Прис со вздохом рухнула на стул, молча наблюдая, как пламя вспыхивает, поднимается и освещает лицо Диллона.

Она с готовностью помогла ему опозорить четверых молодчиков, стояла рядом, когда они рассказывали гостям Горации свою историю. Теперь же ощущала себя не только грязной оборванкой, растрепанной, в смятом платье и с синяками на запястьях, но и испачканной внутри, словно все ее эмоции были осквернены.

Что же до Диллона… она не поняла выражения его глаз, но почувствовала, что с момента сцены в борделе он крепко держал в узде свои реакции, не выказывая ничего из того, что им владело. Однако никто не знал лучше ее, что его самообладание тоже имеет свои пределы.

Он взял полено и сунул его в пламя. Прис бессознательно восхитилась игрой мышц под тонким полотном его сорочки. Только в его присутствии она чувствовала себя защищенной. Только с ним она хотела оставаться одна в такие минуты. Почти все последние ночи он провел с ней в этой комнате. И сегодня ей отчаянно недоставало бы его.

Скоро в камине уже гудел огонь, и в комнате постепенно становилось тепло. Диллон встал, глядя на игру оранжевых языков. Она тоже поднялась и подошла к нему.

Их пальцы переплелись.

Чуть позже он подвинулся к ней и обнял.

Она с готовностью запрокинула голову, и он нашел ее губы.

Прис прижалась к нему, искушая и обольщая своими губами и телом, обещая ослепительные, исступленные наслаждения, предлагая свою страсть, сердце и душу в обмен на все, что мог дать он.

Диллон жадно вернул поцелуй. Ее голова закружилась.

Стальная властная рука сжала ее талию. Другая рука откинула локоны, чтобы коснуться лица.

Острая боль пронзила ее. Она дернулась, поморщилась, прежде чем вспомнить…

– Что это? – насторожился он, мгновенно вскинув голову. Взглянул на свои пальцы и снова откинул ее волосы. – Боже, да ты ранена!

Прис на мгновение зажмурилась. Черт!

– Всего лишь маленькая царапина. – Она попыталась оттолкнуть его. Но рука еще крепче сжала талию.

– Царапина? Когда… – начал он, но тут же все понял. Увидел слабые следы ожога вокруг рваной раны на самом краешке прозрачной раковинки. Совершенный алебастровый изгиб был навеки искажен. Она не умрет. Рана заживет. Но идеальный изгиб больше никогда не станет идеальным.

Сердце Диллона едва не остановилось от ужаса. Страшно подумать, что могло бы случиться, пройди пуля на дюйм ближе!

Ледяная ярость наполнила его, ярость, подогреваемая почти безумным страхом. Перед глазами встала черная стена отчаяния, едва не поглотившая ее… и его.

– Тебя ранили, когда ты пыталась меня спасти, – бесстрастно, слишком бесстрастно заметил он, голос был убийственно холоден.

Она вскинула голову, и его рука сползла с ее щеки.

– Я не просто пыталась, а действительно спасла тебя. А вот ты просто стоял и дожидался, пока тебя убьют!

И тут в нем наконец взыграл мужчина.

– Черт побери! Да разве в этом дело?

Но она и глазом не моргнула, шагнула ближе и отчетливо бросила ему в лицо:

– Для меня – именно это. Еще секунда – и тебя попросту пристрелили бы. Чего же, спрашивается, ты ожидал от меня? Чтобы я трусливо заслонилась тобой, ломала руки и падала в обморок?

– Да, – процедил он, едва удерживаясь, чтобы хорошенько не тряхнуть ее за плечи. – Именно это тебе и следовало сделать.

– Не будь идиотом, – снисходительно фыркнула она, чуть отстранившись.

– Идиотом? – Он схватился за голову и отвернулся. – Дьявол, Прис, тебя едва не изнасиловали. И непременно изнасиловали бы, не подоспей мы с Расом вовремя. И все это из-за меня!

Но на Прис и это не подействовало.

– Знаю. Но ты все же успел вовремя, не так ли?

Диллон взволнованно забегал по комнате, размахивая руками и что-то бормоча. Прис удивленно пожала плечами. Да что это с ним?

Диллон покачал головой и тяжело вздохнул:

– Да… но оказалось, что все это не важно. Я думал иначе, но теперь понял, как ошибался. Главное для меня – ты и… то, что между нами. Мы с тобой… Я посмел рискнуть всем этим.

Он остановился, встретился с ней глазами, и она увидела смятение и нечто напоминающее безумие.

– Теперь тяжесть этой вины всегда будет со мной. Мне придется жить с этим, хотя больше я в жизни ничего подобного себе не позволю. И никогда не посмею рискнуть нашими с тобой отношениями. Но… – Он судорожно сжал кулаки. – Потом ты спасала меня! Больше ты никогда не сделаешь такой глупости!

Она встретила его разъяренный взгляд, открыла рот.

– Не подумай, будто я не благодарен, но… – Он прерывисто вздохнул и процедил сквозь зубы: – Пообещай, что никогда, никогда в жизни не станешь рисковать ради чего бы то ни было. Ты обещала мне, дала клятву, что больше не…

– Да, если тебя со мной нет. А ты был! В этом все и дело: я должна была тебя спасти.

– А мне все равно. Тебе придется пообещать, что никогда, несмотря ни на что, не рискнешь собственной жизнью.

Она зловеще прищурилась. Выдержала бесконечную паузу.

– А если не пообещаю?

Его ноздри раздулись, грудь вздымалась, глаза нестерпимо сверкали.

– Если не пообещаешь, значит, мне придется сделать так, чтобы у тебя больше не было шанса…

Она потрясенно слушала, как он в мельчайших деталях и весьма изобретательно описывал, каким образом ограничит ее свободу, запрет в доме и любыми способами оградит от всякой возможности подвергнуть себя опасности.

Как он сделает все для того, чтобы она перестала быть собой.

Будь на его месте кто-то другой, она взорвалась бы и выпустила в него десятки словесных стрел. Сейчас же она наблюдала, как он бегает по комнате, рвет и мечет, как панцирь самообладания трескается и разлетается в мелкие осколки, оставляя его уязвимым, беззащитным…

И тогда она постаралась услышать не слова, а истинный смысл.

Понять, что за эмоции владеют им.

Наконец он, осознав, что она не реагирует, остановился и уставился на нее.

– И что?

Она не могла объяснить, что увидела в нем и как увиденное лишь усилило ее любовь к нему.

– Помнишь, – тихо спросила она, – как я спрашивала, сколько ты готов отдать… за меня, за мою любовь? Помнишь, что ты ответил?

Он долго смотрел на него, прежде чем ответить:

– Сколько пожелаешь. Прис кивнула:

– Тогда я не ответила. – Он насторожился, но, прежде чем успел ответить, она проговорила: – Это и есть часть ответа. – Отойдя от огня, так, чтобы лучше его видеть, она продолжала: – В обмен на мою руку я желаю партнерства равных, каждый из которых имеет собственную силу и собственные слабости, а также волю, потребности и желания. Пойми, мы очень похожи. И ты единственный умеешь понимать мои чувства. Как и я – твои. Поэтому не надейся, что я стану покорно сидеть и смотреть, как ты жертвуешь собой. Уверена, что и ты сделаешь то же самое. Но я всегда буду отстаивать свое право действовать, самой выбирать свой путь. В точности как я выбрала тебя. Не именно сейчас, а тогда, в летнем домике у озера. И тогда, и потом всегда был ты.

Переведя дыхание, она развела руками: оказалось, что говорить правду в подобной ситуации куда сложнее, чем она ожидала.

– И то, что сейчас у нас есть: ты, я и все, что между нами, – создано нами обоими. И если я потеряю тебя, потеряю и это тоже. Так как ты можешь хоть на минуту вообразить, что я не попытаюсь защитить тебя? Ведь сам ты сделаешь все, чтобы защитить меня, верно?! Мы неукротимы, мы рискуем, но стараемся уберечь все, что важно для нас. Таковы мы есть. И такими будем всегда. Ни ты, ни я не сможем измениться. Цена моей любви: ты принимаешь меня такой, какая я есть! И я не стану твоей собственностью. Если тебе грозит опасность – я буду рядом, что бы ни грозило нам в будущем – мы встретим это вместе. И станем защищаться вместе.

Она замолчала. Тишину в комнате нарушало только потрескивание дров в камине. Она безуспешно попыталась понять, о чем он думает, и в конце концов порывисто протянула ему руку.

– Я готова принять тебя таким, каков ты есть, всего тебя. Навсегда.

Вместо ответа он сжал ее руку.

– Я не спрашиваю, какую цену ты заплатишь за мою любовь: она уже твоя… Но сделаешь ли то же самое для меня? Не попытаешься ли меня сломить?

Он очень долго не отвечал.

Но наконец закрыл глаза и вздохнул:

– Видит Бог, я делаю это против воли. – Он открыл глаза. Тьму озарило пламя. – Но я сделаю ради тебя все на свете.

Он смотрел в ее изумрудные глаза, гадая, куда девались его жажда насилия и ужас. Поразительно, как она умеет проникнуть в его сердце, понять его и все, что им владеет.

– Сегодня… – поморщился он. – Сегодня ночью… Она порывисто обняла его и прижалась щекой к груди.

– Сегодняшняя ночь позади и осталась в прошлом. А у нас впереди будущее. Вспомни, что завтра сулит нам счастье. Отпусти прошлое. Пусть оно уйдет.

Прис была права. Они здесь, вместе, в безопасности и свободны. Совместное будущее звало и манило. Их партнерство на всю жизнь.

Он сжал ее в объятиях, уложил рядом, и она ощутила, как любовь распростерла над ними благословляющую руку. Она поцеловала его в грудь и вздохнула. Закрыв глаза, он едва слышно пробормотал:

– Что бы ты там ни говорила, я больше ни за что не позволю тебе стоять под дулом пистолета.

Она насмешливо фыркнула. Он улыбнулся и заснул.

Около полудня Диллон потянулся под одеялом и взглянул на Прис, свернувшуюся калачиком рядом с ним.

Он не ушел на рассвете, предпочитая просыпаться в ее постели. А раз так, можно начинать уже сегодня.

– Тебе пора, – промямлила она, толкнув его в бок. Он ухмыльнулся, но не двинулся: с того места, где он лежал, мир казался окутанным розовой дымкой. Только одно его беспокоило.

Он посмотрел на спутанные черные локоны, видневшиеся из-под одеяла.

– Эта наша свадьба… неужели стоит устраивать ее с такой помпой и приглашать кучу народа?

Она нехотя приоткрыла один глаз.