Я снова её разглядывала, её бледное, измождённое лицо. Мария даже когда улыбалась, радостной совсем не выглядела. На вид ей было лет сорок, но я понимала, что, на самом деле, меньше. Просто с этой женщиной что-то случилось, настолько ужасное и печальное, что у неё в какой-то момент опустились руки.

- А вы?.. – начала я, но сбилась и замолчала.

А Мария смело встретила мой взгляд.

- Перестань мне выкать. От этого только хуже.

Я кивнула.

- Хорошо. Тогда скажи мне, для чего я здесь.

- Откуда же я знаю? – удивилась Мария. – Видимо, у тебя были серьёзные причины для того, чтобы прийти. Чтобы послушать эту бестию с ангельским личиком и пойти по её наводке.

Тогда я решила задать прямой вопрос.

- У вас с Давидом что-то было?

- Было, - ответила она без всякого промедления. Правда, после раздвинула губы в очередной печальной улыбке. – Но настолько давно, что уже и не вспомнить. – Мария вздохнула. – А, глядя на меня, и не поверить. – Помолчала несколько секунд, а когда подняла на меня глаза, спокойно пояснила: - Первая любовь. По крайней мере, у меня. Мы учились с Давидом в одном классе. Здесь раньше школа была…

- Я знаю. Но я не думала, что он здесь учился.

- Десятый и одиннадцатый класс. Его тогда из гимназии выгнали за плохое поведение, дед его разозлился, и отправил доучиваться к чёрту на рога. Так и говорил. Оказалось, что это здесь.

Глядя на эту женщину, странно было даже подумать, что они с Давидом одного возраста, да ещё влюблены друг в друга были. Первая страсть, романтика, поцелуи под луной и клятвы… Сейчас Мария выглядела старше своего возраста, обрюзгшей и несчастной. И образ Давида Кравеца, того Давида, что я знала и видела несколько дней назад, совсем с ней не вязался.

- Они и жили здесь. Борис Иосифович тогда только замыслил себе мавзолей строить, и они здесь квартиру купили, в доме у дороги. Давно это всё было… - Мария качнула головой, а сама нервно водила ладонью по краю кухонного стола. И казалась отстранённой, видимо, погрузилась в воспоминания. – Жили вдвоём. А ещё к ним женщина приходила убираться и готовить. Это так дико в те времена казалось, вся улица их обсуждала. А уж деда Давида все ненавидели, склочный он мужик. – Мария подняла на меня глаза. – Ты с ним знакома?

- Немного.

- Значит, представление имеешь. Борис Иосифович ещё тот фрукт. Деньги из воздуха делал, кому угодно, что угодно продать мог, ничего не стеснялся. Половина улицы в его побрякушках ходила, и каждый верил, что купил старинную, дорогую вещь.

Я поневоле усмехнулась, правда, Мария вряд ли заметила.

- А я Давида всегда ругала. Дед его под себя подлаживал, на семейный бизнес, так сказать, настраивал, говорил, что я девка безродная, и внуку его не пара.

- Знакомо, - пробормотала я.

Мария на меня посмотрела.

- Но, что самое интересное, прав был старый прохвост, не пара мы с Давидом. Но как я его любила, - с придыханием и без всякого стеснения, скорее, с ностальгией, добавила Мария. – Хотя, его, наверное, все женщины так любят. Даже Алина.

- Он всё-таки стал с дедом работать, - решила я немного отойти от неприятной для себя темы.

- Конечно, стал. У него это в крови, страсть ко всему чужому.

- В каком смысле?

- Во всех. Или ты думаешь, Борис Иосифович себе не достойную замену вырастил? Это отец у Давида никчёмный, как павлин выхаживает, сколько его помню, а Давид в дела деда с головой полез. А в его делах, в планах на будущее внука, фигурировала лишь Алина Потапова. Она тогда мелкая ещё была, лет четырнадцать ей было, но у этой мумии планов на две его жизни. Поверь. И никогда к нему спиной не поворачивайся. У него рука не дрогнет, даже в таком преклонном возрасте. – Мария вздохнула, качнула головой в такт своим мыслям. – Если бы Борис Иосифович тогда не влез в наши отношения, кто знает, как бы всё повернулось. Мы ведь пожениться собирались, вот такая любовь была. – Мария повернулась ко мне лицом. – Три года после школы встречались, жить вместе собирались. Родители мои ещё живы были, всё свадьбу ждали, внуков…

- Первая любовь редко заканчивается чем-то хорошим, - осторожно заметила я.

Мария мелко закивала, а по её щеке вдруг покатилась слеза. Одна, вторая. Она их поспешно стёрла, выдохнула и со стула поднялась. Из кухни вышла, а я осталась сидеть, чувствуя неловкость, и не зная, что предпринять. Может, пойти за ней, попытаться успокоить? Ещё раз сказать, что с первой любовью редко кому везёт. Но пока я раздумывала, Мария вернулась, в руках у неё была фотография в рамке. Она мне её протянула, и я, в первый момент, подумала, что на фото Давид, только ещё совсем мальчик. Но присмотревшись, осознав, что снимок не такой уж и давний… я внутри похолодела.

- Вот чем закончилась, - проговорила Мария, и плакала, уже не скрываясь. – Сыночек мой, Тёмочка.

Я в шоке разглядывала фотографию. Улыбающийся мальчика лет двенадцати, с футбольным мячом под мышкой, темноволосый, взгляд живой и искрящийся от энергии, совсем, как у Давида.

- А где… - невпопад проговорила я, не в силах оторвать взгляд от мальчишеского лица.

Мария снова опустилась на стул, всё вытирала и вытирала слёзы.

- Два года уже почти прошло, а я всё никак поверить не могу, всё жду, что домой придёт.

У меня комок к горлу подкатил.

- Его машина сбила, у школы, на Васильевской. И водитель-то не виноват, мальчишки же, дорогу перебегали, а зима, гололёд… Затормозить не успел. – Мария приложила руку к груди, будто ей дышать нечем было. – Но мне-то от этого не легче! У меня-то сына нет больше!

Я аккуратно поставила рамку с фотографией на стол, мальчишка, так похожий на моего любимого человека, его продолжение, продолжал смотреть на меня счастливыми глазами.

- Он через неделю умер, в больнице. Мы так надеялись, так ждали, что в себя придёт. Давид врачей из Москвы привёз, профессора какого-то, клиники в Израиле и Европе обзванивал, собирался туда везти… А Тёмочка не дожил, не справился. Головой сильно ударился. А мы так его любили!

- Маша, мне очень жаль, - проговорила я одними губами. В горле стоял ком. Я смотрела, как она плачет, её буквально трясло, как при судорогах, и я понимала, что сама готова заплакать.

- Давид его так любил. Не жил никогда с нами, бывал наездами, но любил сильно. Виноватым себя считал, что семьи нормальной сыну не дал. А как Артём подрос, начал его с собой брать, то по области они ездят, то на футбол записал, старался ни одной тренировки не пропустить. Даже к деду возил, семья же всё-таки. – После этих слов Маша безнадёжно махнула рукой. – Но этому кровопийце внуки от безродной девки не нужны, он о фирменных детях мечтал, с печатью о подлинности качества.

- Ребёнок-то при чём?..

- Не при чём, - согласилась Маша. – Но ему разве объяснишь? Но я Тёме говорила, чтобы он из-за деда не расстраивался. Главное, папа в нём души не чает.

- Почему же вы не поженились? – рискнула спросить я.

Мария плакать перестала, но выглядела грустной и смотрела в стену перед собой. После моего вопроса, дёрнула плечом.

- Как-то не сложилось. Повзрослели оба, любовь на убыль пошла, а тут беременность. Родители меня ругали, конечно, говорили, что замуж надо, пусть женится, столько лет вокруг да около ходит. Наверное, если бы Давид предложил, я бы согласилась, может быть, и счастлива была с ним. Но он в то время начал на деда работать, вскоре командировки начались… потерялся он во всём этом, понимаешь? Изменился, повзрослел. Я за ним угнаться не могла.

- Зато от Алины Потаповой не потерялся, - весомо заметила я.

- От неё потеряешься. Танк, а не девка. Красивая, избалованная, знает, чего хочет. Я в первый раз её увидела, она ещё подростком была, но тогда уже смотрела на меня свысока. Всем своим видом показывала, что я ей не соперница. Понимаешь, ей с малых лет внушили мысль, что Давид – её судьба, что они когда-нибудь обязательно поженятся. И она всех соперниц на пути локтями расталкивала. Пока не доросла до того возраста, когда Давид на неё всерьёз внимание обратил.

- И влюбился?

- Да кто ж этих мужиков поймёт? Говорил, что да. И выглядел влюблённым. Но, знаешь, я их отношения с самого начала наблюдала. Мы со временем с Давидом друзьями стали, я к нему на поклон никогда не ходила, на шею не вешалась, штамп в паспорте не выпрашивала… как некоторые. И он со мной делился, порой совета спрашивал. А что я могла ему посоветовать в отношении этой цацы? Давид когда ею увлёкся, в слова деда истинно поверил. Что так и надо, что Алина Потапова для него лучшая партия, идеальная женщина и в будущем жена. Объединение семей, капиталов… Нам с тобой не понять. А он поверил, полюбил, наверное. Они ведь долгое время вместе жили, прежде чем пожениться. Вот только Тёму она никак признавать не хотела. Знала, конечно, что у Давида сын, но даже попытки не предприняла увидеть, познакомиться. Даже перед свадьбой. Это Давиду не нравилось, знаю, что не нравилось, но ругаться с ней он не хотел. Да и нам с сыном, знаешь ли, такие родственники без надобности. Которые в глаза улыбаются, а у самих камень за пазухой. Поэтому я тоже молчала. Да и что я сказать могла? Давид сам решил на ней жениться. А потом беда случилась… и всё сломалось.

- Она когда мне адрес дала, сказала, что здесь причина их расставания. И почему он к ней вернётся.

- Ей хочется так думать. А, может быть, мы чего-то не знаем, может быть, она права. Если честно, мне всё равно. Пусть он сам думает, с кем ему жить, куда возвращаться. – Маша снова опустилась на стул. Вздохнула. – Что нас с ним сейчас связывает?

- Не говори так, - сказала я. – Вас очень многое связывает. Самое лучшее, что было в его жизни, это то, что было у вас двоих. Ребёнок. Никакие жёны, любовницы тут не при чём.