Только полный разгром Наполеона мог принести спокойствие в этот мир, который так устал от сражений, смертей, лишений и страданий.

— Как только «Непобедимый» сможет снова выйти в море, капитан, — сказал ему один из офицеров, — вы сможете навести хоть какой-то порядок у этих берегов. Ведь мы фактически находимся в осаде: каперы мешают доставке из Англии продовольствия, в котором мы так нуждаемся.

— Да, придется потрудиться! — ответил Конрад.

Его гость еще больше понизил голос.

— Когда моряки заходят сюда пополнить судовые запасы, им говорят, что раз Англия не может платить губернатору столько, сколько он хочет, им не дадут хорошей провизии.

Получается, что частенько корабли выходят в море без достаточного количества мяса.

Конрад чувствовал растущий гнев, прекрасно понимая, что губернатору ничего не стоит заявить о нехватке на острове рогатого скота, овец и свиней и невозможности из-за этого удовлетворять потребности судов.

Но если корабль плывет с пустыми трюмами, его команда терпит лишения, что отражается не только на здоровье моряков, но и на дисциплине и способности противостоять врагу.

Встретившись с Граммелем, он увидел, как опустился тот физически и морально за годы, прошедшие с момента их последней встречи. Теперь он мог поверить в любую историю, рассказанную о губернаторе.

Он говорил себе, что ради благополучия Делоры, ему не стоит перечить губернатору или Дензилу, в надежде на то, что, быть может, его пригласят в Кларенс-Хаус. Тогда он сможет повидать свою возлюбленную.

Простая мысль о том, что ей приходится общаться с этим монстром, не говоря уже об остальном, заставила его сжать кулаки, чтобы выместить на чем-либо злость.

Но в этот момент раздался голос Барнетта, сообщающий о новом посетителе, который быстро приближался, в нетерпении протянув руку для приветствия.


Удивительно, но после хорошего завтрака Конраду удалось поспать во время siesta. Он думал, что будет просто лежать и думать о Делоре. Но он устал больше, чем предполагал, и когда Барнетт разбудил его, Конрад почувствовал себя отдохнувшим а, мозг его в отличие от ноги, прекрасно работал.

«Я хочу понять, — сказал он сам себе, — чем в действительности занимаются Граммель и Дензил».

Он уже подумал о способах, которыми сможет послать сообщение в Адмиралтейство, если обнаружит, как раньше это сделал Нельсон, что они нарушают Британский Навигационный Акт.

Он знал, как трудно исполнять законы, принятые в Англии, когда ты находишься столь далеко, но существовало строгое правило о том, что в «функции флота Ее Величества входит защита национальной экономики», что подразумевало запрет на иностранную торговлю в установленных областях.

«Мне нужно любыми средствами остановить каперов, — оптимистично подумал Конрад, — но если губернатор покрывает их за соответствующую плату, это будет не так-то просто».

Он очень надеялся, что сможет скрыть свои чувства, когда чуть позже четырех часов губернатор, в сопровождении Дензила и кавалерийского эскорта, прибыл к адмиральскому дому.

Дензил сообщил Барнетту, что они совершат небольшую прогулку в направлении тюрьмы, и что четырем солдатам уже приказано отнести туда капитана Хорна.

Услышав, куда они направляются, Конрад удивился, но ничего не сказал, лишь надел на голову свою треуголку и позволил солдатам поднять его.

Барнетт, суетившийся как наседка, не переставая давал им инструкции относительно того, какими осторожными они должны быть, особенно перенося подставку, поддерживающую ногу капитана.

Он шел рядом с креслом, с тревогой наблюдая за каждым шагом солдат, Конрад же по пути с интересом отмечал, как изменился остров, с момента его последнего визита сюда почти пятнадцать лет назад.

Тюрьма представляла собой маленькое здание, в котором в мирное время находилось не так уж много жильцов.

Здесь был внутренний двор, окруженный со всех сторон, куда его и принесли, и тогда Конрад обнаружил, что губернатор и Дензил уже сидят там, на одной половине двора, отделенной от другой его части железной оградой.

По приказу Дензила солдаты опустили Конрада рядом с ними, на небольшое возвышение, губернатор же в это время был увлечен разговором с человеком в форме тюремного офицера.

К солдатам, которые несли Конрада присоединились еще четверо, вооруженные мушкетами, все они заняли места по периметру двора.

Конрад во все глаза смотрел на участок утоптанного песка по ту сторону ограды и пытался сообразить, что происходит.

Внезапно раздался лай собак, и когда тяжелые двери с противоположной стороны двора отворились, Конрад увидел шестерых огромных ищеек, пребывавших в очень беспокойном состоянии.

Он вспомнил, как слышал о том, что в Южных Штатах Америки владельцы плантаций с помощью ищеек отыскивают сбежавших негров.

Он не мог поверить, что такие меры необходимы на столь маленьком острове, как Антигуа, потому что беглецам здесь просто негде скрываться.

В то же время присутствие собак сковывало его, и он обратился к губернатору за разъяснениями.

Его светлость закончил разговор и повернулся.

— Это мои собаки, Хорн, — сказал он. — Я привез их с собой из Англии. Они хорошо помогали мне в занятиях спортом, но теперь я слишком стар, чтобы угнаться за ними на коне. Однако они еще могут развлекать меня некоторым образом, и сегодня вы станете свидетелем этого.

— Чего именно? — спросил Конрад.

Губернатор не успел ответить, так как в этот момент тюремный служащий привел во двор негра, закованного в цепи.

Это был огромный человек, ростом примерно в шесть футов, с великолепным мускулистым телом, делающим его похожим на молодого Самсона.

Он был скован по рукам и ногам. Когда он повернулся спиной, Конрад увидел, что его пороли — спина раба была вся покрыта шрамами, большей частью свежими и кровоточащими.

— Видите этого человека? — спросил губернатор. — Самое сильное существо, которое я когда-либо видел в жизни!

Он может вырвать дерево с корнем и сломать его о колено.

— Какое преступление он совершил? — спросил Конрад.

— О, самое обычное, — вежливо ответил губернатор. — Неповиновение, сопротивление и распутство. Ну, в общем, все те вещи, которые он больше никогда не повторит!

— Почему?

Конрад начинал подозревать, что сейчас произойдет.

— Телесные наказания сделали его еще упрямее, чем он был, — ответил губернатор, — и теперь он получит урок, который никогда не забудет, ибо сейчас он умрет.

У Конрада перехватило дыхание.

— Мои маленькие питомцы, — продолжал губернатор, пытаясь перекричать лай собак, — не ели уже сорок восемь часов. Они голодны, Хорн, а голодное животное может быть очень свирепым!

Конрад хотел запротестовать, но губернатор уже переключил свое внимание на Дензила, который заговорил с ним о чем-то.

— Да, да, конечно, — произнес лорд Граммель, поднимаясь. — Затем, когда они оба встали, он сказал Конраду:

— Ваш кузен предлагает посмотреть поближе на эти человеческие мускулы. Они поразительны — необыкновенно поразительны! Надо будет сделать из него чучело и поместить в музей!

Говоря это, лорд Граммель спустился с возвышения и один из солдат открыл дверь в железной решетке, которая, как теперь понял Конрад, являлась защитой от собак.

Он ничего не мог сделать, сидя на этой платформе, напряженный, со сжатыми губами, и только смотрел, как губернатор и его кузен подошли к огромному негру, который стоял неподвижно и не отрываясь, глядел на ищеек.

За губернатором следовали два солдата с мушкетами, и как только они остановились, Конрад увидел выражение на их лицах: они любовались негром так же, как это делал сам лорд.

Лорд Граммель и Дензил смеялись. По приказу губернатора, цепи сняли, сначала освободив ноги негра, и только потом руки.

Ему было приказано развести руки в сторону, а затем медленно согнуть их так, чтобы огромные бицепсы вздулись еще сильнее.

Дензил сказал что-то, несомненно, непристойное; губернатор громко рассмеялся.

Конрад подумал, глядя на этих двух людей, что наблюдать за выражением их отвратительных лиц — более страшная пытка, чем та, которую они предусмотрели для человека, возвышающегося над ними.

Ему было интересно, что произойдет, если он крикнет, что они творят произвол и судьба любого человека, черного или белого, в цивилизованном мире должна решаться другим способом.

Он уже чувствовал, что даже ради Делоры не сможет сдержать слова, срывающиеся с его губ, как вдруг негр сделал внезапное движение.

Перед тем по приказу губернатора он еще раз вытянул руки и медленно сгибал их так, что мускулы перекатывались под кожей.

И вдруг неожиданно, со стремительностью, необычной для такого большого человека, он выбросил руки вперед и сжал ими шеи этих двух людей, насмехавшихся над ним.

Движение было настолько быстрым, что прежде, чем Конрад или кто-то другой успел что-либо понять, он уже несколько раз стукнул головы губернатора и Дензила одну о другую.

Звуки ударов плоти об плоть, хруст ломающихся костей были слышны до тех пор, пока сильные движения негра не заставили хлынуть кровь по телам его жертв и его собственному.

Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем солдаты сняли с плеч мушкеты и выстрелили в негра. Он упал лицом вниз на тела своих мучителей.

Пальцы раба так крепко сжимали их шеи, что несколько человек еще долго пытались разжать их.


Конрад подписал бумагу, которая лежала перед ним, и, запечатав, отдал ее стоящему рядом офицеру.

— Командор Бимиш, вы должны доставить это первому лорду, — сказал Конрад, — и проинформировать его светлость о том, что я буду очень благодарен, если он передаст содержание письма министру иностранных дел виконту Кастлрих.

— Ваши распоряжения будут выполнены, милорд, — ответил Командор. — Я предполагаю добраться до Англии за, двадцать дней.