Мик обошел здание и оказался у кладбищенской стены. Еще несколько шагов – и вот он уже стоит у ворот. Само кладбище, конечно, было очень старым. Памятники покрывал мох, некоторые из них наклонились к земле, как будто покойники под ними ворочались, пытаясь вылезти наружу. Мик пошел по извилистой тропе, а Лэд бодро бежал следом. И хотя от шумного Сент-Джайлза их отделяла лишь тонкая стена, на кладбище было очень тихо. Странно, но это ощущение покоя царило тут всегда.

Мик увидел впереди нужное ему место и вдруг остановился как вкопанный. Теперь он знал, что был на кладбище не один. Викарий из Уайтчепела стоял к нему вполоборота, опустив голову. Он смотрел на могильный камень и свежий холм земли перед ним. Для человека, который двадцать лет держал в страхе весь лондонский Ист-Энд, выглядел он как-то слишком просто. Викарий был среднего роста, скорее жилистый, чем мускулистый. Его волосы с проседью доставали до плеч, черты лица в профиль казались приятными.

– Она звала тебя, – проговорил Чарли, увидев, что Мик остановился с другой стороны могилы, – когда умирала. Жаль, что ты так и не пришел с ней попрощаться.

Мик улыбнулся, легко и непринужденно. Словно новость о том, что она рвалась к нему перед смертью, не пронзила ему сердце раскаленным железным прутом.

– Да, я был занят, – сказал пират.

Тогда Чарли повернулся к нему, и Мику открылась ужасная левая часть его лица. Вся кожа там была покрыта страшными рубцами от ожога. От глаза осталась только впадина в черепе, ноздри тоже не было, а губы сползли вниз, к подбородку. Ухо тоже как будто расплавилось, а волосы росли клочками, словно большую их часть вырвало с корнем.

Мик улыбнулся еще шире и сказал:

– Я смотрю, ты хорошеешь прямо на глазах.

Выражение лица Викария не изменилось – видимо, потому, что половина мускулов у него просто не работала. Зато единственный глаз карего цвета зажегся ненавистью. В такой момент умный человек отошел бы от него подальше. Но Мик, наоборот, наклонился вперед и заявил:

– Слушай, старик, я не позволю тебе выгнать меня из Сент-Джайлза.

– С чего ты решил, что тебя будет кто-то спрашивать, мальчик?

Улыбка Мика стала злой.

– Не вижу причин думать иначе, – заявил он.

Чарли пожал одним плечом. Другое, как знал Мик, тоже было в шрамах.

– А зря. Дело все в том, что мы узнали, кого ты прячешь в своей крепости. Да-да, теперь мне все известно не только о ребенке, но и о женщине по имени Сайленс Холлинбрук. Интересная получается история, не правда ли? Мне кажется, я поступлю честно, если заберу ее у тебя взамен той, которую украла у меня смерть.

Мик зевнул, как будто Сайленс ничего для него не значила. Но внутри у него все похолодело. Ну конечно, Викарий понял, что Сайленс – особенная женщина. Ведь она осталась в доме, хотя он разогнал всех остальных подружек.

– Я у тебя ничего не крал, – сказал Мик.

– Да, но ведь пытался.

Пират удивленно поднял брови. Чарли нес полную чепуху, но о нем давно ходили слухи, что он сумасшедший.

– А как поживает твоя дочка? – Викарий поцокал языком. – Я слышал, что она сильно заболела. Может, даже скоро умрет. Представляю, как ты будешь страдать.

Мик пристально посмотрел на врага. Викарий казался таким тщедушным, что было непонятно, как в нем помещалось столько злобы. Когда-то давно Мик задумывался, что могло превратить мальчика по имени Чарли Грейди в бездушного монстра, что вытравило из его сердца сочувствие и уважение к людям.

Но потом пират перестал заниматься бесполезным гаданием. С таким же успехом он мог спрашивать, почему гадюка плюется ядом или медведь бросается на людей. Такова их природа, вот и все.

– Ты же знаешь, – сказал Мик, – все чувства в моей душе давным-давно умерли. – Потому мне все равно, выживет ли эта девочка или отойдет на тот свет. Я все равно буду есть мои любимые сладости и наслаждаться сахаром на языке, буду иметь женщин и чувствовать, как в них льется мое семя. И, Чарли, запомни это хорошенько: я все равно рано или поздно убью тебя, а потом со смехом плюну в твое поганое лицо.

С этими словами Мик повернулся и пошел прочь, заставляя себя не смотреть на новый могильный камень с маленьким ангелом, выточенным сверху. Лэд перестал обнюхивать кусты и тут же побежал следом за хозяином.

А Мик, как мог, боролся с искушением прямо сейчас напасть на Викария. Его ладони сами сжались в кулаки, а руки дрожали от желания со всей силы ударить врага и покончить с ним раз и навсегда.

Но Чарли никогда не выходил из дома без полдюжины охранников. Одного он видел за деревом, еще двое стояли у стены, остальных ему заметить не удалось, однако Мик точно знал, что те где-то неподалеку. Странно. Год назад он бы наплевал на головорезов Чарли и бросился на него с ножом в руках. Сейчас же Мик постоянно помнил о том, что, если его убьют, Сайленс останется беззащитна перед Викарием. Этот безумец вполне мог решить, что его жажду мести одной смертью утолить невозможно, и напасть на нее и Мэри Дарлинг.

Он преувеличенно любезно поздоровался с охранником Викария, который стоял у кладбищенских ворот. Да, шесть человек вполне могли уложить его, но Мик знал, что нападения не будет. Чарли предпочитал действовать на расстоянии, разрушая жизнь своего врага ядом ненависти.

На минуту Мик остановился посреди улицы, глянул на ясное, без облачка, небо и зажмурился от ярких лучей солнца. Такая погода редко баловала жителей Лондона, и в эти минуты особенно хотелось верить в Бога и ангелов, в любовь матери и невинные мечты мальчишки. Перед внутренним взором Мика опять возникли родные карие глаза, мокрые от слез. И он услышал ее голос, который пел ему:

Обними меня скорей

И задуй свечу…

Позади него раздались громкие ругательства. Мик открыл глаза, повернулся и злобно глянул на погонщика с отарой овец. Мужчина тут же узнал его и, запинаясь, стал бормотать слова извинения. Но пират не дослушал и молча пошел вперед. Остаток пути он проделал, стараясь ни о чем не думать. Когда Мик поднялся по ступеням к двери, то увидел, что Лэд встал рядом с ним, явно собираясь проскочить в дом. Пират сурово глянул на него, и пес замер с поднятой вверх лапой, жалобно смотря на хозяина.

– Ладно, – со вздохом сказал Мик, – заходи.

Лэд просиял и весело побежал вперед.

– Неужели ты когда-то сражался с быками? – спросил его Мик, идя по коридору. – Они, наверное, дохли от смеха, стоило тебе появиться на арене.

Лэд радостно трусил рядом с ним. В его глупой голове сейчас было пусто, как в трюме корабля после пиратского набега.

Они поднялись на второй этаж, и Мик тихо пошел к спальне Сайленс. Берт дремал в кресле, но быстро выпрямился, услышав его шаги.

– Они проснулись? – стараясь не шуметь, спросил Мик.

Берт тряхнул головой, отгоняя сон, и ответил:

– Финелла только что вышла, чтобы принести чаю. В комнате не слышно ни шороха.

Мик кивнул и пошел к себе в спальню. Дома он любил ходить в одной рубашке, потому сразу же скинул кафтан и сюртук, а затем осторожно открыл дверь, ведущую в соседнюю комнату, и заглянул внутрь. Сайленс без движения лежала на кровати, и только грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Мик уже хотел закрыть дверь, как вдруг из детской кроватки послышался какой-то писк. Он бросился туда, не раздумывая.

Девочка лежала на спине и сонно зевала. Глаза у нее были открыты. Когда она увидела его, то сморщилась, собираясь зареветь.

– Тихо, – строго сказал ей Мик.

Его слова произвели обратный эффект. Розовые губки малышки задрожали, она открыла рот и начала плакать. Мик посмотрел на Сайленс. Она даже не шевельнулась и продолжала спать, измученная постоянным уходом за девочкой. Финелла отправилась на кухню готовить чай, а от Берта, конечно, толку в таких делах было мало.

Мик перевел взгляд на ребенка и попытался улыбнуться.

– Что ты хочешь?

Девочка всхлипнула и протянула к нему руки. Такого Мик никак не ожидал. Брать ребенка к себе он совсем не хотел. Но девочка опять захныкала, на этот раз еще громче, и он понял, что выбора у него нет.

Мик поднял Мэри Дарлинг из кроватки и прижал к груди – так, как это делала Сайленс. Она была легкой, словно перышко из его подушки. Конечно, грудь у него была не такой мягкой, как у ее приемной мамы, но малышка протестовать не стала. Она тут же успокоилась, сунула палец в рот и уставилась на него своими огромными карими глазами. Ресницы были мокрые от слез и потому казались еще длиннее.

«Она вырастет и превратится в настоящую красавицу, – бесстрастно подумал Мик. – И кому-то придется охранять ее от похотливых мужчин, которые начнут виться вокруг нее, как пчелы вокруг сахара. Они будут мечтать только о том, как залезть ей под юбку и обесчестить, и, конечно, им и в голову не придет подумать о ее чувствах и желаниях. Мэри Дарлинг будет для них еще одним красивым телом, а никак не человеком, не чьей-то любимой дочерью».

Мик хмуро улыбнулся своим мыслям. Малышка опять сморщилась, глаза ее наполнились слезами, и она начала хныкать.

– Тише, – прошептал пират.

Сайленс все спала. Тогда он покрепче обнял девочку и пошел с ней к себе в комнату. Там Мик наклонился, чтобы посадить ее на кровать, но крошка вцепилась в тонкий батист его рубашки и недовольно заревела.

– Хватит, малышка, – тихо сказал Мик. Как же ее успокоить? Он взял со стола табакерку, украшенную драгоценными камнями, и показал девочке.

Но Мэри Дарлинг оттолкнула его руку и уткнулась головой в плечо, продолжая плакать. Мик удивленно глянул на девочку. Это создание у него на руках было ужасно упрямым, громким и требовательным, но в то же время невероятно хрупким и ранимым. Мик чувствовал каждую косточку маленького тельца дочери и понимал, как легко можно сломать их, причинить малышке боль.