ее даже, когда она ушла к другому. Все надеялся, что вернется. – Кирилл делает долгую паузу, отпивает шампанское и вздыхает так глубоко, что я почти ощущаю его внутреннюю боль. – Через два года он умер, и я стал жить у дяди. С матерью мы общались редко, а если и случалось, то заканчивалось все скандалом. Она все время улыбалась, когда говорила о тебе… Что ты очень умная и красивая девочка, что через несколько лет поступишь в университет. Я ненавидел эти разговоры, и даже подумать не мог, что все, о чем она рассказывала – полнейшая чушь.

–…Зачем же она все это выдумала?

– Хотела, чтобы я видел в ней… – Кирилл замолкает и поджимает губы. Поиграв желваками, он продолжает: – Спасительницу. Она знала, что отец ее любил и не винил ни в чем, а я был далеко не таким. Хотела остаться для меня хорошей.

Бог мой! Вот так мамаша. Бросила семилетнего сына и в придачу навешала ему лапши о своей благородной миссии.

– Потом, по ее словам, ты ушла из дома. Поддалась влиянию плохой компании и сбежала, прихватив с собой их деньги и мамины драгоценности. Что с тобой стало – никому не известно. Но сейчас я понимаю, что матери просто надоело выдумывать все это и тебя отправили на все четыре стороны.

Не могу сдержать в себе нервный смешок. Все, что говорит Кирилл – настоящая дикость, не иначе! Я спокойно жила себе с Ларой, ходила в детский сад, школу, поступила в университет, а кто-то полагал, что я живу с родным отцом и женщиной, бросившей ради нас свою семью. Даже воровку из меня сделали! Ну, чем не сценарий для плаксивого сериала?

– Иногда я все же пытался отыскать тебя на просторах Интернета, чтобы увидеть твое лицо, но все мои попытки были тщетны. И однажды, моя мать проговорилась, что фамилия у тебя не отца, а матери. Тут же стал искать в Интернете, полагая, что живешь ты в Сургуте. Никто и никогда не заикался о Екатеринбурге.

– Откуда ей было известно мое имя?

– Я не знаю этого, – пожимает плечами Кирилл. – Возможно, он связывался с твоей тетей когда-то… Она ничего тебе не рассказывала?

–…Нет. Лара говорила, что он уехал куда-то на Север, еще когда мама только узнала о беременности, но так и не вернулся.

– И ты не хотела найти его?

Отрицательно качаю головой.

Когда я была маленькой, Лара с улыбкой рассказывала мне о маме, но стоило мне заикнуться об исчезнувшем отце, как тут же ее круглое лицо накрывала хмурая тень. Она, конечно, отвечала на мои многочисленные вопросы о нем, но весьма неохотно. А став старше, я и вовсе перестала им интересоваться.

– Я надеялся, что ты стала наркоманкой, которая живет в убогой квартирке и занимается…. Не важно. И тут вдруг на нашу корпоративную почту приходит сообщение с чьим-то резюме. Такие письма довольно часто присылают, и как обычно, я бы просто поставил галочку «прочитано», но именно его переслал мой дядя со своей личной почты. Я решил взглянуть. Он не открывал его перед тем, как отправлять мне. Ведь стоило ему только ознакомиться с твоими данными – оно бы тут же исчезло. Тебе, наверное, сложно понять меня… Когда увидел твое имя и фамилию, решил что сплю. Потом – что это чья-то злая шутка. А спустя несколько минут я носился по квартире, как ужаленный. Поверить не мог, что это случилось… На фото ты была очень серьезной и сосредоточенной. Кто-то сделал снимок, пока ты слушала лекцию или смотрела какой-нибудь документальный фильм, не знаю… Но я сразу понял, что это именно ты. Та маленькая девочка по имени Аня, которая так сильно нуждалась в моей маме.

Вижу как он хмурится, глядя в ночное небо, и как желваки на скулах начинают подрагивать. Смотрю на его высеченный профиль и пытаюсь представить себе, каким он был в семь лет, что чувствовал, когда родная мама уходила к другой девочке, которой на самом деле не было.

– Чтобы заманить тебя сюда, я отправил в оплачиваемый отпуск одного администратора, а тебя пригласил на его место. У нас не было свободных вакансий, – усмехается он.

–…А как к этому отнесся Владимир Павлович?

– Дядя ничего не знал. Он все-таки прочитал то письмо, но было уже слишком поздно. Я сделал вид, что удалил его, не открывая, ведь свободных вакансий не было. Он и поверил.

–…Владимир Павлович знал о том, что ты… Что ты…

– Ненавижу девочку Аню и ее папашу? – помогает Кирилл, взглянув на меня. Я слабо киваю, а он лениво усмехается: – Я ему всю плешь этим проел.

–…Мм.

– Сколько всего было в моей голове, ты и не представляешь… Хотел увезти тебя в лес и оставить там. Высказать все, что накипело у меня за эти годы: что я думаю о твоем папаше, о том, как ты испоганила жизнь моей семье… Глупо надеялся, что дядя не заметит твоего пребывания на курорте, но по иронии судьбы ты в самый первый день попала именно в его домик. Сначала он, естественно, отчитал меня, даже в сердцах пригрозил, что в больничку особую отправит, если я приближусь к тебе. А потом стал говорить мне, что все не так, как я себе представлял… Что ты очень хорошая и скромная девушка, и его слова до такой степени взбесили меня, что я готов был рвать волосы на голове. Я не понимал, почему все так без ума от тебя, почему он – мой дядя, брат моего отца, защищает тебя. Ведь все, что случилось в моей семье, все это из-за тебя…

Кирилл поворачивается ко мне, и воздух покидает легкие. Он чуть наклоняется, заглядывая в мои глаза, и тихо говорит:

– Но всякий раз, когда видел твой напуганный взгляд и слышал, как ты заикаешься, я приходил в замешательство. Никак не мог представить тебя воровкой, которая прихватила с собой мамины украшения, или грубиянкой, которой ты стала к восемнадцати годам – той сорвиголовой, о которой мне рассказывала мать. Да и многое другое не сходилось… Я злился на самого себя из-за того, что не понимал, почему ты такая, а не та, которой я знал тебя… Злился, потому что не хотел причинять тебе боль, не хотел запугивать, но делал это ведь, я должен был. И… Я забрался в твою комнату. Уже ничего не понимал и мне нужно было хотя бы какое-то доказательство того, что ты жила с моей матерью, что в твоих контактах есть ее номер, или сообщения, фотографии, хоть что-нибудь… Мне нужно было это доказательство, чтобы… Чтобы у меня была причина ненавидеть тебя, а не…привязываться.

– До того ужина, я никогда не видела твою маму и ее мужа, – шепотом говорю я, опустив глаза. Но когда его руки осторожно касаются моих плеч, я распахиваю взгляд и завороженно гляжу на него.

– Я не хотел, чтобы ты приходила в тот вечер. Не хотел, чтобы ты встречалась со своим отцом и чтобы узнала обо всем вот так… С того момента, как дядя увидел тебя в моем домике, он стал преследовать меня, все твердил, чтобы я оставил тебя в покое, чтобы уехал отсюда на время, но я не мог. Потому что ты стала мне небезразлична. – Его виноватый взгляд останавливается на моих губах. Несколько секунд он смотрит на меня, а потом вновь отворачивается к окну, бессильно опускает голову и упирается о стекло ладонями. – Даже не заметил, как дядя стащил у меня твой телефон. Я у тебя, он у меня… Прости меня… Я ненавижу себя за то, что запугивал тебя… Слишком поздно осознал, что мое сердце принадлежит тебе.

Он вновь замолкает, и огромная комната погружается в тишину. Вдалеке по прежнему взрываются салюты, несколькими этажами выше все также веселится светское общество, а я стою здесь с человеком, который только что открыл мне свое сердце. Боюсь, что все это окажется сном, ведь сейчас за моей спиной вновь вырастают крылья. Поддаюсь внезапному порыву и осторожно касаюсь его пальцев, прилипших к прохладному стеклу. Это мягкое прикосновение возвращает меня в уютную хижину, и мои мысли уносятся так далеко, что я не замечаю, как Кирилл уже стоит напротив меня и держит теплыми ладонями мое лицо: