– И тебя с Наступающим.

Хватаюсь за ручку и решительно иду по узкой дорожке в сторону большого здания аэропорта. Передо мной тащатся люди с огромными сумками и чемоданами и разговаривают о предстоящих праздниках, которые они первый раз проведут не дома. Еще несколько часов назад я тоже думала, что встречу Новый год не в своей родной квартирке, что теперь представляется мрачным логовом для серых мышек вроде меня, а сидя за стойкой администратора. Разве могла я подумать, что все может измениться в один миг? Да еще так! Оказывается я только и делаю, что порчу чужие жизни.

С темного неба срывается снежок, напоминая мне о моих днях в «Снежных холмах». Останавливаюсь недалеко от крутящихся дверей и нерешительно оборачиваюсь, мысленно прощаясь с этим северным краем. Мимо меня проходят пассажиры и провожающие, все тянут за собой чемоданы, а я стою и смотрю вдаль. Понятия не имею в какой стороне «Снежные холмы». Я просто смотрю вперед, чувствуя, как наворачиваются слезы. Там, казалось, началась моя новая жизнь.

Там мне было хорошо и спокойно.

Решительно захожу в здание и оглядевшись, нахожу вывеску «Касса. Билеты». Иду туда и как только подхожу к окошку, меня вдруг накрывает неимоверная грусть и отчаяние.

Что я делаю?

Убегаю домой. Возвращаюсь в безопасное место, в свое убежище, где меня никто не сможет найти. Там я буду в безопасности, наедине с собой. Я ведь так целый год жила… Но пробую представить себя в стенах теперь уже такой незнакомой квартиры, мне становится так тяжело и одиноко, словно дыра в груди превращается в бездонную яму. Я почти физически ощущаю эту горячую боль.

– Слушаю? – говорит кассир, женщина лет пятидесяти с красными волосами и длинными стрелками на глазах.

– Минутку, – мямлю я и отхожу от кассы.

Одиночество съест меня, стоит захлопнуть за собой входную дверь. И я не хочу возвращаться туда. Боже! Как же я не хочу снова запираться там и смотреть на ту чертову тряпку, слышать пьяные разборки соседей и смотреть с окна на людей, пускающих новогодние салюты. Вики там не будет, и уже никто не сможет вытянуть меня из этого болота, которое засасывает слишком быстро и очень глубоко.

Внезапно, в голову приходит сумасшедшая идея и внутри меня появляется надежда.

Нет, глупости. Я не буду этого делать.

Но ведь, можно попробовать…

Отпускаю ручку чемодана и вытаскиваю сотовый из кармана пуховика. Пролистываю контакты и, замерев на несколько секунд, неуверенно касаюсь пальцем фотографии улыбающейся Вики.

Слушаю гудки, и они кажутся мне бесконечными.

– Алло, да? – слышу в трубке сонный голос подруги. – Аня? Это ты? В чем дело? У вас телефон моей подруги так что…

– Привет, – отвечаю я тихо, стараясь сдержать слезы. Господи, как же я рада слышать ее голос. – Прости, что разбудила тебя…

– Ты нашла телефон! Погоди, а сколько у тебя времени? На два часа назад…

– Десять минут первого. Прости, что разбудила тебя.

– Что случилось? Ты плачешь?

Озираюсь по сторонам, кусая внутреннюю сторону щеки:

– Нет… Просто…

– Господи, Аня, что случилось? – спрашивает она, повысив голос. – С тобой все в порядке?

– Ну, да. Я… Я в аэропорту.

– Ты – где?

– В аэропорту. Ханты-Мансийска. Я просто хотела узнать…

– Погоди, но, что ты там делаешь? Разве ты не на работе?

– Я ушла, точнее, убежала от туда. Там все так запутанно, – говорю я и по щеке стекает слеза. Боже, какая же я тряпка!

– Эй, ты все-таки плачешь? Господи, что случилось? Тебя кто-то обидел? Паша?!

– Нет-нет. Я собираюсь купить билеты домой. Просто, хотела узнать… Может, есть возможность прилететь к тебе… Я так не хочу туда возвращаться. – Мой голос срывается. – Просто, сейчас праздники и…

– Господи! Аня! Конечно! Понятия не имею, что случилось, но прошу тебя, приезжай! Я и не думала, что… Боже! У тебя есть деньги на билет?

– Да, у меня все есть. Не помешаю тебе? Я улечу после тридцать первого…

– Ты будешь здесь столько, сколько понадобится! Все! Буду ждать звонка с номером рейса и названием аэропорта. – Она громко и тяжело вздыхает, а я вытираю лицо тыльной стороной ладони. – Я встречу тебя. Давай, бери билет и позвони мне сразу же. Люблю тебя!

– И я тебя. Спасибо, Вик.

Отключаюсь и уже увереннее подхожу к кассе.

– Ближайший до Москвы, пожалуйста.

Женщина бросает на меня мимолетный взгляд и начинает громко печатать что-то на клавиатуре. Ее глаза быстро перемещаются по экрану и, спустя минуту, она выдает:

– Ближайший рейс через два часа. Прямой, время в пути два часа сорок минут. Стоимость билета шесть тысяч сорок рублей.

Протягиваю паспорт и киваю.

Она быстро заполняет форму, я оплачиваю билет, и через несколько минут забираю распечатанный лист с номером рейса, временем и другой непонятной информацией. Поблагодарив ее, нахожу свободное место на длинных железных лавках. Сев между двумя женщинами, уткнувшимися в свои гаджеты, я печатаю сообщение Веронике:

«Я приехала, все хорошо. Улетаю к Вике. Спасибо тебе огромное за помощь. Позвоню позже. С Наступающим!».

Через несколько часов наступит моя смена, но я так и не появлюсь за стойкой. Не случись всего этого, я бы пошла на работу привычным маршрутом, через сверкающую аллею, мимо катка, вдоль по центральной площади. Смотрела бы на высокую сверкающую елку и наблюдала за постепенно просыпающимся мирком, спрятанным в густой чаще северного леса. Навстречу мне шли бы другие сотрудники; мы всегда приветствуем друг друга и расходимся каждый в свою сторону. Мне нравилась эта работа, завораживало волшебство этого сказочного места, но я не смогу больше там находиться.

Когда объявляют о начале регистрации на рейс, к стойке подхожу одной из первых. Багаж сдаю, поскольку он слишком большой для ручной клади. И перед тем, как зайти в зону паспортного контроля, неуверенно оборачиваюсь, пробегая глазами по чужим лицам.

Что надеюсь увидеть?

Кого?

Выдохнув, захожу за стеклянные двери и протягиваю паспорт с посадочным талоном. Сейчас я сяду в самолет и улечу к подруге. К единственному человеку на свете, которому доверяю.


* * *


В отличие от других пассажиров, с легкостью провалившихся в сон, я не могу сомкнуть глаз. Усталость давит на плечи, глаза пощипывает от слез, а при каждом воспоминании темно-серых глаз в груди все явственнее ощущается болезненная пустота. Так и слышу глубокий чувственный голос, что слишком легко запал мне в самую душу.

«Ты дорога мне.»

Ругаю себя, стараюсь забыть, заблокировать, уничтожить все то, что напоминает о нем, но сделать это сейчас совершенно невозможно. Даже глупо стараться.

Стюардессы разносят напитки, и я прошу стакан простой воды. Делаю несколько глотков и закрываю глаза, заставляя себя хотя бы на несколько минут провалиться в сон.

«Твой самый любимый новогодний костюм в детстве?»

«Леонардо из Черепашек Ниндзя. С синей маской. У меня было два меча и одним я случайно разбил учительский графин с морсом, когда ребятам приемы показывал. Его только-только родительский комитет подарил ей. Учительница даже расплакалась. А у тебя?»

«Я всегда была Снежинкой. Платье менялось каждый год, а образ оставался один и тот же.»

– Девушка, просыпайтесь. Вы должны пристегнуть ремень. – Я дергаюсь и вижу перед собой стюардессу. – Через двадцать минут самолет совершит посадку.

– Спасибо, – выдавливаю я хриплым голосом и смотрю на других пассажиров, приводящих себя в порядок после сна.

Достаю зеркальце из сумки и ужасаюсь собственному отражению. Волосы взлохматились, лицо красное, глаза опухшие. Мне не помешало бы сходить в туалет, да вот только уже слишком поздно. Расчесываю пальцами волосы и натягиваю шапку, стараясь не думать о сне, в котором глубокий мужской голос ласкал мой слух.

В Москве я была лишь однажды, да и то – проездом, когда мы с классом направлялись в Питер на каникулы. Никогда бы не подумала, что приеду сюда.

Самолет совершает посадку и капитан во второй раз напоминает, что погода за бортом – минус восемь градусов. Все принимаются натягивать шубы и пуховики, а уже через десять минут толпа пассажиров идет по длинному коридору к другой толпе – встречающих и таксистов.

Замечаю рыжую капну изящно вьющихся волос и внутри меня разливается тепло. Я подбегаю к Вике, и мы долго стоим крепко обнимая друг друга. Такое чувство, что не видела ее долгие годы.

– Господи, как же я рада, что с тобой все в порядке! – говорит она, прижимаясь ко мне. Ее руки ощупывают мои плечи и руки, как будто пытается удостовериться, что я не ранена. Отстранившись от меня, с опаской заглядывает в мое лицо и добавляет: – Ничего страшного, избавим тебя от твоих теннисных мячиков моими гелиевыми подушечками.

Я улыбаюсь, шмыгая носом, и мы проходим в зону получения багажа. Лента долго не двигается с места, и пока мы ждем, Вика рассказывает мне, где она сейчас живет:

– Издательство Виктора владеет квартирами для особых сотрудников, в число которых вхожу и я, – улыбается она, а по моему телу проносится дрожь при упоминании знакомого мужского имени. – Знаешь, все так удачно сложилось, папа уехал в Таиланд со своими друзьями, будет там праздники отмечать, а я здесь. Потом он приедет за мной сюда и мы улетим домой, я пробуду там до февраля. О, гляди, ленту запустили!

Получив багаж, мы выходим из огромного размерами здания аэропорта и направляемся к такой же огромной парковке. Подходим к черному седану «Ауди», и я посылаю Вике удивленно-восторженный взгляд.

– Это Виктора, – объясняет она, пожав плечами.

– Он живет с тобой?

– Нет, что ты! Еще слишком рано об этом говорить.

Я улыбаюсь и сажусь в дорогой автомобиль. Пока мы едем искоса наблюдаю за подругой и, в который раз убеждаюсь, что она идеально вписывается в столичную роскошную жизнь.