Мэри Патни - Шторм страсти

Осознав, что если не начнет действовать немедленно, то попросту струсит, Констанс тихонько открыла дверь каюты и выглянула наружу. В коридоре не было ни души, как обычно, в отличие от других мест на судне. Дверь за ней закрылась с тихим щелчком, которого никто не услышал бы даже с расстояния фута.

Неслышно проскользнув по коридору к каюте Джейсона, Констанс осторожно поскреблась в дверь, и та немедленно распахнулась. На пороге стоял хозяин с улыбкой на лице. Явно взволнованный, он отошел в сторону и пропустил девушку внутрь. Каюта оказалась даже меньше, чем та, которую делили они с Рори, к тому же почти всю ее занимала мощная фигура Джейсона. Прикрыв за Констанс дверь, он пошутил:

– Посетителям моего скромного жилища не приходится ждать, пока им откроют дверь, поскольку я могу это сделать из любой точки каюты.

Улыбнувшись, Констанс немного расслабилась.

– Могу я сесть на кровать?

– Больше все равно некуда, – рассмеялся Джейсон.

Опустившись на краешек кровати, Констанс огляделась. Крошечная каюта выглядела опрятной, и каждый дюйм ее пространства использовался по назначению. Единственной личной вещью был портрет семьи Джейсона. Констанс это поняла, потому что сам он стоял в центре и улыбался.

– Вы здесь такие счастливые!

– Так и есть, – кивнул Джейсон. – Этот портрет сделала моя кузина: она тоже замечательно рисует, как и ты. Вы с Нэнси нашли бы общий язык, да и вся моя семья обязательно полюбила бы тебя.

Констанс печально улыбнулась, понимая, что никогда ей не представится возможность познакомиться с его семьей, и, чтобы сменить тему, сказала:

– Я принесла небольшой подарок: купила эту вещицу на базаре в Индии. У меня на память о тебе есть шарф, а это пусть напоминает обо мне.

– Подарок от моей дамы! – Джейсон опустился на кровать на некотором расстоянии от Констанс. – Спасибо!

Девушка протянула ему небольшую коробочку, обтянутую тканью.

– Ничего особенного, безделушка.

– Но это твой подарок. – Джейсон поднял пеструю крышечку и достал крошечного, вырезанного из камня бегемота с узорами на выкрашенной в красный цвет спинке и довольной мордочкой.

Констанс хотела было извиниться за этот детский подарок, но Джейсон, похоже, искренне обрадовался.

– Какой он замечательный! Или это она? Может, мне стоит назвать ее Констанс?

Девушка с облегчением рассмеялась:

– Хочется надеяться, что я не похожа на бегемотиху! Может, наречь ее Гарриет?

– Что ж, пусть будет Гарриет. – Джейсон с трудом сдерживался, чтобы не поцеловать гостью, а во избежание соблазна убрал руку с фигуркой в карман. – Здесь не так уж много угощений, которые можно было бы предложить леди, но зато я припас отличный бренди. Может, по глоточку? С водой, разумеется.

– Это было бы чудесно, – согласилась Констанс. – И конечно же, разбавленный!

Она не знала, куда деть руки, и вот теперь для них найдется занятие.

Джейсон достал из шкафа над кроватью два стакана и бутылку бренди, плеснул в каждый и добавил воды. Один стакан предложив Констанс, он поднял свой и провозгласил:

– За дружбу!

– За дружбу! – отозвалась она эхом. – И за неожиданные встречи.

Не сводя с него глаз, Констанс сделала глоток. Даже разбавленный, напиток обжег горло, но все равно пришелся ей по вкусу.

– Как продвигается работа с историей про козлика? Как его… Черный?

Констанс улыбнулась: как замечательно Джейсон разрядил обстановку.

– Да, Черныш. Это козлик, который вырос среди телят, потому что родителей у него не было. На него никто не обращал внимания, в нем не видели пользы, он чувствовал себя таким одиноким, что в конце концов отправился бродить по свету в поисках родственной души.

– Ну и как, преуспел? – задумчиво спросил Джейсон.

– О да! Не сразу, конечно. Поначалу, когда встречал на своем пути осликов, страусов, бегемотов и даже льва, он думал, что в мире вообще нет похожих на него… – Внезапно Констанс осеклась, ощутив спазм в горле, и, взглянув в стакан с напитком, тихо спросила: – Слишком очевидно, что это я себе?

Придвинувшись ближе, Джейсон обнял ее за плечи.

– Каждому хочется иметь дом: место, где его ждут родственные души.

– И я обрела такой дом, с Рори. – Констанс смахнула слезинку. – Буду молить Бога, чтобы в Константинополе нас не разлучили: ведь, кроме нее, у меня никого нет.

Пальцы Джейсона чуть сжали ее плечо.

– Где бы ни оказалась, с таким добрым сердцем ты всегда обретешь семью.

– Как бы мне хотелось, чтобы твои слова оказались пророческими! – прошептала Констанс.

Джейсон легонько коснулся губами ее виска, и, подняв глаза, она посмотрела в его сильное открытое лицо. Какой он славный и желанный со своими отливающими медью волосами и рассыпанными по щекам веснушками!

– Я пришла сюда не только для беседы, – прямо и без тени кокетства заявила Констанс.

Джейсон посерьезнел.

– А для чего же еще?

Констанс залпом допила остатки бренди в надежде обрести смелость и выпалила:

– Я вдова, а вдовам, как правило, позволено чуть больше.

Она судорожно сглотнула, ошеломленная собственным бесстыдством, но желание провести ночь с Джейсоном было столь сильным, что ее не пугало унижение.

– Меня выдали замуж за старика. Я не слишком-то интересовала его в качестве жены, за что была безумно благодарна судьбе. Поэтому теперь, когда мне грозит пожизненное рабство, хотя бы раз в жизни захотелось лечь в постель с мужчиной, которого я желаю и телом и душой.

У Джейсона аж дыхание перехватило:

– Если ты выбрала меня, то это огромная честь и самый дорогой подарок.

– Да, тебя, – решительно кивнула Констанс и вдруг почувствовала, что поступает правильно. – Тебя одного из всех мужчин, которые живут на этой земле.

– И чем только я заслужил такое счастье? – Ландерс забрал у нее стакан и поставил рядом со своим в тазик для умывания. – Ты такая красивая и такая смелая…

Он обхватил ее лицо ладонями и посмотрел так, словно хотел навечно запечатлеть в памяти ее черты.

– Совсем не смелая, просто сильно тебя хочу.

Джейсон поцеловал ее: сначала нежно, а потом все более страстно. Именно этого ей и хотелось, о таких поцелуях она мечтала, такой мужчина являлся ей в снах. Сердце Констанс уже обливалось кровью при одной только мысли, что им с Джейсоном отведено всего несколько дней, но она никогда не пожалеет о том, что воспользовалась советом Рори.

Когда нетерпеливые мужские руки заскользили по ее телу, Констанс, прежде чем отдаться полностью нежным ласкам, она прошептала:

– Есть еще кое-что… Мне нельзя беременеть: если мой ребенок появится на свет в рабстве, я этого не вынесу.

Джейсон вздрогнул как от удара и, откинув волосы с лица Констанс, в негодовании воскликнул:

– Чтобы мой ребенок родился рабом? Нет. Клянусь, этого не случится!

Решив больше не тратить время на разговоры, он притянул девушку к себе, пытаясь приспособиться к размерам кровати, и она ответила ему счастливым смехом. Ночь на узкой корабельной кровати с любимым мужчиной оказалась еще чудеснее, чем Констанс себе представляла.

И теперь уже никто и никогда не отнимет у нее воспоминаний об этом чуде под названием «страсть».

«Зефир» прибыл в Стамбул на рассвете. Бо́льшая часть команды и пассажиры находились на палубе, чтобы понаблюдать, как корабль входит в огромную гавань. Город-легенда с множеством имен встречал их блеском золотых куполов мечетей и шпилями минаретов, уходивших в небеса. Над поверхностью воды клубился туман, и первые лучи солнца окрашивали в розовый цвет белоснежные дворцы с изящными балюстрадами и ажурными лестницами.

Рори и Констанс в скромных платьях и замотанные по самые глаза стояли на носу корабля. С болью в сердце Рори осознавала, что относительной свободе, которую они обрели на борту британского судна, приходит конец. Все последние ночи они с Габриэлем проводили за беседами, поцелуями и жаркими ласками, порой засыпая в объятиях друг друга. Рори казалось, что большей близости невозможно себе и представить, хотя она с удовольствием проверила бы, так ли это на самом деле.

Она искоса посмотрела на Габриэля, стоявшего слева от нее и взиравшего на заполненную людьми гавань. Бесстрастное лицо капитана не выражало никаких эмоций, но когда он поймал на себе ее взгляд, девушка заметила плескавшееся в его глазах отчаяние. Поскольку проявлять свои чувства на людях было нельзя, Габриэль совершенно нейтральных тоном, словно хотел ознакомить ее с достопримечательностями, произнес:

– Мы покинули пролив Босфор и теперь входим в бухту Золотой Рог – гавань Стамбула. Указав на ровные ряды стоявших на рейде кораблей, многочисленные причалы и склады, он добавил: – Все сокровища Востока и Запада проходят через этот порт.

– Я всегда думала, что было бы очень интересно посетить этот город, но мне и в голову не приходило, что можно оказаться здесь при таких обстоятельствах. – Рори постаралась придать своему голосу холодного спокойствия, как и надлежало храброй, неукротимой британке, однако не слишком преуспела. Ведь уже через несколько часов она может оказаться отрезанной от знакомого окружения и человека, которого успела полюбить. Она может потерять свою свободу, а он – нет, возможно, однажды встретит другую женщину, которую искренне полюбит, и при этом его не будет мучить чувство вины из-за того, что не смог спасти ее, Рори.

Констанс стояла справа от Рори, пребывала в точно таком же смятении. Ее напряжение было почти осязаемым, несмотря на скрывавшую фигуру одежду. Сурово сдвинув брови, Ландерс, как и Габриэль, стоя рядом, старался не прикасаться к девушке.

Малек в окружении своих воинов расположился особняком. Выглядел он совершенно безрадостным.

Число воинов, стоявших за спиной владыки, не давало забывать о его могуществе, и все же на фоне раскинувшегося перед ними города он чувствовал себя мелким и незначительным. Вся команда и пассажиры «Зефира» были здесь чужаками, и никто в Константинополе не мог гарантировать им безопасность.