– Спасибо, Олег. Ты не думай, я твое предложение оценил. Но мне, действительно, сейчас интереснее здесь, в Хвалынске.

– Это заметно. А что, интересно, Татьяна думает по этому поводу? Кстати, как у вас дела? Ты с ней виделся сегодня?

– Понимаешь, – Кирилл вдруг начал неудержимо краснеть, – понимаешь, я ее пригласил сегодня вечером… ну, вроде как на свидание, а она…

– Что она? Отказалась?

– Отказалась? Почему отказалась? – немного испуганно спросил Кирилл. – Нет, она согласилась. Только я теперь не знаю, что делать. Может в кино ее… или в парке погулять? Мороженое там, карусель…

– Кирилл, ты уникальный тип! – ахнул Олег. – Только что, буквально пару минут назад, ты прямо-таки источал нахальство, самодовольство и уверенность в себе: новая скрипичная школа, международный фестиваль, конкурс твоего имени! А как только заходит речь о молодой, красивой, симпатизирующей тебе девушке, ты превращаешься в размазню!

– Но ведь Танечка… она такая…

– Господи, да кому же я вчера здесь лекцию читал? Она женщина! И она тебе нравится! Значит веди ее в парк, катай на карусели и закармливай мороженым! Будь обаятельным и веселым – женщин надо смешить, им это нравится. Рассказывай о своих планах, о самых сумасшедших проектах – женщинам нравятся мечтатели. Делай комплименты – восхищайся глазами, волосами, походкой, умом – женщинам нравится, когда их хвалят…

– Олег, – с тоской в голосе перебил его Кирилл, – я за тобой не успеваю. Мне, наверное, надо все это законспектировать.


Концерт прошел с оглушительным успехом. Олег играл «Сонаты и партиты» Иоганна Себастьяна Баха.

В профессиональной среде, музыканта оценивают по тому, как он играет Баха. У необремененной музыкальным образованием части публики, свои приоритеты, но в устах специалиста, фраза: «Я ничего не могу сказать об этом скрипаче – я не слышал, как он играет Баха», вполне обыденна и естественна. Олег, в этот вечер, играл, как никогда, а публика, в большинстве своем, была достаточно подготовлена, чтобы оценить «Сонаты и партиты». Похоже, проняло даже мелюзгу, устроившуюся на передних рядах. За их спинами, затаив дыхание, сидели около десятка разного возраста мальчишек в черных концертных костюмчиках и галстуках-бабочках – очевидно тот самый ансамбль скрипачей, которым хвастался Кирилл. Педагоги, мелкими группами рассыпавшиеся по залу, чтобы держать под контролем учеников, заслушались, начисто про этих учеников забыв.

Но Олег играл не для них. Он играл для пяти человек, в последнем ряду. Для бабушки, сидевшей, подперев щеку ладонью и покачивающей в такт головой, для Дмитрия Михайловича, который смотрел на него с легким удивлением, словно не ожидал, что приезжий скрипач, действительно, умеет водить смычком по струнам. Играл для Кирилла, на лице которого в равных долях смешаны были восторг и гордость. Играл для Нины Степановны, не сводившей с него неожиданно хмурого взгляда. И для Светланы. Она сидела напряженно выпрямившись, вытянув шею и смотрела на Олега блестящими глазами, а он играл…

После концерта были шумные аплодисменты, восторги, поздравления, благодарности. Олега завалили цветами, причем, судя по составу букетов, все клумбы в окрестных домах были выкошены под корень. Вся эта суматоха продолжалась почти час, пока Олег не запросился домой, ссылаясь на усталость. Он и в самом деле притомился – программа-то была сыграна весьма серьезная и сложная, как в психологическом, так и в чисто физическом плане.

Благодарные зрители с уважением отнеслись к просьбе артиста, но пошли провожать всем залом. Впрочем, толпа быстро рассасывалась, народ пришел к выводу, что тоже имеет право разойтись по домам. Кирилл, последние десять-пятнадцать минут, рассеянно оглядывающийся по сторонам, дернул Олега за рукав:

– Я тебя брошу, ничего? Мы тут с Татьяной Викторовной договорились в парк… ну, ты сам понимаешь!

– Давай, давай, – искренне одобрил Олег, – главное, не тушуйся! Энергия, натиск, веселье и обаяние!

– Ох, Олежка, – вздохнул Кирилл и растворился в сумерках.

Нина Степановна проводила его сумрачным взглядом и что-то негромко сказала свекрови. Та, не удостоив вниманием внука, с интересом уставилась на Олега, от чего ему стало немного не по себе. Впрочем, от неприятных ощущений его отвлек Дмитрий Михайлович, который оттеснил женщин и стал громко излагать свои взгляды на современную музыку. Олег, не особенно вслушиваясь, соглашался и косился на идущую чуть в стороне, притихшую Светлану.

Ночью он долго не мог заснуть. Лежал, закинув руки за голову и слушал ночь. Это ведь только кажется, что если не гремят под окном трамваи, то тишина стоит мертвая – ничего подобного. Шелест листьев, какое-то поскрипывание, стрекотание кузнечиков, стук падающих яблок, приглушенное гуканье неизвестной ночной птички. А потом, очень не скоро, осторожные шаги, приоткрывается дверь в комнату и – громкий Кирюшкин шепот:

– Олег, ты спишь?

– Нет. Жду тебя с докладом.

– Шутник, – темный силуэт скользнул к дивану, – убери ноги, я сяду.

Олег послушно подвинулся и спросил:

– Ну так что? Наши победили?

Кирилл хихикнул в ответ:

– Что считать победой? Меня не погнали.

– Это я заметил еще часа четыре назад. А подробнее?

– Подробнее? – снова глуповатое, счастливое хихиканье. – Знаешь, ты мне удачу приносишь, похоже. Мы гуляли.

– В парке, я помню, – кивнул Олег, – а потом?

– Потом гуляли по площади.

Олег припомнил заасфальтированный пятачок с памятником Ленину в центре и спросил с недоверием:

– Где же там гулять? Там ничего нет.

– А мы так, по кругу ходили…

– Господи, третий час ночи! Сколько вы кругов сделали?

– Я что, считал? Извини, Олег, но у меня было занятие поинтереснее. И вообще, мы совсем не долго там были. Мало романтичное место, если честно. Так что мы пошли на берег. Знаешь, совсем другое дело – Волга, звезды, соловьи поют…

– Эй, Кирилл, какие соловьи? Сентябрь кончается!

– Ну что ты все время придираешься? Кто-то там чирикал и мы решили, что это соловей. Тебе что, жалко что ли?

– Ни в коем случае! Пусть будет соловей.

– Вот это правильно, – засмеялся Кирилл. – Со мной сейчас спорить бесполезно. Я сейчас, словно… нет, не могу объяснить! Но ты же все понимаешь, Олежка!

– Конечно, – тихо ответил Олег. – Конечно понимаю.


На следующий день, с не меньшим успехом, он отыграл еще один концерт – во Дворце Культуры. Кроме того, провел мастер-класс и от души позанимался с Кириллом. А поздним вечером отгремело грандиозное застолье, которым в первый день грозили милейшие лицейские дамы. Олег честно ел и пил, мужественно выслушивал хвалебные речи в свой адрес (некоторые выступающие умудрялись их даже зарифмовать) и, в ответ, объяснялся в любви всем жителям города одновременно. А что оставалось делать? За столом его, как почетного гостя, посадили рядом с Владимиром Васильевичем и вообще, окружили самыми опытными и уважаемыми педагогическими кадрами. Нет слов, все это были очень славные и приятные женщины, но Светлана-то! Она села так, что Олегу даже видно ее плохо было. Это само по себе раздражало, а уж мысль, что Светлана сделала это специально, нарочно постаралась убраться от него подальше, была вовсе невыносима.

Когда гулянка, наконец, закончилась, Олег так устал, что даже не почувствовал облегчения. Тем более, что слабая надежда перекинуться со Светланой хоть парой слов по дороге домой растаяла уже на крыльце лицейского особнячка. Оказывается, совершенно обнахалившийся Кирилл незаметно исчез вместе со своей Танечкой. Ладно, не больно он и нужен, этот Ромео из Хвалынска! Но вот Дмитрий Михайлович, то ли выполняя просьбу сына, то ли, по собственному разумению приняв на себя обязанности «высокой принимающей стороны», так усердно начал их исполнять, что Олегу удалось отделаться от него только спрятавшись в свой чулан. А Светлана шла себе спокойненько всю дорогу перед ним, шагах в пяти, и даже оглянуться ни разу не соизволила! Зачем, спрашивается, вообще было сюда ехать, если даже поговорить с ней нет возможности? В Саратове они больше времени вместе проводили!

Около часа Олег ворочался с боку на бок. Вот только бессонницы ему не хватало. Вчера ночь почти не спал, теперь сегодня… И пить хочется. Не додумался прихватить из холодильника баночку компота, мучайся теперь. Хотя, зачем мучиться? Коридор здесь на ночь не минируют, можно сходить потихоньку… Олег прислушался. Тихо, наверняка все уже спят. А у него глаза к темноте уже привыкли – вполне можно на цыпочках пробраться на кухню и хлебнуть чего-то холодненького.

Встал, подумав секунду, натянул джинсы. Не то, чтобы рассчитывал кого-то встретить во время своего короткого путешествия, а так, на всякий случай. Зато тапочки одевать не стал – босиком сподручнее. Приоткрыл дверь и бесшумно скользнул в темный коридор. На цыпочках, не скрипнув ни единой половицей, добрался до кухни, остановился перед холодильником… и чуть не умер на месте, услышав за спиной голос:

– Кирюшка, ты?

– Н-нет, это я, – Олег перевел дыхание (какое счастье, что не поленился влезть в джинсы! А то оказался бы сейчас перед ней в одних трусах…), медленно обернулся, пригляделся, – а, вот ты где.

Светлана сидела рядом с маленьким, «разделочным» столиком, привалившись к стене.

– Включи свет, – попросила она, – выключатель у тебя рядом.

Олег послушно щелкнул клавишей. С полминуты оба щурились от яркого света, потом, наконец, посмотрели друг на друга. Светлана была необыкновенно хороша. Черт, да она всегда была необыкновенно хороша, но сейчас, именно в эту минуту – в стареньком ситцевом халатике, на котором не хватало двух нижних пуговиц, со стаканом молока в руке и еле заметными белыми усиками на верхней губе, она была так необыкновенно хороша, что Олег замер, уставившись на нее, как последний идиот! А Светлана… она тоже смотрела на него: в больших глазах какое-то странное выражение, очень похожее на…