— Спасибо, — искренне восхитилась Марго. — Мне еще учиться и учиться.

— Да уж, мне опыта не занимать. У меня ж их пятеро было, да троих Бог прибрал еще во младенчестве.

— Извини.

— Да чего там. Как говорится, Бог дал, Бог и взял. Марго поудобнее устроилась на одеяле, подложив под спину все тот же сверток с пеленками, расстегнула блузку и приложила Лизу к груди. Та тут же .аппетитно зачмокала.

— Вот молодец девка. Радостно как сосет! — усмехнулась Клара. — Люблю я их, молокососов. Самые лучшие на свете существа, я так считаю.

Марго блаженно откинула голову к перегородке. По всему телу разливалась блаженная истома. Теплая сопящая мордочка у груди, сладковатый запах детских волос. Особенное состояние полного покоя. Вот оно — счастье. Марго почувствовала, что уплывает.

— Ты поспи, — услышала она сквозь сонный туман голос Клары. — За вещи не волнуйся. Мы тут последим.

— Да у меня и нет ниче…

Марго не договорила. Она уже спала.

Проснулась она уже ночью. Вокруг было почти совсем темно. Тусклая лампочка, покачивающаяся под потолком, практически ничего не освещала. Лиза спала, так же как и Клара, на противоположной койке. Было очень душно, и вдруг до смерти захотелось глотнуть свежего воздуха, ведь Марго с самого отплытия не была на палубе.

Она встала и, как могла, пригладила волосы. С верхней полки тут же свесилась круглая мордочка Янека. Взлохмаченный чуб свисал на глаза. Марго заговорщически ему улыбнулась и приложила палец к губам: «Тс-с-с!» Он понимающе кивнул. Осторожно, стараясь не нашуметь, Марго стала пробираться к выходу.

Свежий морской воздух ворвался в легкие, в ноздри, опалил лицо холодом. Марго чуть не захлебнулась от этого напора и изо всех сил вцепилась в поручень, чтобы не упасть. Море таинственно светилось под сумасшедшим взглядом луны. Ночь обступила Марго со всех сторон, накрыла своим темным плащом, припорошила скупым светом звезд. «Я одна во всей вселенной, — с веселым ужасом подумала Марго. — Поток вечности несет меня неизвестно куда. Я беспомощна. Я всемогуща».

Она протянула руки навстречу ветру. И тут услышала звуки, милее которых трудно сыскать на свете. Музыка. Где-то наверху музыканты играли вальс Штрауса. Если играют Штрауса, то устоять невозможно. Значит, там, на верхней палубе, танцуют. Не в силах противостоять соблазну, Марго направилась прямо туда.

Не то чтобы она рассчитывала потанцевать, нет. Кто ж ее пустит в таком-то виде! Ей хотелось просто хоть одним глазком посмотреть на красивых беззаботных людей, хоть издалека прикоснуться к другой жизни.

Марго стояла у окна танцевального салона и смотрела, смотрела во все глаза. На яркие огни, на сверкающий паркет, на женщин, похожих на роскошных тропических птиц, на элегантных мужчин. Господи, как же ей хотелось быть сейчас там!

— Простите, мисс, — раздался голос прямо у нее над ухом. — Что вы здесь делаете?

Марго резко повернулась. Перед ней стоял высокий плечистый мужчина в кителе. Смотрел строго. Она совершенно растерялась от неожиданности и от того, что он обратился к ней по-английски — подзабыла все-таки за последние годы этот язык, — смешалась и пролепетала еле слышно:

— Смотрю.

Она вдруг остро, всей кожей ощутила свою неуместность среди этих красивых беззаботных людей. Изношенное платье, подол которого уже невозможно отчистить от грязи, растрескавшиеся ботики, кое-как подобранные волосы. А шляпка? Шляпку она впопыхах вообще забыла надеть. Пугало, да и только!

— Вам нельзя здесь находиться, мисс. Ваше место… — Кровь бросилась в лицо Марго. И он смеет указывать ей ее место! Ей, Марго Басаргиной! Гражданке планеты Земля! Она гордо вскинула голову и хотела было высказать ему все, что она по этому поводу думает, но вовремя спохватилась. Что толку? Ее просто выдворят вниз и все.

— Я ищу капитана, — неожиданно для себя самой сказала она.

Идея пришла неожиданно, как озарение. О, спасибо тебе, Франта!

— Я — капитан. Что вам угодно?

Марго оглянулась через плечо на танцующих людей. Да, да, идея, безусловно, блестящая, надо только убедить этого истукана в позументах.

— Я — певица, сэр. Пела в варьете в Праге. Имела успех. — Увидев его иронический взгляд, Марго вспыхнула до корней волос. — Не судите так опрометчиво, сэр. Жизненные невзгоды могут постичь всякого. И миллионеры разоряются.

— Согласен. Так чем могу служить?

— Я хотела предложить свои услуги. Буду откровенна. Мне нужны деньги. Я могла бы петь для пассажиров первого класса здесь или в обеденном салоне.

«Он — англичанин. Думай, Марго, думай. Соображай быстрее, пока он окончательно не отказал и не отправил тебя вниз». Мысли, как ласточки, метались в мозгу.

— Вот, послушайте.

И Марго запела старинную английскую балладу семнадцатого века, которую любила ей петь мама.

— Не стой под моим окном, любимый, — пела она. — Здесь тебе не бросить якорь.

«Ну оттай, ты же моряк, — думала Марго, выводя нежную мелодию припева. — Ты же не можешь такое слушать спокойно!» Однако лицо офицера оставалось непроницаемым. Глаза его под козырьком фуражки разглядеть она не могла. Истукан и есть.

— Спасибо, — сказал он, когда отзвучала последняя нота. (Хоть куплет до конца дослушал, и то ладно!) — Следуйте за мной, мисс.

Ага, а вот и публика,, не заставила себя ждать. Группа поддержки. Когда они завернули за угол танцевального салона, то наткнулись на троих матросов, которые явно собрались послушать. Они вытянулись перед ними, как по команде, но Марго успела поймать несколько совершенно восторженных взглядов.

Капитан провел Марго к входу в танцевальный салон и велел подождать. Вернулся он не один, а с приземистым, коренастым человечком по имени Фред.

— Вот, Фред, познакомься, мисс… — Он повернулся к Марго, не зная, как продолжить.

— Миссис Доббельсдорф. — Произнесено это было с непоколебимым достоинством.

— Да, миссис Доббельсдорф. Миссис Доббельсдорф только что высказала очень интересное предложение. Мне бы хотелось, чтобы ты, как распорядитель досуга, внимательно выслушал ее. По-моему, тут есть потенциал.

Марго быстро изложила ему суть своей идеи и напела по-французски несколько куплетов из «Жирофле-Жирофля». Фред был гораздо более экспрессивен, чем помощник капитана. Он тряс ее руку, порывался по-отечески поцеловать в щечку, чуть не прыгал от возбуждения. Короче, согласился.

— Завтра ровно в двенадцать я жду вас в музыкальном салоне для спевки с нашим оркестром.

— Скажите, пассажиры из каких стран находятся на борту?

— А вам зачем? Ох, я дурак! — Он тут же сообразил, к чему она клонит, и бросил на нее уж совершенно восхищенный взгляд. — А вы — умница!

— Я могу петь на английском, французском, русском, немецком, итальянском и даже на армянском, хотя это вряд ли понадобится, — скромно заметила Марго, потупившись на всякий случай. Скромность, как известно, украшает.

— Сокровище! Сокровище! — закричал экспансивный Фред. — Жду вас завтра в двенадцать, а пока вспоминайте свой репертуар.

Марго вернулась к себе как на крыльях и весь остаток ночи переводила песни Франты с немецкого на английский.

Клара оказалась просто подарком судьбы. Она целиком взяла на себя заботу о Лизе, пеленала ее, баюкала. Откуда ни возьмись поперек их ячейки появилась веревка, на которой закачались отстиранные Лизины пеленки.

— Эх, чует мое сердце, пора нам маленького заводить, — ворковала она. — Руки прям соскучились.

— Так за чем же дело стало? — спросила Марго.

Они сидели на палубе, наслаждаясь теплыми лучами утреннего солнца. Лиза уютно посапывала на руках у Клары.

— Дай только до мужа добраться, — мечтательно проговорила Клара. — Уж я намилуюсь за все время, что одна куковала. Я ж его, почитай, год не видела. Уж иссохла вся. Нельзя нам, бабам, долго без мужиков жить.

Марго кивнула. Так просто и так точно. Женщины рождаются на свет, чтобы любить и быть любимыми. Это для них — как вода и солнечный свет для цветка. Без любви — смерть. «А я? — подумала вдруг Марго. — Смогу ли когда-нибудь полюбить снова? Смогу ли отозваться на зов мужчины? Нет, нет, этого уже не будет со мной. Но у меня есть другая любовь. Лизанька. Она не даст мне пропасть».

— А мне и дочки хватит. Буду ее растить, бантики завязывать. И довольно с меня.

— Не зарекайся, Марга. Жизнь свое возьмет. А умерших надо хоронить.

— Не могла я его похоронить, понимаешь. Не видела его мертвым. Он для меня живой, снится почти каждую ночь, разговариваем. Я даже прикосновения его чувствую.

— Ох, девка, смотри не забрюхать от него во сне. Да ладно, ладно, не сердись, это я так, к слову. А от мужиков тебе все равно никуда не деться. Вот Янек мой — на что телок еще, а засматривается на тебя вовсю. Или не заметила?

Клара расхохоталась и толкнула Марго локтем в бок. Заметила, как не заметить.

Было странно стоять на сцене при полном освещении под прицелом десятков глаз. Такое с ней впервые. В «Т-клубе» она была фантомом, невидимкой. Здесь другое. Марго не боялась, нет, скорее, примерялась, как пантера перед прыжком. Все зависит от первой ноты. Либо они сразу твои, либо мимо.

Для Марго нашлось вполне сносное вечернее платье, черное, с открытыми плечами и глубоким декольте, выгодно подчеркивавшим ее налитую грудь. Еще одно преимущество родов. Такого бюста у нее никогда в жизни не было. Судовой парикмахер поколдовал над ней на славу. Бронзовые локоны каскадом падали на одно плечо, оставляя открытой алебастровую шею и ушко со сверкающей каплей бриллианта. На самом деле горный хрусталь из коллекции того же парикмахера, но кто разберет. Он даже расстарался и вплел ей в волосы страусиное перо. Так шикарно она давно уже не выглядела, правда, вся роскошь подержанная и с чужого плеча, да кому какое дело.

За спиной тихо переговаривались музыканты. Ждут ее знака. Они успели немного порепетировать днем, кое-как согласовали репертуар. Марго напела им «Ангела» и «Мефисто», бессмертные творения Франты, и оставила их разучивать новые мелодии. Ничего, для них это не проблема. Профессионалы. А ей надо было кормить Лизу и еще успеть хоть чуточку поспать перед дебютом. Хотелось выглядеть получше.