Мы ввалились в квартиру, срывая с себя мокрую одежду. Обезумевшие от желания обладать друг другом в полной мере, добрались до горячего душа. Прикосновения моего Тима сводили с ума, и я поддавалась своим чувствам на уровне инстинктов, лаская моего мужчину в ответ. Его горячие поцелуи обжигали кожу, а желание прикасаться губами в ответ становилось сильнее.

— Тим, твоя повязка. Как ты? Прошло ведь совсем мало времени, — спросила я, осторожно прикасаясь к повязке, под которой сочилась рана.

— Все в порядке, — ответил Тимур, но по глазам я поняла, что ему больно, и он едва сдерживает себя.

— Идем, надо перевязать, — сказала я.

— Не хочу, — Тимур попытался улыбнуться сквозь боль, но вышло не очень. — Я так долго ждал этого момента, что теперь никакая рана не сможет помешать мне оторваться от тебя.

— Ты не будешь отрываться от меня, — уговаривала я его, — просто поменяем. Тем более, я уже согрелась. И мы, кстати, уже помылись.

— Ладно, — нехотя ответил мужчина, — идем.

Когда я закончила с его раной, Тимур сделал кофе, и мы вышли на балкон. Капли дождя падали на город, а огни в их свете мерцали и искрились. Было так удивительно красиво, что сердце замирало в наслаждении романтичным моментом.

— Тим, — тихо позвала я.

— Да? — Тимур повернул голову в мою сторону.

— Может, хоть сейчас расскажешь, что за надпись на твоей татуировке? — в правой руке я держала кружку, в которой был горячий напиток, другой я прикоснулась к красивым узорам.

— Хочешь узнать? — улыбнулся Покровский. Он забрал мою кружку и поставил обе на стеклянный столик. Тимур осторожно взял мою руку и медленно поднес к своим губам.

— Да, иначе бы не спрашивала.

— Здесь написано “Навеки моя Мелочь”.

Поразительно, но утром светило солнце, а на небе не было ни облачка. Хотя вчера дождь лил, не переставая. Я потянулась, улыбаясь новому дню. И не только ему, конечно же. Я была счастлива. Его каждое признание, сказанное, этой ночью отдавались в сердце сладким наслаждением. Вот так умел любить Тимур, именно таким я его знала, и именно таким полюбила. Это был тот же Тимур Покровский только спустя десять лет.

— Доброе утро, родная! — Покровский в одних шортах вошел в комнату с подносом в руках. — Выспалась?

— Доброе! Дааа, — протянула я. — Как же хорошо. Это для меня? — спросила я, указывая на поднос, на котором красовалась белая роза в стакане, горячий кофе, яичница, тосты, сыр, ветчина и небольшая, но очень красивая коробочка белого цвета.

— Тим, что там? — спросила я. — И почему все в белом цвете?

— Белый, невинный, чистый. Начнем с чистого листа, Лина? — Тимур потянулся ко мне, припадая к губам в сладком поцелуе. — Откроешь?

— Конечно, — сказала я, открывая белую коробочку. — Тииим, это…

— Кольцо, Лина, — Покровский так искренне улыбался, уже зная мой ответ. — Выйдешь за меня?

— Серьезно, Тимур? — я прищурилась.

— У тебя есть только один верный ответ на этот вопрос, — Покровский по-хозяйски надевал кольцо мне на палец.

— Снова давишь на меня? — спросила я, но поймав его напряженный взгляд, рассмеялась. — Иди ко мне, я не против такого давления.

— Твой ответ? — Тимур был серьезен, а меня так забавляла его реакция, что хотелось оттянуть момент ответа на долгожданный вопрос.

— Тим, я никогда и ничего не желала так сильно, как предложения руки и сердца от тебя, мой самый любимый. Я люблю тебя, Тим, — прошептала ему в губы, — и, конечно же, я выйду за тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог Тимур

Год спустя


— Тимур, ты не видел еще одну мою сумку? — спрашивала моя жена, собираясь в роддом.

— Лина, я же тебе говорил, я поставил ее в шкаф в прихожую, — сдержанно ответил я. Моя жена задала за сегодня этот вопрос не меньше пяти раз точно.

— Да, вспомнила, — она подошла ко мне со спины, и прижалась ко мне всем своим прекрасным беременным телом. — Тим, я так волнуюсь.

— Лина, я тоже безумно волнуюсь, как все пройдет, — я повернулся и, приподняв ее подбородок, нежно поцеловал ее в губы. — Я буду рядом, только позови. Уверена, что не хочешь, чтоб я присутствовал в палате?

— Нет, Тимур, — коротко сказала моя супруга. Называя ее женой в своих мыслях, я каждый раз смаковал это слово. — Как только я рожу, тебя пригласят. Но во время самого процесса тебе не стоит там находиться. Я так хочу, и мы это уже обсуждали.

— Да помню-помню. Не переживай, я буду за дверью, — я запустил пальцы в ее волосы. — Как же я люблю тебя, родная. Прошел год, а я поверить не могу, что ты моя.

— А я привыкла уже, — сказала Алина, улыбаясь своей сводящей с ума улыбкой. — Мне кажется, я всегда была твоей, будто кто-то свыше написал меня под тебя. Ой, Тим!

— Началось? — я едва мог скрыть волнение в своем голосе.

— Очень похоже на то самое, — сказала Лина. — Поехали, врач нас уже заждалась.

Беременность Лины протекала просто отлично. Она чувствовала себя прекрасно на протяжении всех девяти месяцев. А я… Я сдувал пылинки с той, которая дала мне еще один шанс. Мы жили, что называется, душа в душу в своем мире, где нет места посторонним. Я пообещал Алине, что она и наш сын всегда будут в безопасности, и каждый день выполнял свое обещание, отфутболивая каждого, кто норовил засунуть свой длинный нос в жизнь моей семьи. А я смог наконец-то простить себе те обстоятельства, на которые не смог повлиять в прошлом. И жизнь заиграла другими новыми разноцветными красками.

Каждую свободную минуту мы проводили вместе. Лина продолжала работать у Анны Львовны. Кстати, статью о нашей свадьбе она написала сама. Получилось очень нежно и романтично. А я занимался бизнесом, который перешел ко мне в полном объеме, поскольку Роман Федорович отказался от всего. Он аргументировал это тем, что его здоровье не позволяет ему заниматься рабочими вопросами, да и желания у него уже нет. Сошлись на том, что раз в месяц ему будет направляться определенная сумма в виде отступных. Разумеется, все подтвердили документально. Мы ведь деловые люди. Но я занимался только своей долей бизнеса, а мой помощник Михаил управлял долей Романа Федоровича. Словом, каждый из нас был занят любимым делом днем, а вечером любимой семьей. Я был счастлив. Ну а Карина… Ее признали вменяемой, и моя бывшая жена получила несколько лет колонии.

Из раздумий меня выдернул голос врача.

— Ну что, папашка, поздравляю с доченькой! Можете пройти в палату.

Я вошел в помещение, где моя Лина подарила мне еще один лучик света в жизни. Я взял на руки это крохотное создание, этот комочек счастья, и сердце наполнилось безусловной любовью и нежностью. Эмоции переполняли меня, и одна скупая слеза непроизвольно сбежала по моей щеке.

— Серьезно, Тимур? — я перевел взгляд на мою жену, в глазах которой плескались слезы счастья. Она была измученная, но такая красивая, естественная. — Я даже не думала, что когда-либо увижу твои слезы.

— Лина, это все благодаря тебе. Я счастлив! Спасибо тебе за то, что сделала мою жизнь такой!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец