– Прибавьте к этому время, необходимое для обработки фотографий, которые вы для нас так любезно сохранили, – Павел Александрович с видимым сожалением развел руками, – время необходимое для разработки операции, для предварительной подготовки… вот все и затянулось. Но теперь с вашей, Светлана Дмитриевна, бесценной помощью, преступники обезврежены. Вот, собственно, и все. Впрочем, если у вас остались какие-то вопросы, не стесняйтесь, – он поощрительно улыбнулся.

– Какая информация была на этих фотографиях? – тут же спросила Светлана.

– Очень ценная для следствия, – с готовностью ответил Керженцев. – Некоторые тонкости в структуре и организации преступной группировки, данные о прошлых грабежах, планы будущих. Подробнее, к сожалению, я не могу пока рассказать.

– А то, что они говорили про Витьку, будто он украл что-то… зачем они врали?

– Надо же им было дать правдоподобное объяснение, какие бумаги Акимова они ищут. А поиск сведений о тайнике с украденными и перепрятанным ценностями, делает все их действия очень логичными и естественными. Да и вас, заодно, можно заставить понервничать. Вы ведь, Светлана Дмитриевна, женщина интеллигентная, с тонкой душевной организацией – разве захочет такая покрывать вульгарного уголовника?

– Я им не поверила, – сказала она хмуро. – Я знала, что Витька не мог… ни секунды не сомневалась.

– Им этого не понять. Для таких людей, как Драгомилов и Неверов, сама идея подобной верности детским воспоминаниям о человеке является неестественной, – мягко пояснил Павел Александрович. – Мало ли, каким он был десять лет назад. Деньги меняют всех. А уж деньги, добытые преступным путем, тем более. Они в этом на собственном опыте убедились.

– Кстати, вы за этими следователями-бандитами слежку устанавливали? – спросил Олег.

– Совсем чуть-чуть. В рамках уголовно-процессуального кодекса и с соблюдением всех правовых норм, естественно.

– Полная законопослушность? – недоверчиво хмыкнул Олег.

– Абсолютная, – заверил его Павел Александрович, сохраняя доброжелательно-непроницаемое выражение лица.

– Но если вам и так все было известно, зачем понадобилось устраивать эту, – Светлана положила свою ладошку ему на колено и Олег, хотя и с некоторым напряжением, проглотил слово «дурацкую», – засаду?!

– Во первых, говорить, что известно было все, это преувеличение, и большое. Во вторых… видите ли, тут вступает в дело еще и психологический фактор. Появление Светланы Дмитриевны с фотографиями, само по себе выбило их из колеи – они ведь почти поверили, что все обошлось, успокоились, расслабились. А арест, который произошел в тот момент, когда Неверов и Драгомилов практически перестали ориентироваться в ситуации, сломал их окончательно. Не могу сказать, что на допросах эти деятели так откровенны, как нам хотелось бы, но пока они были в растрепанных чувствах, кое-что из них вытянуть удалось.

– Кое-что? А подробности вы нам, разумеется, не можете рассказать? – ехидно предположила Светлана.

– Разумеется, – с достоинством согласился Керженцев. – Еще что-то желаете спросить?

– А смысл? Я, кажется, не хуже вас могу на все вопросы ответить. Что-нибудь вроде: сложность ситуации усугубляется необходимостью проведения следствия в условиях недостаточного объема подготовительной информации. Поэтому более подробные комментарии, в данный момент, невозможны. Так?

– По крайней мере, очень похоже, – усмехнулся Павел Александрович. – Значит, будем считать, что у вас вопросов нет. А вы что скажете, Олег Андреевич?

– Да я, в общем-то, согласен со Светланой. Тем более, что время… можно уже и в аэропорт двигаться потихоньку.

– Пожалуй, вы правы. – Павел Александрович опытным взглядом оценил громоздящиеся на полу чемоданы:

– За один раз, пожалуй не унесем, придется вернуться.

– Почему не унесем, – Светлана взяла стоящую около дивана полупустую спортивную сумку, сунула туда черную дамскую сумочку на длинном ремне, застегнула молнию. – Всего два места: моя кошелка и у Олега скрипка.

– А… это?

– Пускай здесь остается, – небрежно отмахнулась она.

Взгляд Олега, когда он тоже понял, что Светлана не собирается брать с собой вещи, был полон такой восторженной нежности, что она даже зажмурилась на секунду. Господи, да если бы он сразу ей сказал, она не стала бы даже доставать все эти чемоданы! Кажется, она готова всю свою жизнь бросить под ноги этому человеку. Впрочем, почему готова? Она уже сделала это: за два дня отказалась от всего – от работы, от дома; уезжает неизвестно куда и неизвестно на каких условиях… по крайней мере, замуж Олег ее пока что не звал. Хотя… какая разница? Единственное условие, которое ее сейчас волнует, это быть с ним рядом. А оно соблюдается, причем с нарастающим энтузиазмом с обеих сторон.


– Как это мы с Кирюшкой разъехались, – сокрушалась Светлана. – Надо же, мы в Москву, он из Москвы, даже не повидались!

– Ну, по телефону-то вы поговорили, – попробовал утешить ее Олег. Кирилл позвонил сестре и, узнав все новости, проявил приличествующий случаю восторг. Кроме того, обещал Светлане ввести в курс дела родителей и позвонить уже из Хвалынска, «когда у вас, молодежь, все устаканится»!

А Олег позвонил Эле – коротко сообщил, что будет на месте не позже двух часов. Хотя они со Светланой сразу из Внуково, не заглядывая домой, поехали в консерваторию и были там даже раньше назначенного времени, она уже ждала их в фойе, заламывая руки.

– Олег! – раздался трагический вопль, едва они миновали высокие массивные двери, – наконец-то! – Эля подбежала, схватила Олега за плечи, повернула к свету, встревожено вгляделась в его сияющую физиономию и воззвала к небесам: – нет, он еще и ухмыляется! Тернов, ты меня в гроб вгонишь! А лучше я сама тебя убью!

Из-за ее спины тихо скользнул Миша и, не обращая никакого внимания ни на жену, ни на приятеля, склонился перед ошарашенной Светланой:

– Очень рад с вами познакомиться. Я Миша, аккомпаниатор Олега. А эта грозная дама, что пытается сейчас проредить ему шевелюру, моя супруга, Элечка. Если бы вы знали, Светлана, как мы с ней счастливы, что вы приехали!

– Счастливы? – с сомнением переспросила Светлана. Судя по кровожадному виду Элечки, она была бы счастлива немедленно приколотить Олега к стене, рядом с афишами. И желательно, самыми ржавыми гвоздями.

– Не обращайте внимания, там идет обычный воспитательный процесс. Ничего особенного, через пару минут она закончит и мы пойдем репетировать. И вообще я имел в виду не Олега, а именно вас… впрочем, что это мы на «вы», как неродные? Я хотел сказать, мы с Элей счастливы, что ты, наконец-то, приехала! Честно сказать, я уже начал сомневаться, что доживу – это был сущий кошмар!

– Но я не очень понимаю…

– Естественно, – перебил ее Миша. – Ты была там, а мы здесь, рядом с ним.

– Вы долго будете здесь топтаться? – голос Эли просто завораживал своими переливами. – Или думаете, что концерт на пару часов задержат, пока вы соберетесь делом заняться? – а, значит положенные на воспитательный процесс две минуты кончились. – Марш на сцену, бездельники!

– Все, командир дал три зеленых свистка, – улыбнулся Миша и, уже поворачиваясь в сторону лестницы, добавил: – Олег очень тосковал последние три месяца.

– О, – ничего умнее в голову не пришло. Главное, последние слова, несмотря на улыбку, были сказаны так серьезно, что у нее мороз по коже прошел. «Олег очень тосковал»… господи, какая же она дура!

– Светлана, – окликнул ее Олег, но Эля показала ему кулак:

– Кому сказала, репетировать! Присмотрю я за твоей Светланой, не беспокойся! Идите работайте, а мы пока где-нибудь, в классе посидим.

– Да, ты иди, – не слишком уверенно поддержала ее Светлана. С другой стороны, в чем дело? Если ей сейчас придется выяснять отношения с этой женщиной, которая похоже, смотрит на Олега, как на свою личную собственность, то лучше сделать это без него. – Иди, все в порядке.

Оставшись вдвоем, женщины несколько секунд внимательно разглядывали друг друга, потом Эля быстро шагнула вперед и обняла Светлану:

– Какое счастье, что ты приехала! Олежка хоть на человека стал похож, а то ходил словно зомби какой! Ты не представляешь, как мне его жалко было, просто до слез.

Из Светланы разом словно воздух выпустили.

– Я не знала, – жалким голосом, словно пытаясь оправдаться сказала она. И быстро моргая, чтобы удержать готовые пролиться слезы, призналась: – На самом деле, мне тоже не сладко было…

– Ладно, все это теперь дело прошлое, – Эля осторожно коснулась ее плеча. – И вообще, что мы здесь стоим, как на площади? Пошли, спрячемся где-нибудь.

Они действительно спрятались – забились в какую-то крохотную комнатушку, в которой ничего не было кроме фортепиано и одного колченогого, рассохшегося стула. Садиться на него ни Светлана, ни Эля, не рискнули: обе устроились на подоконнике.

– Так даже удобнее, можно ногами болтать, – деловито сказала Эля и продемонстрировала, как удобно болтать ногами. Светлана тут же последовала ее примеру и тихо рассмеялась.

– А теперь рассказывай, – потребовала Эля. – А то я как раз отвлеклась ненадолго – с Мишей поссорилась. Пока ссорились, пока мирились, не до Олежки было. Вдруг он влетает к нам, вся шерсть дыбом, орет что-то непонятное, и исчезает. А потом выясняется, что он улетел в Саратов. Так что случилось-то?

Светлана молчала, глядя на нее почти с изумлением. Она вообще не слишком легко сходилась с людьми, а тут женщина, которую она видит впервые в жизни, без тени сомнения обнимает ее, говорит «ты», да еще требует рассказать, что у них происходит с Олегом…

– Света, ну ты что, стесняешься, что ли, – поторопила ее Эля. – Вот глупости какие! Ты пойми, мы с Мишей и Олег уже столько лет вместе, что почти родственниками стали. Вот у тебя брат есть, а у Олежки, считай, брат и сестра. И мы, между прочим, за него не меньше тебя переживаем. Не веришь?